Парижские волки. Книга вторая.
Царь зла.
Глава 10. Западня

10
ЗАПАДНЯ

Как, каким странным стечением обстоятельств Жак оказался вдруг обвиненным, почти уличенным в ужаснейшем преступлении?

Зачем посещал он герцога де Белена? Как оказался там Сильвереаль? Наконец, был ли виновен Жак?

Во всяком случае, почему он не защищался? Что означало его странное поведение, так весомо подтверждающее предъявляемые ему обвинения?

Постараемся подробно объяснить все это.

Мы оставили Жака в ту самую минуту, когда странная сцена, только что происшедшая между де Беленом, Сильвереалем и герцогиней Торрес, внезапно раскрыла ему глаза, и он бежал из этого дома лжи и разврата.

Урок был жесток и ужасен. Вспомните, какую безрассудную страсть внушила ему эта женщина, едва промелькнув перед ним подобно видению! Что он мог знать о ней? Да и хотел ли он что-либо знать, видеть, анализировать?

В час скорби, когда в отчаянии от бесконечных неудач он хотел искать у смерти покоя, в котором постоянно отказывала ему жизнь, когда изгнанный де Беленом, обвиняемый "Поджигательницей" на смертном одре, ввергнутый в таинственную бездну, глубины которой он даже не пытался измерить, несчастный остался один на один со своим отчаянием, без друзей, без поддержки, именно в эту ужасную минуту и вошла она в его жизнь. Она была прекрасна Глубокая, самоотверженная любовь светилась в ней, придавая особый блеск, особую лучезарность ее красоте, особую проникновенность ее словам, особую силу ее колдовским чарам. Жак тогда с благоговением шептал имя Изабеллы, казавшейся ему чистейшим, достойным обожания существом!

И вот на сцену выходит Сильвереаль! Он груб, нагл, циничен. Но он принес тот фонарь, который озарил мрак. Он принес правду! Правду о том, что всей окружающей его роскошью Жак обязан был многочисленным любовникам Тении! Каждая из ее драгоценностей, каждый из ее нарядов был ценой продажных ласк!

И его, Жака, могли обвинить в пользовании плодами этого постыдного торга! Да, он дал пощечину де Белену! Но разве этим было смыто его бесчестие? Драться, убить герцога - значило ли это уменьшить вероятность обвинения? Тогда он оттолкнул от себя эту женщину.

Он не убил ее. Наверное, он не мог бы объяснить причину подобной жалости! И вот он снова одинокий, отвергнутый жизнью бедняк, не знающий, где преклонить голову! Он хотел покоя. Но злополучная судьба властно толкала его вперед.

Однако он старался не поддаваться отчаянию, не сгибаться, не терять надежды.

-- Я буду бороться, - шептал он, широко шагая по пустынной дороге к Парижу. - Довольно слабости! Довольно трусости! Разве я не мужчина, разве я не могу, подобно другим, силой воли пробить себе дорогу? Я молод. Я чувствую в себе мужество и энергию возрожденного человека.

Вдруг он вздрогнул. Где-то сзади послышался шум чьих-то торопливых шагов. Кто-то преследовал его!

Хотя он и сам шел очень быстро, однако шаги слышались все ближе и ближе. Нет, это была не герцогиня, которая, повинуясь какой-нибудь безумной идее, могла пуститься в погоню за своим любовником. Шаги были тяжелые, мужские.

"Вероятно, это какой-нибудь негодяй, подосланный Беленом и Сильвереалем, чтобы убить меня", - быстро промелькнуло в голове Жака.

Он резко остановился. Он был безоружен, но твердо решил дорого продать свою жизнь. Место было пустынное, до заставы еще довольно далеко. Помощи ждать было не от кого.

-- Ничего! - прошептал Жак. - Если уж рок так властно распоряжается моей жизнью, пусть. Будь что будет!

Между тем, среди окружавшего мрака уже обрисовывалась чья-то тень, быстро приближающаяся к тому месту, где стоял Жак.

-- Граф де Шерлю! - произнес чей-то незнакомый голос.

Это был человек средних лет, в черной ливрее и в черной шляпе с кокардой.

-- Что вам нужно? - спросил Жак, из предосторожности становясь в оборонительную позу.

-- Извините, сударь, - сказал незнакомец, вежливо снимая шляпу. - Не вы ли граф де Шерлю?

Имя это кольнуло слух Жака, как злой отголосок прошлого. Однако он сдержался.

-- Это я, - отвечал он. - У вас есть ко мне какое-нибудь дело?

-- Да, сударь. Я доставил вам письмо. В доме, где вы проживаете, мне довольно грубо ответили, что граф только что ушел. Я добился, однако, того, что мне с грехом пополам указали, в какую сторону отправился господин граф, и мне посчастливилось догнать вас.

Хотя разговор этот и происходил у одного из фонарей, кое-как освещавших аллею, Жак все-таки не мог разглядеть лица своего собеседника. Но в тоне его голоса звучала искренность.

-- Вы говорите, что у вас есть письмо ко мне. Кто послал вас?

-- Сударь, - сказал слуга, понижая голос, - я не считаю себя вправе сообщать вам это. Но уверен, что в письме вы найдете желаемое объяснение.

-- Давайте же его сюда!

И с нетерпением, в котором он сам себе едва ли отдавал отчет, Жак протянул руку за письмом.

Слуга подал ему крошечную, изящную записочку. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы убедиться, что ее писала прелестная женская рука. Он подбежал к самому фонарю и при слабом свете его стал рассматривать печать.

Она была из голубоватого сургуча, но без герба.

С лихорадочной поспешностью Жак сломал печать и прочел следующее:

"Вы, спасший мне жизнь, довершите начатое вами дело. Та, которая обязана вам своим спасением, еще раз просит у вас помощи: речь идет о важнейших ее интересах. Одинокая и беззащитная, она обращается к вам, как к брату. Сегодня в полночь будьте в переулке, примыкающем к дому маркиза де Фаверей, у садовой калитки. Там я скажу вам все. Верьте мне, как и я верю вам.

Почерк был мелкий, четкий, изящный. Возглас удивления вырвался из труди Жака. Подарок судьбы! Бесконечная радость охватила его.

Какой светлый луч разогнал окружавший его мрак!

Эта начальная буква имени! Да, ее звали Полиной, и она была в опасности! Она звала его на помощь! И какова бы ни была эта опасность, он готов был смело идти ей навстречу. И если ему суждено погибнуть, по крайней мере, смерть его не будет такой бесполезной, какой была до сих пор вся его жизнь.

В том экзальтированном состоянии, в каком находился Жак, он не способен был рассуждать. В душе его не было и тени сомнения. Тот, кто сказал бы ему хоть слово о ловушке, вызвал бы в ответ лишь презрительную улыбку.

Почтительный слуга все это время стоял в нескольких шагах от него.

-- Вам приказано принести ответ?

-- Точно так, господин граф.

-- Скажите, что я выполню все, что от меня ждут.

-- Я в точности передам ваш ответ, господин граф, но знаете ли вы где находится.

Слуга сделал небольшую паузу.

-- Дом, куда должны вы отправиться?

-- Как! Вам известно содержание письма?

-- Я уже немолод, сударь, и знаю ее с самого раннего детства.

Мгновенное подозрение закралось в душу Жака. Доверие Полины де Соссэ к лакею показалось ему несколько странным. Но все-таки в этом не было ничего невозможного. И молодой человек решительно отогнал от себя сомнения,

-- В самом деле, - сказал он, - я не знаю точно, где этот дом.

Слуга дал ему самые подробные объяснения.

Как известно, дом маркиза де Фаверей стоял при въезде в предместье Сент-Оноре, почти на том месте, где теперь расположены службы английского посольства.

-- Самое главное, господин граф, будьте точны, - добавил слуга.

-- Буду ровно в полночь.

Инстинктивным Движением Жак поднес руку к карману жилета. Но вдруг горькое воспоминание обожгло его, словно раскаленное железо. Несколько бывших у него с собой луидоров принадлежали не ему! То были деньги той женщины!

Кроме того, лакей уже собрался уходить.

-- Граф не желает ничего приказать более?

-- Нет, ничего. Ступайте!

Лакей поклонился и исчез в темноте.

Жак еще раз прочел письмо и покрыл его поцелуями.

затем пересек шоссе, вернулся назад и снова направился к воротам Мальо.

-- О, на этот раз ты не уйдешь от меня, болван! - проворчал он сквозь зубы, быстро шагая по направлению к дому, из которого только что бежал Жак.

После того, как за ним закрылась дверь, герцогиня де Торрес бессильно опустилась на колени, подавленная, уничтоженная ужасным проклятием того, кого считала навеки связанным с ней. Долго оставалась она в этом положении. Глаза ее были устремлены в одну точку. Крупные слезы текли по ее щекам. Да, она плакала! Эта женщина, игравшая сердцами других, теперь сама изнемогала под бременем страсти. Скольких прогнала она от себя! Теперь ее саму бросили со словами презрения и проклятия!

Страшное возмездие рока! И что всего ужаснее, она любила Жака той безумной, лихорадочной страстью, которая иногда клокочет в сердцах куртизанок, подобно огню под пеплом уснувшего, но не погасшего вулкана.

Это порочное, развратное существо всецело было поглощено любовью, которая заглушила в ней на время все дурные инстинкты.

Если бы он только захотел, она была бы его рабой, покорной и преданной, как собака, она валялась бы у него в ногах, униженно вымаливая его ласки, она с радостью готова была бы принять от него даже побои.

Она обливалась слезами, истинными, горючими слезами. Впервые чувствовала она себя оскорбленной.

-- Проклятая! Проклятая! - шепотом твердила Изабелла.

Вдруг чья-то рука опустилась ей на плечо.

Изабелла дико вскрикнула и вскочила на ноги.

Перед ней стоял мужчина, лакей в черной одежде, с кокардой на шляпе.

Она испугалась. Этот человек был ей незнаком. Она хотела позвать на помощь, но слова замерли у нее на губах.

Быстрым движением незнакомец сорвал парик и бакенбарды.

-- Манкаль! - вскрикнула герцогиня.

-- Он самый.

-- Что тебе нужно? Зачем ты явился сюда, как привидение, вышедшее из гроба?

Она в ужасе отступила, протянув вперед руки, как бы желая отогнать от себя страшный призрак.

Бискар - это был он - с громким смехом опустился на стул.

-- Так ты считала меня мертвым! - сказал он. - Вот как герцогиня Торрес принимает своего давнего друга и советника. Нет, нет, моя красавица, я не призрак. Я человек, и пришел завершить начатое дело!

-- Дело ненависти и злобы! О, будь ты проклят, который бросил меня на дорогу, где я нашла только горе и отчаяние!

-- Ба! О чем это ты так сокрушаешься?

 Не ты ли поставил мне на пути этого человека, этого Жака.

-- Виноват! Я перебью тебя! Вспомни, как все это было! Я тебе сказал: "Внуши ему любовь к себе!" Я не говорил: "Полюби его!"

Герцогиня печально склонила голову.

-- Я не верю своим глазам, - продолжал своим металлическим голосом Бискар, - та ли это Изабелла, сердце которой не было доступно никакому человеческому чувству? Та ли это женщина, прозванная Тенией, которая теперь плачет и приходит в отчаяние от того, что один из любовников бросил ее?

-- Как! Разве ты знаешь?

-- Все! Я знаю, что честному Сильвереалю пришла невероятная мысль явиться оспаривать тебя у твоего избранника. Мне известно также, что он открыл Жаку твое прошлое, и что открытие это сильно разочаровало благородного графа де Шерлю!

-- Замолчи! Замолчи! - перебила его герцогиня.

Потом она вдруг выпрямилась и схватила Бискара за руку.

-- Зачем ты пришел? - спросила она. - Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы сомневаться в том, что ты преследуешь какой-нибудь адский план. Да, я помню, ты объявил мне тогда, что Жак - предмет твоей ненависти, что ты поклялся привести в исполнение уже давно созревший план жестокой мести и что для этого ты не пожалеешь никаких средств! Итак Выслушай меня! Если ты пришел говорить мне о Жаке, если ты надеешься встретить во мне сообщницу, готовую содействовать твоим планам, в таком случае лучше убирайся. Я люблю Жака! Слышишь? Я люблю его! Он оскорбил меня! Он разбил мое сердце! Я умираю из-за него. И эту смерть я призываю всеми силами своей души! По крайней мере, я была любима! Я любила! Я чувствовала, как сердце мое согревалось любовью этого юноши. Я была недостойна его, я это знаю, я каюсь в этом, но в тот иной, светлый мир я унесу с собой светлую память о том, кто заставил биться мое сердце! Ступай прочь! Я не хочу тебя слушать!

-- Браво! - воскликнул Бискар, хлопая в ладоши. - Восхитительный монолог второй Манон Леско! Театр, да и только!

При этих словах он быстро вскочил со стула.

-- А вот действительность! - резко проговорил он, своим острым, пронзительным взглядом впиваясь в глаза Изабеллы. Да, вот теперь послушай меня, - продолжал он. - Так ты полагаешь, что этот человек любил тебя? Ты думаешь, что без того рокового обстоятельства, которое открыло ему пикантную тайну твоего прошлого, ты думаешь, что в ином случае Жак остался бы верен тебе и никакая человеческая сила не смогла бы вырвать его из твоих объятий?

-- О! Как любил он меня! - прошептала куртизанка.

-- Вздор! Жак не любил тебя!

-- Ты лжещь! Он не любил меня? Как ты посмел сказать мне это! Я как сейчас вижу его у своих ног вижу его прекрасные глубокие глаза, с нежной мольбой устремленные на меня, его светлый высокий лоб! Он не любил меня! Да разве ты понимаешь, что такое любовь?

-- Жак не любил тебя! Он любит другую!

Изабелла задрожала всем телом. Неподвижно, как статуя, стояла она все на том же месте. Диким, бессмысленным взглядом смотрела она на Бискара, запустив тонкие белые пальцы в свои роскошные волосы. Нет, и вправду она не слышала его последних слов!

-- Он любит другую.-- повторил Бискар.

На этот раз словно электрическая искра пробежала по всему телу куртизанки. Судорожный стон вырвался из ее груди.

-- Ты лжешь! - закричала она.

-- Хочешь, я скажу имя той, которую он любит?

 Нет! Нет! Замолчи! Я не хочу тебя слушать! Дура я была, что разрешила тебе говорить.

-- Жак любит ту девушку, которую он недавно спас в романтической ситуации. Ту самую, что ты встретила в карете, увозившей ее отсюда. Ее зовут Полиной де Соссэ!

Изабелла в бешенстве сжала руки. Острые ногти судорожно впились в тело.

-- К чему так безжалостно мучить меня! - стонала она. - Ты хорошо знаешь, что это неправда! Он не расставался со мной. Я берегла его как зеницу ока! Говорю тебе, что это неправда!

-- А если у меня есть доказательство?

-- Доказательство! Нет! Это невозможно!

-- Так знай, что Жак бросил тебя не потому, что ты была куртизанкой, не потому, что он стыдился связи с тобой! Он бежал отсюда только потому, что его звала другая женщина. И,торопясь к этой, другой, твой возлюбленный Жак оттолкнул тебя.

Страшно было смотреть на Изабеллу. И как бы ни было позорно прошлое этой женщины, сейчас даже в самых черствых сердцах она пробудила бы сострадание. Бедняжка рыдала и рвала на себе волосы.

Бискар наклонился к ней так близко, что она чувствовала его жаркое дыхание.

-- Человек этот, которому ты отдала всю свою душу, для которого ты готова была бы жертвовать всем, человек этот сегодня ночью будет иметь свидание с другой женщиной!

При этих словах куртизанка заметалась.

-- Если бы это было правдой! О, я убила бы его! вскричала она вне себя от злобы.

-- Это правда. Но я не хочу, чтобы ты его убивала!

-- С другой женщиной, - твердила Изабелла, не слушая своего собеседника.

-- Сегодня ночью, через несколько часов, твой Жак, слышишь ли, твой Жак будет ждать прелестную Полину де Соссэ! Она придет к нему на свидание! Они обменяются поцелуями и клятвами в вечной любви!

-- Нет! Я не верю тебе!

-- А если ты своими глазами убедишься в этом?

-- Я?

-- Я покажу тебе его! Ты увидишь, с каким нетерпением ожидает он ту особу, которая обещала явиться на его зов, ты увидишь, как он пылает страстью к твоей сопернице, как досадует на то, что время тянется так медленно!

-- Да замолчи же! Или ты не видишь, что я схожу с ума!

-- Ты хочешь иметь в руках доказательство?

-- Тебе известно место свидания?

-- Да.

-- Чего требуешь ты от меня взамен?

-- Я после скажу тебе!

-- Ты хочешь мстить Жаку, и я нужна тебе как помощница?

-- Быть может!

-- Вот что! Если ты говоришь правду, если человек этот. Ах, я все еще сомневаюсь! Но если он любит другую, клянусь тебе, что будь ты даже палачом, я не вырвала бы его из твоих рук, я закричала бы тебе: "Отомсти за меня. Убей его!"

-- Пойдем же! - перебил ее Бискар.

Герцогиня с отчаянной решимостью последовала за своим искусителем.

В это время Жак бродил по Парижу, с нетерпением ожидая часа таинственного полуночного свидания.

Чтобы понять, почему поступок Полины де Соссэ нисколько не казался ему странным, достаточно вспомнить, что Жак никогда не жил нормальной жизнью.

Он совсем не знал ни света, ни его обычаев, а доверчивость его доходила до наивности.

Ему казалось совершенно естественным, что молодая девушка, которую он спас с опасностью для собственной жизни, снова прибегла к его помощи.

Он строил догадки о том, какая опасность могла угрожать ей, но какова бы она ни была, он был готов, не раздумывая, пожертвовать собой для спасения этой прелестной девушки.

Как медленно тянулось для него время!

Образ Полины не выходил у него из головы. Он почти забыл прошлое и думал только о будущем.

Он подходил к дому маркиза де Фаверей.

Как известно, в этот вечер маркиз де Фаверей вместе с женой уехал к Арману де Бернэ, где собирался "Клуб Мертвых".

Фасад дома был погружен во мрак. Ничто не нарушало глубокой тишины, царившей в его залах, переходах и огромном саду.

Люси и Полина сидели в своей комнате и вели одну из тех интимных бесед, которым дружба придает особую прелесть.

Это был час откровений.

Люси знала о видах, которые имел на нее де Белен. Знала она от матери и о формальном предложении, сделанном герцогом, и о полученном им отказе.

Это было радостным известием для нее. Разумеется, она не боялась того, что отец принудит ее вступить в ненавистный брак. Это было исключено. Гораздо больше занимало ее участие Сильвереаля в этом сватовстве.

Временами покорность Матильды капризам мужа сильно тревожила Люси. Она не раз задавала себе вопрос: не будет ли когда-нибудь этот брак необходимой жертвой для спокойствия тетки?

Но все окончилось благополучно, в полном соответствии с желаниями девушки.

-- Как я счастлива! - воскликнула Люси, бросаясь в объятия Полины.

Полина улыбнулась. Она догадывалась, что этот разрыв поддерживал в Люси какие-то смутные, неясные надежды.

На восклицание Люси Полина отвечала лишь именем, чуть слышно произнесенным ею, точно она боялась, что их кто-нибудь подслушает:

-- Марсиаль!

Люси, зарумянившись, ловко отпарировала удар.

-- Жак! - в свою очередь прошептала она, погрозив Полине своим розовеньким пальчиком.

Таким образом, не обмениваясь формальными признаниями, они, тем не менее, отлично знали самые сокровенные чувства друг друга. Что и говорить, в деле подобных открытий молодые девушки обладают особым искусством, которое трудно поддается научному объяснению.

Люси, пристально смотревшая в окно именно тогда, когда Марсиаль проходил через главный двор, а потом быстро хватавшая шитье, плохо скрывала свое волнение.

Полина, молчаливая, задумчивая, с трудом избегавшая искушения, в который уже раз пересказывала историю своего чудесного спасения.

Всего этого было более чем достаточно для того, чтобы каждая из них свободно читала в сердце другой.

В этот вечер они беззаботно болтали о своих планах, догадках и надеждах.

-- Ты полагаешь, что Марсиаль думает обо мне? - допытывалась Люси.

-- Что за человек этот граф де Шерлю? - спрашивала Полина.

И каждая из них старалась ободрить свою подругу.

-- Да! Марсиаль любит тебя, - отвечала Полина. - Я столько раз видела, как он прогуливался во дворе, не спуская глаз с твоего окна!

 А Жак де Шерлю будет скоро представлен маме, - говорила Люси. - При встрече с ним ты опускала глаза, а то бы заметила, как нежен был его взгляд, как он дрожал от волнения.

И подруги крепко сжали друг друга в объятиях.

соединявший предместье с Елисейскими полями.

Обе девушки стояли у окна.

Полина машинально, а может быть, чтобы скрыть смущение, вызванное каким-нибудь замечанием проказницы Люси, немного приподняла кисейную занавеску и с любопытством заглянула в густую ночную мглу.

Вдруг она вздрогнула и удивленно вскрикнула.

-- Что там такое? - с беспокойством спросила Люси.

 Как странно. Посмотри! Кто-то в переулке.

-- Должно быть, какой-нибудь запоздалый прохожий.

-- Нет. Я вижу, как какая-то тень ходит взад я вперед. Вот она останавливается, будто поджидает кого-нибудь.

Из предосторожности, чтобы кто-нибудь не заметил их любопытных взглядов, Люси погасила огонь, снова подбежала к Полине и, облокотившись на ее плечо, стала смотреть в окно.

Одна и та же мысль мгновенно мелькнула в их прелестных головках.

"Что, если это Жак?" - пришло на ум Люси.

Но сомнение длилось недолго.

Незнакомец отошел на несколько шагов и, проходя под самым фонарем, висевшим на краю улицы, он вдруг обернулся, чтобы бросить еще один взгляд на дом маркиза.

Это был Жак.

Люси также узнала его.

-- Что, довольна ты, моя маленькая кокетка? - прошептала она на ухо подруге.

Полина улыбнулась. Слезы радости блестели у нее на глазах.

 Посмотри! Что там происходит?

Из темноты медленно выплыла какая-то фигура в черном.

-- Женщина! - прошептала Полина, задрожав всем телом.

И действительно - это была женщина, закутанная в длинный черный плащ. Голова ее была закрыта капюшоном.

Она подошла к садовой калитке и остановилась.

Так вот кого ожидал Жак! Вот почему он был здесь! Сердце Полины разрывалось на части. Разве он не знал, что она, Полина, здесь, в нескольких шагах от него, что она могла его видеть? Зачем он устроил этот спектакль? Как это было жестоко с его стороны!

Полина, плача от обиды, бросилась в объятия Люси.

В это время дама, явившаяся на свидание к Жаку, дрожащим и, как казалось ему, прерывающимся от волнения голосом торопливо говорила:

-- Спасибо. Вы пришли на мой зов. Но я не могу долго оставаться с вами. Я и так едва смогла вырваться.

 Мадемуазель, - сказал Жак, горячо пожимая протянутую ему руку, холодную, как мрамор, - жизнь моя принадлежит вам, и если когда-нибудь вы будете нуждаться во мне, только позовите меня и, клянусь вам, никогда не найдете вы раба более верного и преданного!

-- Еще раз приношу вам свою благодарность, - шептала молодая женщина, - но мне страшно, я не могу говорить, я слишком надеялась на свои силы. Одно только слово. Жак, вы меня любите?

-- Люблю ли я вас! - восторженно вскричал молодой человек.

-- И ни одна женщина не оспаривает у меня вашего сердца? Скажите, Жак, вы никого, кроме меня.

-- Я не любил никогда!

-- Прощайте! - сказала она. - Или, лучше сказать, до свидания!

-- Почему вы уходите так скоро? Скажите же.

-- Нет, не сегодня! Я хотела знать, могу ли я рассчитывать на вашу преданность. Теперь я знаю, что сердце ваше принадлежит мне, и я счастлива!

Как-то странно звучал ее голос.

Но нет. Он был молод. Все существо его было охвачено невыразимым волнением. Он даже не задавался вопросом, что значило это ночное свидание, не имевшее, в сущности, никакой цели. В письме ему сообщали об опасности, а тут не сделали даже легкого намека.

В своей руке он держал руку той, которую принимал за Полину Соссэ, и в этом нежном пожатии воплотился для него весь мир.

Но вот она быстро вырвала свою руку. К его ногам упал цветок.

Он нагнулся поднять его.

Он поднес цветок к губам, не спуская глаз с калитки. Почему-то не слышно было, как она закрылась.

Потом, упоенный радостью и надеждой, с головой, отуманенной страстью, бросился он по направлению к предместью.

Но едва сделав несколько шагов, он зашатался.

Что со мной, - прошептал он, прислоняясь к стене. В голове у него поднялся страшный шум, в глазах потемнело. Он протянул руки, как бы ища точку опоры. Но они бессильно опустились, й он в изнеможении упал на землю.

-- Возьми этого человека! - сказала Тения Бискару. - Теперь он твой, я отдаю его тебе!