Стихотворения

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Стихотворения (старая орфография)

СТРЕЛЕНАУ (ЛЕНАУ).

Немецкие поэты в биографиях и образцах. Под редакцией Н. В. Гербеля. Санктпетербург. 1877.

1. Зимняя ночь. - П. Вейнберга

2. Весеннее утро. - П. Вейнберга

3. Вечер. - А. Апухтина

4. Свидание. - А. Плещеева

5. Весенний привет. - А. Плещеева

6. Трое цыган. - М. М.

7. Совет и желание. --М. М.

8. Песня португальского переселенца. - И. Гольц-Миллера

9. Похороны нищей - Д. Михаловского

10. Анна. - Д. Михаловского

11. Иван Жижка. - П. Вейнберга.

Николай Стреленау, известный более под своим псевдонимом "Ленау", родился 13-го августа 1802 года в Чададе, небольшой венгерской деревне близь Темешвара, но провёл своё детство и юность в Офене, куда переселился его отец, вскоре после рождения будущого поэта, для возстановления своего здоровья. Первоначальное образование получил он в местной латинско-немецкой школе, а по переезде его матери с своим вторым мужем (отец его умер раньше) в Токай в тамошнем высшем училище. На восемнадцатом году он отправился в Вену, чтобы прослушать там курсы философии и права, но не одна из этих наук не пришлась ему по вкусу - и он перешол на медицинский факультет, для чего перебрался в Пресбург. Но и изучение медицины не удовлетворило пытливого духа Ленау, хотя он и занимался ею так усердно, что вскоре совершенно разстроил своё здоровье. Чтобы поправить его, он отправился в Австрийские Альпы, где провёл несколько счастливых месяцев в беседе с музами. Затем он переехал в Гейдельберг, для довершения своего медицинского образования. В 1832 году овладело им страстное желание отправиться в Америку, что он и исполнил в том же году; но не найдя там того, что найдти предполагал, возвратился в следующем году в Европу. С этого времени он жил попеременно то в Вене, то в Ишле, то в Штутгарте. В Вене он влюбился в жену своего друга, но съумел победить свою страсть и с растерзанным сердцем покинул столицу. Впоследствии, во время его пребывания в Штутгарте, одна очень молодая и красивая девушка произвела на него сильное впечатление. Счастливый её взаимностью, он уже мечтал о спокойной и счастливой жизни, когда в 1844 году он совершенно неожиданно впал в сумасшествие. Прожив после того ещё шесть лет, Ленау скончался 22-го августа 1850 года в сумасшедшем доме в Обердёблине, близь Вены.

"Ленау", говорит Шерр, "соединяет в себе женски-прекрасное сердце с мужески-твёрдым духом, который укрепляет слишком мягкия чувства первого в огне полного мысли вдохновения и в пламени гнева, и тоску и печаль собирает в мужественное желание жить "пламенно-быстрою и вольною жизнью молнии". Живопись и символика природы составляют главные средства, которыми действует лирика Ленау. Чистейшие цветы её благоухают в его "Schilfliedeеn" и "Лесных песнях". Его живопись природы вовсе не простое изображение, но она совершенно своеобразно отражает таинственное взаимодействие между жизнью природы и жизнью человеческой души. Его символическое понимание сил природы и их обнаружений нолю глубоких взглядов, которые с особенною любовью обращаются к тому, что обыкновенно понимают под тёмною стороною природы. Но из тёмных областей философских проблем поэт вдруг извлекает превосходные рои песень, которые гордо и вместе грациозно проносятся через таинственные бездны, вынося далеко светящиеся перлы мыслей. Свою способность эпической индивидуализации и энергического изображения Ленау мастерки доказал в своих романсах: "Die Haideschenke", "Die Weеbung", "Три Цыгана", "Mischka" и в собраниях романсов: "Клара Геберт" и "Жижка". Большие произведения Ленау, "Фауст", "Савонарола" и "Альбигойцы", ясно показывают ход развития поэта. В "Фаусте" (кроме отдельных мест, в целом это произведение слабо) полускептический, полуверующий ух ощупью ищет себе точку опоры в убеждении, не имея силы удержаться за неё; "Савонарола", произведение законченное и безупречное в художественном отношении, показывает в поэте недовольство новейшими философскими системами, в противоположность которым он наконец охотнее склоняется к вере; в "Альбигойцах" это стеснение победоносно уничтожено, но в сущности Ленау здесь не стал выше подкапывающагося скептицизма, безпощадно прерывающого все связи с прошедшим. Прежде чем его постигла страшная судьба Гёльдерлина, он написал еще "Дон-Жуана".

На русском языке, кроме переводов множества мелких стихотворений, баллад и двух поэм, "Жижка" и "Анна", существует целое собрание его стихотворений в переводе А. Чижова, изданные в 1862 году в Москве, под заглавием "Стихотворения Ленау".

I.

ЗИМНЯЯ НОЧЬ.

Спит воздух, скованный морозными цепями;

Снег у меня хрустит зловеще под ногами;

На мне, вокруг меня. Вперёд, смелей вперёд!

Какое страшное, могильное молчанье!

На ели старые луна струит сиянье,

И, жаждою томясь забыться в вечном сне,

Ветвями вниз к земле склоняются оне.

Зима, пройди мне в грудь и там, без сожаленья,

Навеки заморозь все дикия волненья,

Все страсти бурные, чтоб и в душе моей!

Всё умерло, как здесь, среди глухих июлей.

П. Вейнберг.

II.

ВЕСЕННЕЕ УТРО.

Соловьи и розы, песни, аромат!

Тщетно ваши чары радость мне сулят.

Ах. не жмитесь нежно к сердцу моему,

Не пускайте света в мрачную тюрьму!

Много изменилось, многого ужь нет

С той поры, как с вами бедный ваш поэт

Распростился. Долго по щекам ого

Шла слезами осень счастья моего.

В сердце мне пробрался; что осталось слёз

Изсушил он разом - и в оковах льда

Все цветы надежды сгибли навсегда.

Аромат и песни, птицы и цветы,

Чары юной жизни, свежей красоты!

Не напоминайте нежной лаской мне,

Что один на свете я - чужой весне.

П. Вейнберг.

III.

ВЕЧЕР.

Вечер бурный и дождливый

Гаснет: всё молчит кругом;

Только грустно шепчут ивы,

Наклоняясь над прудом.

Я покинул край счастливый...

Слёзы жгучия тоски,

Лейтесь, лейтесь! Плачут ивы,

Ветер клонит тростники.

Ты одна сквозь мрак тоскливый

Светишь, друг, мне иногда,

Светит вечером звезда.

А. Апухтин.

IV.

СВИДАНЬЕ.

Тяжолые чорные тучи

Висели с небесных высот;

По старому саду с тобою

Ходили мы взад и вперёд.

За тучами спрятались звезды:

Темна была ночь и душна.

Казалось, она для печали,

Как наша любовь, создана.

Когда же тебе на прощаньи:

"Спокойная ночь!" я сказал,

Обоим от полного сердца

Я смерти в тот миг пожелал.

А. Плещеев.

V.

ВЕСЕННИЙ ПРИВЕТ.

Солнышком весенним снова мир согрет.

Вот приносит нищий-мальчик мне букет.

Приносить нам бедность грустная должна!

Но залог прекрасный лучших, ясных дней

Стал в руках несчастья мне ещё милей.

И страданья наши так должны принесть

Новым поколеньям лучшей жизни весть!

А. Плещеев.

VI.

ТРОЕ ЦЫГАН.

Степью песчаной наш грузный рыдван

Еле тащился. Под ивой,

Рядом с дорогою, трое цыган

Расположились лениво.

В огненных красках заката лежал

Старший с лубочною скрипкой:

Буйную песню он дико играл

С ясной, безпечной улыбкой.

Трубкой дымил над собою другой,

Дым провожая глазами,

Счастлив - как-будто нет доли мной

Лучше, богаче дарами.

Над головою висела

Лютня на иве. По струнам шел гул,

По сердцу грёза летела.

Пусть из-за пёстрых заплат, из прорех

Голое тело сквозится:

Всё на лице у них гордость и смет,

Сколько судьба ни грозится.

Вот от кого довелось мне узнать,

Как тебя, доля лихая,

Дымом развеять, проспать, проиграть,

Мир и людей презирая.

Глаз я не мог отвести от бродяг.

Долго мне будут всё сниться

Головы в чорных косматых кудрях,

Тёмные, смуглые лица.

М. М.

VII.

СОВЕТ И ЖЕЛАНИЕ.

"Не живи так быстро, так мятежно!

Посмотри - ещё весна кругам.

Ты жь бледнеешь, вянешь с каждым днём.

"Не на долго розы увядают:

Лишь пахнёт весной - цветут опять;

Соловьи в леса к нам прилетают

И поют... иль их не хочешь ждать?"

- Не хочу. Пусть жизнь скорей промчится

Вольно, бурно, страстью и огнём!

Пусть угасну я, как та зарница,

Что, сверкнув, исчезла за холмом!

М. М.

VIII.

ПЕСНЯ ПОРТУГАЛЬСКОГО ПЕРЕСЕЛЕНЦА.

Прости, родимый край! В последний раз поклон

Тебе я шлю. Глупец лишь малодушно

Цалует деспота пяту - и только он

Его велениям внимать готов послушно.

Ребёнком сладко а в твоих объятьях слал -

Ты дал мне всё, что тешит в детства годы,

Потом ты юноше возлюбленную дал

И только мужу дать не мог свободы.

В горах заслыша стадо дикое, стрелок

Пока стремительно, как бешенный поток,

Опасная промчится мимо стая.

Так падаешь ты ниц, о родина моя,

При шумим твоего владыки приближеньи,

И смирно ждёшь, дыханье робко притая,

Пока шаги его замолкнут в отдаленьи.

Лети ж, корабль, как тучка по лазури дня,

В те страны, где огонь божественный пылает!

О, море, море! смой ту пропасть, что меня

Доселе от свободы отделяет!

Ты, новый свет, свободный свет, об чей

Цветущий берет, брызгами сверкая,

Волна тирании бьёт в немощи своей,

Моё отечество - приветствую тебя я!

И. Гольц-Миллер.

IX.

ПОХОРОНЫ НИЩЕЙ.

В одеждах чорных, по два в ряд,

И с миной равнодушной,

Носильщики стащить спешат

Там - в этом ящике гнилом,

Сведя свой счёт с судьбою,

Спи, бедная, покойным сном

Спокойно под землёю.

Никто не вздумал проводить

Тебя в твой путь печальной

И бедный нищей прах почтить

Своей слезой прощальной -

Оплакать в нужде и борьбе

Угаснувшия силы;

Лишь нищета верна тебе

Осталась до могилы:

Людская скаредность тряпьём

Твой труп едва прикрыла

И крест поломанный, при том,

На гроб твой положила.

Но ты мертва, твой прах лежит

Не мысля, не страдая,

И ужь тебя не оскорбит

Ты некогда цвела красой,

Тобой все любовались,

Друзей имела много ты -

Куда жь они девались?

С тобой знакомством всяк из них

Так дорожил, гордился -

Что жь ни один в последний миг

С тобою не простился?

Д. Михаловский.

X.

АННА.

1.

Красотой своей любуясь,

Анна в озеро глядит,

Видит там свой чудный образ -

И в восторге говорит:

"Образ милый и прелестный,

Полный дивной красоты,

Отвечай мне: неужели

На меня походишь ты?

"Нет! весь мир меня уверить

Никогда бы не съумел,

На моих щеках горел.

"Мой ли это рот прекрасный,

Этот шолк густых волос?

Но - я вижу - ты как-будто

Тот же делаешь вопрос.

"О, вода, кристалл прозрачный!

Ты поведай правду мне:

Мой ли образ ты лелеешь

В голубой своей волне?

"То мои ли очи светят

В ней лучами и огнём,

Иль я вяжу душу неба

В светлом зеркале твоём?"

Анна к озеру склонилась

У зелёных берегов

И с груди своей прекрасной

Лёгкий сбросила покров -

И с восторгом созерцает

Отражение своё:

С изумленьем на неё.

Наклонившись над водою,

Анна радости полна,

Что, чем ближе, тем прекрасней,

Обольстительней она.

"О, когда бы мне такою

Оставаться навсегда,

Чтоб хранила этот образ

Эта чистая вода!"

Чу! повеял ветер шумный,

Мчась на горы и на дол;

Он погнул тростник прибрежный,

Гулом по лесу пошол.

Всю поверхность водяную

Взволновал его полёт -

И исчезло отраженье

В белой пене тёмных вод.

Грустным взором смотрит Анна

Вдруг какая-то старуха

Появилась перед ней.

На красавицу с приветом

И участием глядит,

Головою ей кивает

И со вздохом говорит:

"Ветер образ твой разрушил

В светлом зеркале воды:

В жизни - дети уничтожат

Красоты твоей следы.

"Эта истина известна!

Помни, милая, о ней:

Лучшей пищей служит детям

Красота их матерей.

"Приходи, когда посмеешь,

После первых же родов,

В светлом озере глядеться

С этих самых берегов.

"Приходи - и ты увидишь

Что твои повисли груди,

Как пустые невода.

"И спроси тогда свой образ,

Устремив пытливый взгляд:

Что я вижу: эти формы

Разве мне принадлежат?

"Эти блёкнущия щёки,

Эти впалые глаза!

Не одна тогда прольётся

Из очей твоих слеза.

"Слушай: я тебя съумею

От детей заворожить.

Приходи сюда, когда ты

Будешь замуж выходить.

"Хочешь?" - "Да!" сказала Анна,

С дрожью слыша эту речь:

"Я приду, когда ты можешь

Красоту мою сберечь."

2.

Под окном прекрасной Анны

В струны цитры ударяя:

"Хочешь быть моей женой?

"У меня есть лес и замок,

Нивы с жатвой золотой,

Есть луга, стада и сердце

Уязвлённое тобой.

"Дан я камней драгоценных,

Дан я жемчугу тебе

И добытые мной лавры

С басурманами в борьбе.

"Завтра солнце засияет,

Ярким золотом горя:

Пусть оно для нас осветит

Путь к ступеням алтаря.

"Вот кольцо на ветке розы -

В знав, чтоб ты моей была!"

Сел в седло, коня пришпорил -

Сняв кольцо, вдруг Анна слышит

Шум раздвинутых ветвей

И шагов чуть внятный шорох,

Приближающийся к ней.

Месяц, звезды скрылись в тучах,

Как светляк из темноты;

Потайной фонарь сияет

Сквозь цветущие кусты.

И знакомая старуха

Перед Анною стоит.

Стан её глубокой тьмою,

Точно мантией, покрыт;

Лишь лицо ей освещает

Бледный свет от фонаря

И в глазах её трепещет,

Ярким отблеском горя.

Точно плача о невесте,

О грозящей ей судьбе,

Тихо шепчет ей старуха:

"Горе, бедная, тебе!

"Ты взяла кольцо красавца

И оно тебе грозит,

Что твой розовый румянец

С нежных щёк твоих сбежит.

"Ну, иди за мной!" И обе,

Ничего не говоря,

Идут к мельнице, стоящей

Средь глухого пустыря.

Там оне остановились;

Говорит ворожея:

"Ты ведь хочешь быть безплодной,

Так ли, милая моя?"

"Да!" и входит по ступеням

За старухою она.

Крылья мельницы недвижны;

Светит полная луна.

Семь пшеничных тёмных зёрен

Ведьма старая взяла

Из мешка, кольцо невесты

Говоря: "не обратись ты,

Анна, к помощи моей -

У тебя бы в этом браке

Было семеро детей."

Сквозь кольцо на круглый жорнов

Ведьма бросила зерно:

Зашумели вдруг колёса,

Не шумевшия давно.

Ветер свищет, крылья машут,

Жорнов мелет... иль то сон?

С содроганьем Анна слышит

Тихий, точно детский, стон.

Снова мельница недвижна,

Как в могиле всё молчит,

Только сердце Анны бьётся

И порывисто стучит.

Вот ещё зерно упало -

Ветер вдруг опять подул:

И на мельнице раздался

Снова жорнов трёт и мелет,

Ветер свищет и шумит:

Снова тихий плач ребёнка

Сердце девушки щемит.

Так семь раз бросала ведьма

За зерном зерно - и вновь

Плач был слышен и у Анны

Ныло сердце, стыла кровь.

Ведьма кончила. Настала

Гробовая тишина;

Над пустынною равниной

Светит полная луна.

И, с хихиканьем к невесте

Повернув свое лицо,

Говорит колдунья Анне,

Возвращая ей кольцо:

"Ну, теперь не безпокойся:

Не иметь тебе детей,

Счастья матери не ведать,

"

И домой перед разсветом

Анна с трепетом спешит;

Боязливо оглянулась -

Нет старухи, всё молчит.

3.

О ночной прогулке Анны

Если б знал и ведал мир -

Не готовился бы в замке

Этот шумный брачный пир.

Трое суток длилась травля:

В дебрях, пустошах лесных

Раздавались звуки рога,

С лаем гончих и борзых.

Много с воздуха упало

Диких птиц, и не один

Красный зверь там был затравлен

Средь оврагов и теснин.

Вот олень, краса пустыни,

Распростёртый на траве:

Целый куст рогов ветвистых

Точно, мчась сквозь чащу леса,

Этот куст он оторвал

И с собою к месту смерти

На рогах своих причал.

Рано утром к замку гости

На конях своих верхом,

Собрались, чтоб за невестой

Ехать вместе с женихом.

Красотой сияет Анна,

Точно свет с собой несёт -

И её везде встречает

Криком радостным народ.

Сам священник с изумлением

На красавицу глядел

И, её благословляя,

На минуту онемел.

Рыцарь счастлив. Только ею

Думы Эриха полны:

Небо целое он видит

Анна тоже всем довольна:

Пёстрой свадебной толпой,

И своим венчальным платьем,

И супругом, и собой.

Скоро пир начался шумный.

Звуки музыки гремят,

Звон бокалов, поздравленья,

Говор, крик: "ура!" "виват!"

Но настала ночь - и Анной

Овладела туча дум,

И она с тоскливым сердцем

Слышит вод знакомых шум.

Тусклы кажутся ей свечи,

Воздух душен, отягчён -

И до слуха новобрачной

Долетает тихий стон.

4.

День за днём, семь лет промчать,

Точно волны, чередой;

Наступила годовщина

Все в восторге превозносят

Анны чудную красу;

Анна это принимает,

Как цветок свою росу.

Безупрёчна, кроме мужа

Холодна она для всех;

Но на совести у Анны

Есть один тяжолый грех.

Часто с суетным восторгом,

Удалившись в свой покой,

Анна в зеркало глядится

И любуется собой.

В пышном платье, в бриллиантах

Долго так она стоит;

Но какой-то тайный холод

Вдруг ей члены леденит.

Нестеришгь ей шорох платья,

Безделушек блеск и звон:

Анне чудится пустыня,

Хороша она как прежде,

Муж тоскует иногда,

Что любовь его безплодна,

Жизнь изчезнет без следа.

В эту ночь, с крестин каких-то

Возвращался домой,

Эрих, в думу вогружонный,

Ехал следом за женой.

Полный месяц с выси неба

Им дорогу освещал

И причудливые тени

Лес таинственный бросал.

На пустынную равнину

Оба въехали они:

Здесь старуха колдовала

Над невестой в оны дни.

На пустырь с небес глубоких

Льётся яркий лунный свет.

Вдруг с испугом видит рыцарь,

Только лошадь тень бросает.

Эрих вздрогнул: "Где жена?

Не упала ли, бедняжка,

С ретивого скакуна?

"Нет, сидит! О, Боже правый!

Ведьма ты!" кричит он ей:

"Ты без тени: я лишь вижу

Тень от лошади твоей!"

Без ответа мчится Анна,

Трепеща перед луной,

Пред разгневанным супругом,

Пред небесным Судиёй.

Дома Анна повалилась

В ноги мужу своему

И в слезах, с мольбой, с рыданьем,

Разсказала всё ему.

И, с жены своей прекрасной

Не сводя суровых глаз,

Слушал он её рассказ.

И напрасно месяц ясный

В окна комнаты сиял

И красавицу с любовью

Ярким светом озарял.

Всё для Эриха исчезло,

Что любил он прежде в ней:

Тайным ужасом сменился

Сладкий трепет прежних дней.

"О, чудовище!" вскричал он:

"Пропади краса твоя,

Похитительница жизней,

Тварь, коварная змея!

"Вон, обманщица, отсюда!

Ты сквернишь мой дом родной!

Мучься в нужде, гибни в горе!

Будь проклятье над тобой!

"Вон! Тебя ничто не в силах

От погибели спасти,

Свежих роз произвести."

5.

Одиноко, ниц упавши

На траву, в лесной глуши,

Анна сдерживает вопли,

Скорбь истерзанной души.

Грудь вздымается неровно,

За слезой бежит слеза -

И, рыдая, Анна прячет

В мягкий мох свои глаза.

Шопот ветра вызывает

Крик раскаяния в ней,

И напрасно катит волны

Мимо грешницы ручей.

Нет для ней утех в природе:

Анна чувствует, что связь

Между ней и всем живущим

Невозвратно порвалась.

В этом день семь лет минуло

С той поры, как понесла

Мужем изгнана была.

Семь ужь лет она томится

Угрызеньем, нищетой,

И, отвергнутая всеми,

Ходит по миру с сумой.

Мук, болезней материнских

Не изведала она,

Но от жизни полной горя

Точно мёртвая бледна.

Вот она приноднялася

С безнадежною тоской -

И в лучах зари вечерней

Видит старца пред собой.

"Анна, встань, довольно плакать",

Старец тот заговорил:

"Для твоей безмерной скорби

Час пощады наступил.

"Встань! иди за мной!" И Анна,

По глухим тропинкам леса

Молча следует за ним.

На вечернем тихом небе

Яркий пурпур побледнел;

На вершинах тёмных сосен

Луч последний догорел.

Вот и ночь - ни зги не видно,

Лишь сквозь ветви иногда

Промелькнёт своим мерцаньем

Одинокая звезда.

Так идут они сквозь чащу,

Пробираясь в тишине -

И пришли они к часовне

В тёмной леса глубине.

Тихо, мёртвое молчанье

В той часовне; но она,

Посреди густого мрака,

Вся внутри освещена.

И старик несчастной Анне

"не унывай!

Тех, кого ты там увидишь,

О прощеньи умоляй."

Анна входит боязливо,

С робким трепетом колен;

Грустным эхом отдаётся

Шаг её средь ветхих стен.

Кто-то шепчет имя Анны

И стоят у алтаря,

Без подсвечников, семь свечек,

Чистым пламенем горя.

Без цепей паникадило

Сверху в воздухе висит:

Всё о полном запустеньи

В той часовне говорит.

Треснул свод, дрожат ступени,

Напрестольной ризы нет:

Видно, что не совершалась

Служба здесь уж много лет.

И виденье видит Анна:

Семь фигур воздушных, светлых

Промелькнули перед ней -

И, скрестив безмолвно руки,

В умилении немом

Опустились на колени

Пред забытым алтарём.

Анна с трепетом подходит

К этим призракам и им

Говорит, с мольбой глубокой

И рыданием глухим:

"Вы, которым я, злодейка,

В мир явиться не дала,

Вы, которых я от жизни

До зачатья отняла,

От забот и наслаждений

От печалей и утех,

Не рождённые сироты,

Вы простите ль мне мой грех?"

Те с улыбкою кивают,

И подходит к ней пустынник

Важной, медленной стопой.

Он её в объятья принял:

Анна стихла, замерла -

Уж не сетует, не плачет:

Это смерть её была!

В этот миг проснулся Эрих.

В изумленьи он глядит:

В спальне пол подобен саду,

Весь он розами покрыт -

И идёт с приветом Анна,

Обратив к нему лицо,

На кровать его роняя

Обручальное кольцо.

И когда исчезли розы,

Вместе с призраком жены,

Эрих смолкнувшую цитру

Вновь снимает со стены.

И поёт он ту же песню,

Что под окнами невесты

Пел он много лет назад:

"У меня есть лес и замок,

Нивы с жатвой золотой,

Есть луга, стада - и сердце,

Уязвлённое тобой!"

Д. Михаловский.

XI.

ИВАН ЖИЖКА.

1.

Вечер. Лес Трочнбвский полон

Безмятежной тишины.

Ветви гордые деревьев

Точно в сон погружены.

Вот, задумавшись глубоко,

Едет всадник. Конь его

Тихо, бережно качает

Господина своего.

Вдруг, как-будто пробудившись,

Всадник лошадь осадил,

Слез с нея и, став под дубом,

И сказал: "под этим дубом

Божий свет увидел я;

Здесь стонала в ночь и бурю

Мать несчастная моя.

"Только лес те стоны слышал,

Только бури дикий вой

Нёсся песнью колыбельной

Над моею головой.

"В этот час, под блеском молний,

Загорелась кровь моя -

И теперь, вскормлённый бурей,

Выхожу на бурю я.

"Гус! клянусь под этим дубом

Отомстить за смерть твою!

Гус! твоих злодеев кровью

Скоро землю напою!

"Гус! клянусь из жил преступных

Столько крови наточить,

Что костёр твой мог бы ею

"Гус! огню их замки, церкви

Я безжалостно предам!

Горе извергам-монахам!

Горе Гусовым врагам!

"Закопчу огнём пожара

Свод небесный, оттого,

Что великое злодейство

Свершено в виду его.

"В грудь мою влетела искра

От священного костра

И горит неугасимо.

Гус, я мстить иду! Пора!

"Муж свободы, правды, света,

Жертва гнёта, тьмы и лжи!...

О, мой меч! Теперь, товарищ,

Ты мне службу сослужи!

"О, как тихи лес и воздух

Милой родины моей!

Как она внимает клятве

"Слушай клятву роковую,

Слушай, родипа моя:

До последней капли крови

Буду мстить за Гуса я!"

2.

Светло-окая богиня,

Вечно-юная весна,

Победительница мрака

И насильственного сна -

Посмотри: зелёным лесом,

Лесом царственным твоим,

Едет всадник. Конь ретивый

Скачет весело под ним.

Раствори пред ним приветно

Сени пышные твои,

Погони к ногам героя

Серебристые ручьи!

Ароматы роз и лилий

В чистом воздухе разлей,

Освети зарёй вечерней

Накорми, напой до сыта

Боевых коней его,

Уложи на мягком дёрне

Войско брата твоего!

Да, он брат твой. Точно также,

Как с мертвящею зимой

Ты сражаешься - он бьётся

С одуряющею тьмой.

На пути своём свободой

Жижка свято вдохновлён:

Это имя врезать саблей

В тело мира хочет он.

Он избрал её невестой

И теперь венчаться с ней

Едет витязь, окружонный

Сонмом воинов-друзей.

Вот с коня слезает Жижка

И забыться кратким сном

После долгих переездов

На траву спустив усталым,

Отощавших лошадей,

Улеглись его гуситы

У разложенных огней.

Ужин весело готовят;

Хохот, крики, болтовня;

В мягком дёрне с негой тонет

Их железная броня.

Лес пред ними раскрывает

Все сокровища свои:

Гармонично шепчут ветви,

Звонко свищут соловьи;

Миллионы чудных звуков

Ходят в воздухе ночном,

Утомлённые ресницы

Сладко сковывая сном.

Жижка дремлет. Он как-будто

Грёзой тяжкою томим.

Старый дуб в огне заката

Жижки глаз полузакрытый

Занят призрачным огнём.

Взор души и взгляд телесный

Шевелят сомненье в нём:

Солнце ль это блещет? кровь ли

Льётся пурпурной рекой,

Иль пожару город предан

Гневно-мстительной рукой?

И понять не может витязь

Сквозь тяжолую дрему,

Что на бороду и кудри

Сверху сыплется к нему:

Листья ль нежные, цветы ли,

Оторвавшись от ветвей,

Или пепел от горящих

Замков, башен и церквей?

Спите, воины! паситесь,

Кони добрые! А ты,

Благодатная природа,

Освежи героев души,

Укрепи бойцов тела

На кровавую работу,

На великия дела!

Пробудился вождь гуситов.

Чистый воздух напоён

Ароматною росою -

Так ласкает, греет он,

Точно хочет мягкой негой,

В упоительной тиши,

Истребить в бойце суровом

Гнев взволнованной души.

Но безсильны эти чары:

Жижка гордо превозмог

Обольстительные ласки...

Он хватается за рог -

И несётся звук призывный

Громко по лесу, будя

Непреклонного вождя.

3.

Неустанно раздувая

Пламя гнева своего,

Дни и ночи бьётся Жижка.

Дико-страшен путь его.

Груды трупов, реки крови,

Стоны гибнущих врагов,

Разрушение, пожары

Башен, замков и дворцов -

Вот что в брачный дар свободе

Он, жених её, несёт

День и ночь неумолкая,

Серенады ей дает:

На фанатиках-монахах,

На прислужниках князей

Песни странные играет

В честь возлюбленной своей.

Вот он снова едет лесом.

Тёмным лесом. Ночи тень

Бился Жижка в этот день;

Но малейшая минута

Для гусита дорога:

Он и ночью жаждет встретить

Ненавистного врага.

И, дружину ободряя

Громким криком, Жижка с ней

Скачет лесом. Но в природе

Всё становится темней.

Тучи небо голубое

В чорный саван облекли;

Ветер воет; зги не видно,

Только изредка, вдали,

Искрометною змеёю

В тучах молнья пролетит -

И, слепя за ней глазами,

Вождь гуситов говорит:

"О, как быстро исчезает

Это пламя! Отчего

Пригвоздить мечом его,

"Чтобы тьма ни на минуту

Не мешала моему

Делу мщенья - не мешала

Разгонять другую тьму -

"Тьму позорного насилья,

Злой неправды, ханжества,

Попирающую дерзко

Все священные права!"

И на тучи смотрит Жижка

С жгучей завистью. Оне

Безпрепятственно несутся

В недоступной вышине.

"Ах, зачем я также вольно

Мчаться ночью не могу,

Без помехи сыпля стрелы

В сердце грешнику-врагу!"

Буря воет. Неподвижно

Кони добрые стоят.

Под телегами хранят,

А другие под кустами

Улеглись - и звучный хор

Славит песнью вдохновенной

Гору милую Табор.

4.

Жижка близкого разсвета

Ждёт под липою густой,

Оглушительному грому

Внемля родственной душой.

Вдруг какой-то незнакомец

Осторожно подошол

К предводителю гуситов

И такую речь повёл:

"Велика, конечно, радость

Бога молний и громов

В те часы, когда несётся

Он по царству облаков.

"Велико должно быть тоже

Если витязь носит в сердце

Мощь геройскую твою;

"Если он выходит в битву

С делом лжи и темноты

И умеет ненавидеть

Так же сильно, как и ты!

"Но бывают и другия

Наслажденья для сердец.

Вспомни, витязь непреклонный,

Дни былые, тот дворец,

"Где любовью нежной билось

Сердце чистое твоё:

Неужли неумолимо

Ты убил в себе ее?

"Королевой нашей Софьей,

Жижка, прислан я сюда,

Чтоб тебе напомнить снова

Те блаженные года;

"Чтоб в душе твоей суровой,

Пробудить заснувший голос,

Голос мира и любви -

"И сказать, что Изабелла,

Радость прежняя твоя,

Убивается по милом:

Эти слёзы видел я.

"На коня садясь, я видел

Изабеллу на крыльце:

Горе страшное читалось

На поблёкнувшем лице.

"Понял я, что тут свершалась

Гибель тела и души.

Жижка! Жижка! на спасенье

К чудной деве поспеши!

"Воротись домой скорее!

Всё забыто, прощено

И любви чистейшей небо

Для тебя отворено!

"О, войди в него! Не дважды

Брось дорогу, на которой

Только тучи, только кровь!"

Кончил он. И тихо, тихо,

Чтоб какой-нибудь гусит

Незнакомцу говорит:

"Пусть умрёт! Чистейшей жертвой

Пусть приносится она

На святой алтарь свободы -

"Безраздельно, бесконечно

Вся душа и жизнь моя,

Для которой перед Богом

От всего отрёкся я.

Светоч мира и любви!

Над дорогой, по которой,

Между трупов, весь в крови,

"Я иду неудержимо,

Освещаться лишь зловещим

Гнева пламенем должна.

"Мой привет, привет последний

Изабелле передай;

Поскорее уезжай!

"Поскорей! Из этих дебрей

Ты не вышел бы живой,

Если б не было такое

"

5.

И опять, опять за битвой

Битва следует. И вновь

Под гуситскими мечами

Льётся вражеская кровь.

Полетевшая стрела

У начальника гуситов

Глаз последний отняла.

О, теперь печаль но Гусе

Сердце Жижки! О, отныне

Безпощаднее, страшней

Будет он мечём кровавым,

Всюду ужас наводя,

За учителя-вождя!

6.

Бой кипит. Гуситы мчатся

Разъярённою толпой:

Направляет их движенья

Грозно он стоит в телеге,

В центре войска своего;

Справа, слева - два гусита,

Два помощника его.

Положенье и число -

Всё они рисуют Жижке:

И понятно, и светло

Всё слепцу. В былое время,

У вождя гуситов зренья

Навсегда не отняла -

Он в лицо очизны милой

С нежной жадностью смотрел

Все черты запечатлел.

Каждый лес её, долину,

Гору, озеро, ручей -

Врезать в памяти своей.

И теперь на этом поле,

Окружонный темнотой,

Взор души смеётся гордо

Освещает духу мщенья

Он дорогу и на ней

Все места, где сеять трупы

Можно лучше и верней.

Мановением руки

Грозно двигает гуситов

На немецкие полки.

И летят его гуситы

О, как жадно, чутко внемлет

Шуму битвы вождь слепой!

О, какой гармоньей дикой

Слуху мстителя звучат

Погибающих солдат!

О, как страшно эти звуки

Тешат сердце Жижки! Он

Узнаёт привычным ухом

Узнаёт по этим звукам,

Что сегодня, как всегда,

Не померкнет для гуситов

Их победная звезда.

Все подробности борьбы

Видит Жижка: вот несутся

Сигизмундовы рабы;

Вот венгерские гусары;

Налетают друг на друга

Опьяневшие полки -

Топчут, режут, бьют друг друга;

Врата брат не узнаёт...

Вождь гуситов соберёт!

Безконечна, безпощадна

Злоба Жижки. О, когда

Весь измученный насильем,

Человек бежит к свободе -

Дик и страшен путь его:

Всё ломая, он ломает

Кротость сердца своего!

7.

В тёмном лесе вижу я

Одинокого гусита

У шумящого ручья.

Туча гнева и печали

И, в ручье оружье моя,

Так ручью он говорит:

"О, смени свой тихий ропот

На печальный, злобный вой!

Жижка, доблестный герои!

"Но не смертного рукою

Славный витязь поражон:

Нет, такой могучий смертный

"О, не раз враги толпами

Налетали на него;

Но на поле битвы Жижка

Не боялся никого.

"Смерть, которая с другими

В бой идёт лицом к лицу,

Подползла трусливо, с тылу,

К Жижне, страшному бойцу.

"Вой, ручей! ревите, ветры!

Горе! Чехия родная

Остаётся сиротой!"

Между-тем, в предсмертных муках,

На земле герой лежит

Вдохновенно говорит:

"Братья, я умру сегодня.

Человека смерть возьмёт,

Но его святое дело

"Час наступит. Наши братья

По страданьям и борьбе

Соберут с могил гуситских

Жатву пышную себе -

"Жатву светлых утешений,

Свежей крепости. О, да!

Семя, кровью политое,

Не погибнет без плода!

"Перестаньте жь сокрушаться

Вас не выучил - умерших

Не оплакивать, друзья?

"Вот приказ, приказ последний

Полководца: мой конец

Гибель истинный боец.

"Здесь, в шатре, идёт венчанье:

В жоны мне чума дана.

Страшен был для мира Жижка

"Мести сладостные грёзы!

С вами ложа моего

Ни одна из женщин мира

Не делила. Никого,

"Кроме этой чудной мести,

Не сжимал в объятьях я:

В сердце мне влита отрава

Поцелуями её.

"Для того, чтоб после смерти

Обтяните кожей Жижки

Барабан ваш боевой.

"Враг бежит! Вперёд, гуситы!

У, как страшны для него

Завещанья моего!"

И вскочил на смертном ложе

Весь в горячечном огне

Грозный вождь. Себя он видит

В новой сече убивает

Всех, убитых им, врагов;

Всех, давно похоронённыи,

Вызывает из гробов.

Вы, немецкия войска!

Разгулялася у Жижки

Смертоносная рука!

Бред блаженный уничтожил

Всех фанатиков-монахов,

Всю холопщину князей

Ясно видит он - и жарче,

Жарче кровь клокочет в нём,

Сокрушительным огнём.

Так он грезит, так он бьётся;

Но пробил последний час -

И герой непобедимый

П. Вейнберг.