Путь к славе.
Глава XVIII

XVIII

Когда прошли первые минуты изумления, один из офицеров, положив руку на плечо Екатерины, произнес:

- Мадам, вы моя пленница!

- Ну-ну! Вот еще! - сказала Екатерина. - Ведь я не сражаюсь. Я здесь в гостях как парламентер.

- Перестаньте издеваться! Вы пробрались в этот замок, которым я овладел именем его величества императора австрийского. Вы француженка на австрийской территории, и я вас арестую!

- Вы уже нынче и женщин арестовываете? Это не очень любезно!

- Вы маркитантка.

- Маркитантки не солдаты.

- Я арестую вас не как солдата, а как шпионку! - произнес офицер и, сделав знак своим спутникам, приказал: - Позвать четверых солдат и увести эту женщину. Не спускать с нее глаз!

Барон Левендаль, бросившийся в комнату Бланш, вернулся в часовню совершенно расстроенный.

- Господа, - начал он сдавленным голосом, - эта женщина способствовала бегству мадемуазель де Лавелин, моей невесты. Где мадемуазель де Лавелин? - с гневом обратился он к Екатерине.

Она расхохоталась и ответила:

- Если вы желаете видеть мадемуазель де Лавелин, то вам придется расстаться с господами австрийцами и отправиться во французский лагерь... вот где она ожидает вас!

- Во французском лагере?! Что ей там понадобилось?

- Это должно успокоить вас. Не у французов же станет она искать Нейпперга, к которому вы ревновали ее, - сказал маркиз, пытаясь ободрить ошеломленного жениха.

- Может быть, - произнес барон. - Но что заставило ее бежать к французам? Уж не влюблена ли она в Дюмурье?

- Мадемуазель пошла к своему ребенку, - спокойно сказала Екатерина.

- К своему ребенку?! - в один голос воскликнули маркиз и барон, одинаково озадаченные.

- Ну да! К маленькому Анрио, прелестному херувимчику... от вас такой, наверно, не мог бы родиться, барон! - насмешливо добавила мадам Сан-Жень, поддразнивая обманутого жениха.

Но Левендаль был слишком удручен, чтобы обратить внимание на ее насмешливые слова.

Присутствовавший при этой сцене Леонард совершенно растерялся, вместо улыбки на его лице появилась жалкая гримаса. Все его планы рушились: с исчезновением Бланш ребенок, о существовании которого теперь стало известно барону, потерял значение постоянной угрозы Дамоклова меча для той, кому предстояло превратиться в баронессу Левендаль. У него была отнята всякая возможность осуществить выгодные комбинации, зародившиеся в его голове, когда ему стала известна тайна мадемуазель де Лавелин. Он принялся соображать, что теперь предпринять.

- Я тоже отправлюсь во французский лагерь, - прошептал он, - я знаю пароль... меня пропустят. Может быть, для меня не все еще пропало. Мы еще посчитаемся, госпожа баронесса!

Он незаметно пробрался к дверям позади солдат, которых привел один из офицеров, и бросился бежать по направлению к деревне.

- Пора с этим кончить! - отрывисто произнес офицер, арестовавший Екатерину. - Господин барон, вы ничего не хотите сказать нам? Не желаете ли вы задать какой-либо вопрос нашей пленнице?

де Лавелин! Пусть объяснит, что это за ребенок, о котором она говорила.

- Мы запрем ее в одном из залов замка, - спокойно ответил офицер. - Утро вечера мудренее, завтра она все расскажет.

- Завтра сюда придут республиканские солдаты, и никто из нас не будет ничего говорить, потому что вы все или будете убиты, или навострите лыжи, - крикнула Екатерина.

- Уведите ее! - холодно сказал офицер своим солдатам. - Составьте ваши ружья! Если эта женщина окажет сопротивление - свяжите ее и унесите!

Четверо солдат прислонили ружья к решетке, отделявшей клирос, и двинулись тяжелым шагом, готовые повиноваться приказу начальника.

- Не подходите! - крикнула Екатерина. - Первый, кто тронется с места, будет убит! - И, выхватив из-за пояса оба пистолета, она прицелилась в солдат.

Те невольно попятились.

- Вперед! Да двигайтесь же! - заревел офицер. - Вы теперь даже женщины боитесь!

Только что солдаты собрались исполнить его приказание, как вдруг среди ночной тишины, около самой часовни, послышалась барабанная дробь, являвшаяся сигналом к атаке.

- Это французы! Французы! - в ужасе повторял барон.

Наступила всеобщая паника. Солдаты в беспорядке бежали, позабыв о своих ружьях. Следом за ними бросились офицеры, стараясь собрать их, чтобы отступить на австрийские позиции; они были уверены, что их захватил врасплох авангард Дюмурье.

Маркиз и барон поспешили запереться в замке. Часовня опустела. В алтаре священник, безучастный ко всему, что происходило, оканчивал службу, а барабанная дробь слышалась все ближе.

Стоя на пороге часовни, Екатерина с радостным изумлением увидела, как из темноты появилась длинная и тощая фигура ла Виолетта, усердно отбивавшего дробь на барабане.

- Ты здесь?! - воскликнула она. - Зачем ты пришел? Где наш полк?

- В лагере, черт возьми! - ответил ла Виолетт, прекращая свое занятие. - Не правда ли, я пришел вовремя? Только, я думаю, безопаснее будет, если мы запрем вход?

Он быстро затворил двери и заложил их засовом. Потом он объяснил удивленной Екатерине, что повел Бланш к лагерю, но на половине дороги они наткнулись на французский патруль под командой Лефевра. Он передал мадемуазель де Лавелин двум надежным солдатам и в данную минуту она, вероятно, уже в безопасности, в отряде Дюмурье, возле своего маленького Анрио. Сам ла Виолетт решил поскорее вернуться в замок, опасаясь за участь храброй маркитантки 13 полка. Удивленный шумом в часовне, он обошел ее кругом и, влезши на окно, понял, какой опасности подвергается жена его капитана. Тогда ему пришло в голову прибегнуть к барабану, чтобы напугать австрийцев.

- Хе-хе! А ведь я умею-таки справляться с ящиком Гийомэ, как вы находите? Я был бы отменным барабанчиком, если бы только не мой длинный рост! - заключил мужественный парень свой рассказ.

- А где ты оставил моего мужа? - спросила Екатерина.

- В двухстах метрах отсюда! Он сейчас же прибежит сюда со своими людьми, если я подам сигнал.

- Какой сигнал?

- Выстрел!

- Подождем! Кажется, сюда идут. Слышишь эти шаги... этот шум? Точно лошадиный топот!

Действительно, шум шагов и стук копыт указывали на прибытие многочисленного отряда, подкрепленного кавалерией.

- Стрелять? - спросил ла Виолетт, снимая с плеча ружье и указывая на брошенные австрийцами ружья, прибавил: - Мы можем еще четыре раза подать сигнал.

- Отчего не стрелять? Вы думаете, я боюсь ваших австрияков? Повторяю вам, что ночью я ничего не боюсь.

- Несчастный! Да у австрийцев есть подкрепления. Лефевр с нашими солдатами еще попадет в засаду. Мы-то вдвоем всегда спасемся. Лучше вступить в переговоры.

- Приказывайте, я вам повинуюсь!

Раздался сильный стук в дверь, и кто-то крикнул:

- Откройте или мы выломаем дверь!

Екатерина велела ла Виолетту отодвинуть засов.

Дверь отворилась, и в часовню вошли солдаты. Их темные фигуры смутно виднелись при блеске сабель, касок и штыков.

Екатерина и ла Виолетт укрылись у самого алтаря, где приметили черный, скорчившийся призрак. Это священник, окончив богослужение, тихо бормотал свои молитвы... может быть, он читал отходную.

Солдаты заняли часовню; всюду виднелись ружья и сабли. Офицер, хотевший арестовать Екатерину, тоже вернулся, стыдясь своего бегства от женщины и стремясь отплатить ей. Он обратился к человеку в плаще, украшенном галунами, казавшемуся начальником.

- Полковник, - сказал он, - мы сейчас же расстреляем их!

- И женщину тоже? - холодно спросил тот, кого назвали полковником.

- Это два шпиона, а в приказе очень определенно сказано.

- Спросите, кто они, как их зовут, зачем они проникли в замок, а там мы уже решим, что делать, - сказал полковник.

Екатерина услышала его слова.

- Я требую, чтобы с нами обращались как с военнопленными, - твердо сказала она.

- Сражение еще не началось, - заметил офицер.

- Оно уже начато... нами! Я была в авангарде, и вот первая колонна, - сказала Екатерина, указывая на ла Виолетта. - Вы не имеете права расстрелять нас, потому что мы сами сдаемся. Берегитесь! Если вы сделаете такую подлость, наши узнают об этом. Тогда не ждите пощады, от стрелков тринадцатого полка! Они уже недалеко, скоро будут здесь. Вспомните мельницу у Вальми! Ваши пленники заплатят за нас двоих! Мой муж, капитан, отомстит за нас; это так же верно, как и то, что меня зовут Екатерина Лефевр.

Офицер, которого называли полковником, с жестом удивления подошел на несколько шагов, стараясь в темноте разглядеть лицо женщины.

- Не родственница ли вы того Лефевра, который служил в парижской гвардии и женился на прачке? - вежливо произнес он. - Ее называли мадам Сан-Жень?

- Это я - прачка Сан-Жень! Лефевр, капитан Лефевр - мой муж!

Не скрывая сильного волнения, полковник подошел к Екатерине и, глядя ей прямо в лицо, спросил:

- А вы меня не узнаете?

Екатерина отшатнулась.

- Туман от пушечного дыма... Вы забыли утро десятого августа?

- Десятого августа? Так это вы - тот раненый австрийский офицер? - воскликнула Екатерина.

- Да, это был я, граф Нейпперг, которого вы спасли... и который сохранил к вам вечную признательность. Дайте мне обнять вас, обнять ту, которой я обязан жизнью!

Нейпперг протянул руки, чтобы привлечь к себе Екатерину, но она отступила.

- Благодарю вас, полковник, за добрую память обо мне, - быстро заговорила она. - То, что я сделала для вас десятого августа, было сделано из человеколюбия. За вами гнались, вы были безоружны да еще ранены; я взяла вас под свою защиту, не заботясь о том, под чьим знаменем вы были ранены и почему спасались бегством. Сегодня я встречаю вас в мундире врагов моего народа, начальником солдат, которые нападают на мою родину, и не хочу больше вспоминать о том, что было в Париже. Мои друзья, солдаты моего полка, мой муж, вот этот славный парень - ваш пленник, все патриоты могли бы упрекнуть меня за то, что я спасла жизнь аристократа, австрийца, полковника, расстреливающего людей, которые сдаются ему. Граф, не говорите мне больше про десятое августа! Я и знать не хочу, что спасла врага, подобного вам!

Нейпперг молчал; энергичная речь Екатерины страшно взволновала его.

- Екатерина, благодетельница моя, - начал он задушевным тоном, - не упрекайте меня в том, что я служу своей стране, как вы служите вашей. Ваш храбрый муж защищает свое знамя, я сражаюсь за свое. Судьбе угодно было, чтобы мы родились под разными небесами; она сближает нас только в минуты серьезной опасности. Не огорчайте меня вашей неприязнью. Если вы хотите забыть десятое августа, то я-то должен помнить его, и полковник штаба победоносной императорской армии...

- Пока еще не победоносной! - сухо прервала Екатерина.

- Завтра она будет победоносной, - возразил Нейпперг. - Полковник императорской армии и командир здешнего отряда не забыл, что обязан уплатить долг за того раненого при защите Тюильри, который нашел приют в прачечной улицы Сен-Рок. Екатерина Лефевр, вы свободны!

- Благодарю вас, - просто сказала маркитантка. - Но как же ла Виолетт? - спросила она, указывая на юношу, гордо выпрямившегося во весь свой высокий рост, чтобы показаться неприятельскому офицеру с самой выгодной стороны.

- Он солдат и проник сюда хитростью. Я не могу поступить с ним иначе как со шпионом.

- Тогда расстреляйте и меня вместе с ним! - так же просто сказала Екатерина. - В нашем лагере никто не посмеет сказать, что Екатерина Лефевр, маркитантка тринадцатого полка, допустила расстрелять честного парня, который из-за нее попал в руки австрийцев. Ну, полковник, отдайте приказ, чтобы скорее все кончали, пока я на расчувствовалась. Все-таки не очень-то приятно думать, что в тебя засадят дюжину пуль, когда ты молода и любишь своего мужа. Бедный Лефевр, каково ему будет без меня! Ну, да что же! На то и война!

меня казнят, но мадам Лефевр ни в чем не виновата. Честное слово, полковник, это я притащил ее сюда!

- Ты? А зачем? Что вам было нужно в этом доме?

- Я заставил ее прийти, чтобы нести ребенка, когда мы договоримся... ведь я не гожусь в кормилицы!

- Какого ребенка? Боже мой! - воскликнул Нейпперг, обращаясь к Екатерине. - Вам надо было нести ребенка? Какого ребенка?

- Вашего, граф. Я обещала мадемуазель де Лавелин передать ей ее сына здесь, в Жемапе.

- В безопасности во французском лагере, со своей матерью.

- Да разве мадемуазель де Лавелин не здесь? Что такое вы говорите?

- Она убежала отсюда в ту минуту, когда отец хотел принудить ее обвенчаться с бароном Левендаль.

- Значит, я не успел бы освободить ее! И если бы не вы...

линии. - Отдав необходимые приказания, он снова обратился к Екатерине: - Когда вы увидите Бланш, скажите ей, что я по-прежнему люблю ее и жду. После сражения мы встретимся на пути к Парижу. Пользуйтесь последними часами ночи, чтобы добраться до вашего лагеря. Верьте, милая моя мадам Лефевр, я все еще считаю себя вашим должником. Может быть, случайности войны дадут мне возможность доказать вам, что граф Нейпперг не неблагодарный человек!

- За десятое августа, граф, мы с вами квиты, но я вам Должна за этого парня, - сказала Екатерина, указывая на ла Виолетта.

- Может быть, мы когда-нибудь и встретимся, тогда и расквитаемся. Ну, до свидания, полковник! А ты, долговязый, направо кругом - и живо вперед! Марш! - добавила она, дружески толкая ла Виолетта.

Они гордо прошли мимо австрийских солдат. Ла Виолетт вытягивался при этом во весь рост, а Екатерина шла, подбоченившись, в сдвинутой набок кокетливой шляпке с трехцветной кокардой, с вызывающей улыбкой на губах. На пороге она обернулась и насмешливо произнесла: - До скорого свидания, господа! К полудню я вернусь сюда с Лефевром и его стрелками!