На свадьбу сестры Паолины

Джакомо Леопарди

Бросаешь ты приют гнезда родного,

Былые сны свои, мечты былыя,

Дар неба - скрасивший в твоих глазах

Далекий этот, столь пустынный берег -

Влечет теперь твоя судьба тебя

В пыл жизни, в шум ея. Так знай же.

Сестра моя, ниспослан век позорный

Жестоким небом нам. И ты, живя

В тяжелые и горестные дни,

Своим потомством родины несчастной

Умножишь лишь несчастную семью.

Детей своих на доблестных примерах

Взрости... Зефиров и лазури ясной

Лишает рок презренный добродетель

Людскую, - а в пугливом сердце места

Нет помыслам высоким, светлым. Будут

Сыны твои несчастные, иль трусы...

Меж доблестью и счастьем - нравы наши,

Давно вражду безмерную вселили...

Увы! для светлых подвигов вступаем

Мы слишком поздно в мир: он на закате...

Но это дело неба... Ты ж храни

В груди своей превыше всех заботу,

Чтоб не росли поклонниками счастья

Твои сыны; не стали бы игрушкой

Надежд иль страха низкаго. Тогда

Грядущий век высоко вас поставитъ.

Таков уже обычай лицемерный

И косный наш: мы доблестных людей

При жизни их злорадно унижаем;

Умрут они: их чтим и прославляем.

О женщины, взывает к вам отчизна:

Дано вам нежным взглядом глаз прекрасных

Огонь и меч повсюду покорять

На благо - не в насмешку иль во вред

Людскому роду. Мудрецы, герои

К вам сами в плен идут --и вы везде,

Так дайте ж мне отчет о нашем быте, -

Вы ль гасите своей рукою пламя,

Святое пламя юности? И порча

Природы нашей вольной - ваше дело?

Умы заснувшие и равнодушье,

И слабость нашей воли, вялость чувства,

Страх низкий наш, всему виною вы?

Любовь - коль искренна она - должна бы

Всегда на подвиг нас будить, она, должна бы

Вселять в нас дух высокий красота.

Тому неведома любовь, чье сердце

В груди его отвагой не забьется,

Когда кругом завоют грозно ветры,

Обложат небо тучи, грянет буря,

И гром ударит в скалы гор!.. О жены!

О девы юныя! Коль в вашем сердце

Любовь горит к мужчинам, а не к бабам,

Дрянным, трусливым, - ненависть, презренье

Должны б питать вы к тем, кто малодушно

Дрожит, бежит, врагам своим сдается,

Чьи низменны стремленья и желанья!

Стыдитесь называться матерями

Потомства жалкаго! Учите чад своих

Сносить безтрепетно страданье, горе,

- Удел обычный всех высок кто духом!

А то, что век позорный чтит и ценит,

Учите осуждать их, презирать.

Пускай для родины, для дел великих

Они растут, и твердо помнят доблесть

Своих отцов, их преданность отчизне.

Так средь сказаний подвигов геройских

Росли спартанцы юные, супругу

Пока жена меч верный не вручала,

Когда он в битву шел за край родимый,

И если он из битвы возвращался

К ней в дом нагим и бездыханным трупом,.

Но на щите, им храбро сохраненном,

Своих кудрей душистою волною

Она его любовно прикрывала.

Цвела, Виргиния, всесильной, дивной

Безумно уязвлен властитель Рима...

Ключ жизни бил в тебе, и к сладким, нежным

Мечтам тебя манил твой юный возраст,

Когда отец в грудь, мрамора белее,

Тебе вонзил сталь острую, и ты

К теням сошла в Эреб, по доброй воле.

"Пусть лучше старость", - так ты говорила,--

"Мне тело рушит, безобразит,--тотчас

"Откроет пасть свою могила, - только б

"Избегнуть ложа гнуснаго тирана!

"И если может Риму жизнь и силу

"Дать смерть моя - убей меня, отец!"

О ты, великая! Хоть солнце краше

Сияло в дни твои, чем светит ныне,

Но спишь спокойно ты в своей могиле -

Ее слезами чтит твоя отчизна...

Твой юный труп увидя, местью ярой

Вскипел народ весь римский и мгновенно

Глава тирана с плеч его скатилась,--

В сердцах заснувших разгорелся снова

Победный стан раскинул на пространстве

От стран полярных, отдаленных, мрачных.

До ярких, южных знойных, берегов!..

О, если б Рим, глубоко погруженный

Сумела бы встряхнуть и воскресить!!