Из трагедии "Эмилия Галотти".

Автор:	Лессинг Г. Э., год: 1772
Примечание:	Перевод Александра Яхонтова
Категория:	Сценка
Связанные авторы:	Яхонтов А. Н. (Переводчик текста)

Из трагедии "Эмилия Галотти".

Немецкие поэты в биографиях и образцах. Под редакцией Н. В. Гербеля. Санктпетербург. 1877.

ДЕЙСТВИЕ V, ЯВЛЕНИЕ V.

Принц, Маринелли и Одоардо Галотти.

Принц. А, мой добрый, честный Галотти. Ужь непременно случилось что-нибудь важное, если я вижу вас у себя. Для безделицы вы бы не пришли. Но я не хочу упрекать вас.

Одоардо. Ваша светлость, я считаю, во всяком случае, неприличным навязываться и своему государю. Кого он знает, того и призовёт, если имеет в нём нужду. Даже и теперь я прошу извинения...

Принц. Как бы я желал, чтоб многие другие имели эту гордую скромность! Но к делу. Вы в нетерпении увидеть вашу дочь? Она теперь в новом безпокойстве, по случаю внезапного удаления нежно любимой матери. Зачем она уехала? Я ожидал только, чтобы дорогая Эмилия вполне отдохнула, и хотел потом обеих торжественно отвезти в город. Вы лишили меня половины этого торжества, но я не допущу вас вполне лишить меня его.

Одоардо. Слишком много милости! Позвольте мне, принц, избавить несчастную дочь мою от всех тех многочисленных огорчений, которые готовят ей в Гвастале друзья и недруги, сострадание и злорадство.

Принц. Было бы жестоко лишать её сладостного соболезнования друзей; что же касается предохранения от огорчений со стороны врагов и злорадства их, то позвольте, любезный Галотти, мне самому позаботиться об этот.

Одоардо. Принц, отеческая любовь неохотно делится своими заботами. Я знаю, что моей дочери единственно что прилично в настоящих обстоятельствах, это - удаление от света, монастырь - и как можно скорее.

Принц. И такая красавица должна увидать в монастыре? Ужели одна разбитая надежда должна делать нас непримиримыми в отношении к свету? Но, во всяком случае, никто не может противоречить отцу. Увезите вашу дочь, Галотти, куда вам угодно.

Одоардо (Маринелли). Что скажете вы, милостивый государь?

Одоардо. Ничего, ваша светлость, ничего. Мы разбираем, кто из вас ошибся в вас.

Mаринелли. Мне жаль, что я принуждён противоречить милостивому решению моего принца. Но если долг дружбы требует от меня прежде всего искать в нём справедливого судью...

Маринелли. Вы знаете, принц, как я любил графа Аппиани, как ваши души сливались в одну...

Одоардо. Вы знаете это, принц? В таком случае вы только одни это знаете.

Маринелли. Спросите у вашей супруги. Маринелли, имя Маринелли было последним словом умирающого графа. И с каким выражением голоса оно было произнесено! Пусть это страшное выражение вечно будет звучать в моих ушах, если я не употреблю всех усилий, чтоб убийцы его были открыты и наказаны!

Одоардо. И в моём горячем желании вам успеха! Хорошо, хорошо! что же далее?

Принц. Я тоже спрашиваю вас об этом, Маринелли.

Маринелли. Есть подозрение, что не разбойники напали на графа.

Одоардо (с язвительной усмешкой). Не разбойники? В самом деле?

Маринелли. Что соперник по любви хотел столкнуть его с своей дороги.

. Если так, пусть накажет Бог этого преступного убийцу!

Маринелли. Соперник, да ещё счастливый соперник...

Маринелли. Только то, что всюду распространяет молва.

Одоардо. Счастливый? Счастливый предпочтением моей дочери?

Маринелли. Без сомнения, это неправда. Этого не может-быть. Я буду опровергать это, если бы даже вы сами мне это подтвердили. Но при всём том - вы знаете, самое основательное убеждение не имеет никакой силы на весах справедливости - при всём том, нельзя же не выслушать показания прекрасной жертвы этого несчастного случая.

Маринелли. А где же может произойти допрос, как не в Гвастале?

Принц. В этом вы правы, Маринелли! в этом вы правы! Так, это изменяет весь оборот дела, любезный Галотти. Не правда ли? Вы видите сами...

Одоардо. О да, вижу... я вижу то, что вижу. Боже! Боже!

Одоардо не оставлю Гвасталы, потому-что, кто знает, (с горькою усмешкой) кто знает - может-быть правосудие найдёт нужным и меня позвать к допросу?

Маринелли. Очень может быть! В таких случаях правосудию лучше сделать слишком много, чем слишком мало. Потому-то я боюсь даже...

Маринелли. Что на первых порах нельзя будет допустить, чтоб мать и дочь говорили друг с другом.

Одоардо. Им не позволять говорить друг с другом?

Маринелли. Будут принуждены разлучить мать с дочерью.

Маринелли. Да, с матерью и с отцом. Форма допроса непременно требует этой предосторожности. Мне очень прискорбно, милостивый государь, что я принуждён настоятельно просить, чтоб Эмилии по-крайней-мере было отведено особое помещение.

Одоардо. Как, особое помещение? Принц! Принц! Впрочем, конечно, совершенно справедливо: особое помещение! Не правда ли? какое утончённое правосудие! Превосходно (Поспешно опускает руку в карман, в котором спрятан кинжал.)

Одоардо (в сторону, вынимая из кармана руку). Это произнёс его ангел-хранитель.

Принц. Вы раздражены, вы не понимаете его. Под словом помещение, вы разумеете, вероятно заключение, тюрьму?

Одоардо. Дайте мне об этом подумать и я успокоюсь.

Принц. Ни слова о заключении, Маринелли! Здесь строгость законов легко можно согласить с уважением к безукоризненной добродетели. Если Эмилия должна находиться в особом помещении, то я уже нашол для нея самое приличное: дом моего канцлера. Без возражений, Маринелли! Я сам провожу её туда. Там будет она на попечении одной из достойнейших женщин, которая будет отвечать за нее. Вы зашли слишком далеко, Маринелли, право, слишком далеко, если требуете большого. Вы ведь знаете, Галотти, моего канцлера Гримальди и его супругу?

Одоардо. Как не знать? даже достойных дочерей этой благородной четы знаю я. Кто их не знает? (К Маринелли.) Нет, милостивый государь, не допускайте этого. Если Эмилия должна быть под присмотром, то ее должно заключить в строжайшую темницу. Настаивайте на этом, пожалуста. Я безумец с своими просьбами. Я старый дурак! Да, она права, добрая Сибилла: кто при некоторых обстоятельствах не потеряет разсудка, тому и терять нечего!

Принц. Я вас не понимаю. Любезны Галотти, что же могу я сделать ещё более. Остановимся на этом, прошу вас. Да, да в доме моего канцлера! Там мы её поместим; я сам провожу её туда, и если её там не встретят со всевозможным уважением, то слово моё не имеет никакой цены. Не безпокойтесь только. Так мы и сделаем! Сами же вы, Галотти, можете поступить как хотите. Вы можете следовать за нами в Гвасталу, можете возвратиться в Сабионетту - как хотите. Смешно было бы вас стеснять. А теперь - до свидания, любезный Галотти! Пойдёмте, Маринелли: становится поздно.

Одоардо (стоя в глубоком раздумьи). Как? я не могу даже переговорить с моею дочерью? И здесь даже не могу? Я на всё ведь соглашаюсь: я нахожу всё превосходным. Дочь канцлера естественное убежище добродетели. О, всемилостивый государь, отвезите туда мою дочь, никуда более! Но поговорить с нею хотел бы я прежде этого. Смерть графа ей ещё неизвестна. Она не поймёт за что её разлучают с отцом и матерью. Чтоб приготовить её к этому известию, чтоб успокоить её по поводу этой разлуки, я должен переговорить с нею, ваша светлость, я должен с нею видеться.

Одоардо. О, дочь, конечно, сама может придти к отцу. Здесь, глаз на глаз, я скоро кончу с нею. Пришлите только ее ко мне, ваша светлость.

Принц. Хорошо! О, Галотти, если бы вы захотели быть моим другом, наставником. отцом!

ЯВЛЕНИЕ VI.

Одоардо Галотти (глядя им в след, после молчания). Почему же и нет? Сердечно рад. Ха, ха, ха! (Дико озирается.) Кто тут хохочет? Ей-Богу, я думаю, это я же сам! Как весело, как весело! представление идет к концу! Так, или этак! Но если она с ним стакнулась? Если это - обычная, ежедневно-видимая комедия? Если она не достойна того, что я хочу для нея сделать? (Молчание.) Для нея хочу сделать? Что же хочу я для нея сделать? Достанет ли у меня духу сказать себе это? Задумал я дело, такое дело, которое можно только задумать. Ужасно! Прочь, прочь! Я не стану дожидаться её. Нет! (Обращаясь к Небу.) Кто её, невинную, толкнул в эту пропасть, тот пусть и вытащит. Зачем нужна ему моя рука? Прочь! (Хочет уйти и видит входящую Эмилию.) Поздно! А! он хочет участия руки моей! он этого хочет!

ЯВЛЕНИЕ VII.

Эмилия и Одоардо.

Эмилия. Как? Вы здесь, батюшка? и только вы одни? а матушка? Её нет здесь? А граф? и его нет? и вы так встревожены...

Эмилия. Отчего не быть мне спокойной? Или ничего не потеряно, или все! Могу ли, или должна я быть спокойною - разве это не одно и тоже?

Эмилия. Я думаю, что всё потеряно, и что мы должны быть спокойны.

Одоардо. И ты спокойна, потому-что должна? Кто ты? девушка и моя дочь? Стало-быть, мужчина и отец должен краснеть пред тобою? Но скажи мне: что разумеешь ты, говоря: всё потеряно? Что граф убит?

Эмилия. И за что он убит! за что! А! Так это правда, батюшка? так справедлива вся эта ужасная история, которую я прочла в заплаканных, диких глазах моей матери? Куда ушла она?

Эмилия. Чем скорее, тем лучше, потому-что если граф убит за это... за это... Для чего мы ещё остаёмся здесь. Убежим скорее, батюшка!

Одоаpдо. Убежать? Какая надобность? Ты в руках, ты останешься в руках разбойника.

Эмилия. Я - одна в его руках? Хорошо: оставьте только меня, оставьте только. Я посмотрю, кто может удержать меня, кто может принудить; кто этот человек, который может приневолить человека.

Эмилия. Да, я спокойна. Но что называете вы быть спокойной? Сложить руки и страдать безвинно и безмолвно? Терпеть то, чего не должно было терпеть?

Одоардо. О! если ты так думаешь, дай себя обнять, дочь моя! Я всегда говорил: природа хотела сделать женщину совершеннейшим своим произведением; но она ошиблась в глине: она взяла слишком нежную. А впрочем - всё в вас лучше, чем в нас. А! если это составляет твоё спокойствие, то в нём снова нашол я покой и для себя! Дай себя обнять, дочь моя! Подумай только: под предлогом судебного разбирательства - о, адская выдумка! - он отрывает тебя от наших объятий и помещает к Гримальди.

Эмилия. Отрывает меня? помещает? хочет оторвать меня от вас? хочет! хочет! Как-будто мы с вами не имеем воли, батюшка?

Одоардо. Я так был взбешон, что схватился уже за этот кинжал (вынимая его), чтоб одному из двух пронзить сердце.

Эмилия. О, нет, ради самого неба, батюшка! Земная жизнь есть единственное достояние порочных людей. Мне, мне отдайте этот кинжал.

Одоардо. Дитя моё, это не головная шпилька.

. Так пусть же шпилька будет и кинжалом. Всё равно!

Одоардо. Как? вот до чего дошло! Нет, нет! образумься. И у тебя только одна жизнь.

Одоардо. Которая выше и сильнее всякого насилия.

Эмилия. Но не сильнее всякого соблазна. Насилие! Кто не устоит пред насилием? То, что называют насилием, по моему - ничто. Соблазн - вот настоящее насилие. Во мне течёт кровь, батюшка, молодая, горячая кровь. И чувства мои - человеческия чувства. Я не отвечаю ни за что. Я ни на что не гожусь. Я знаю дом Гримальди: это дом веселья. Я пробыла там всего один час на глазах у моей матери - и в душе моей поднялась такая тревога, что самые строгия внушения религии едва в несколько недель могли усмирит её. Религия! Ни какой религии! Чтоб избежать не худшого зла, тысячи бросались в волны - и стали святыми. Дайте, дайте мне этот кинжал!

Одоардо. Если бы ты знала, какой это кинжал.

Эмилия. Что жь, если я и не знаю его! Неизвестный друг - всё-таки друг. Дайте мне его, дайте!

Одоардо. А если я тебе дам его? - вот! (Отдает ей кинжал.)

Эмилия. А! (Хочет заколоться; отец вырывает кинжал из её рук.)

Эмилия. Правда, я должна головной шпилькой... (Хочет найти в волосах шпильку, и руки её встречают розу.) Ах, ты еще здесь? Долой тебя! ты не должна украшать волосы какой-нибудь... как отец назовёт меня.

Эмилия. О, батюшка! если я разгадала вас... Но нет - вы не хотите и этого. Иначе зачем бы медлили вы? (Отрывая листки y розы.) В прежния времена были примеры, что отец, чтобы спасти от стыда свою дочь, вонзал сталь в её сердце и во второй раз давал ей жизн. Но это - подвиги прежнего времени. Таких отцов нет уже нынче!

Одоардо. Есть ещё, дочь моя! есть ещё! (Закалывает её.) Боже! что я сделал! (Эмилия падает, Одоардо её поддерживает.)

Эмилия. Сломили стебель розы прежде, чем буря разнесла её листки по ветру. Дайте мне поцаловать эту отеческую руку.

ЯВЛЕНИЕ VIII.

Принц, Маринелли и прежние.

Одоардо. Сорвал розу, прежде чем буря разнесла её листья. Не так ли, дочь моя?

Одоaрдо. Нет, дочь моя, не ты. Не оставляй света с неправдою на устах. Это совершил твой отец, твой несчастный отец!

Эмилия(Умирает. Одоардо бережно кладёт её на пол.)

Одоардо. Переходи в лучший мир! Что же, принц, нравится она ещё вам? Возбуждает она ещё в вас желание и теперь, когда утопает в крови, вопиющей об отмщении? (После молчания.) (Бросая кинжал к ногам принца.) Вот он, кровавый свидетель моего преступления! Я сам предаю себя в руки правосудия. Я иду и ожидаю вас, как судью, а там (указывая на небо) -- буду ждать вас пред Судьёю всех нас!

Принц Возьми, подними его. Что же ты не решаешься? Презренный! (Вырывает у него из руки кинжал.) Нет, твоя кровь не должна смешаться cъ этою кровью! Иди, спрячься от людей! Иди, говорю я тебе! Боже! Боже! Ужели, к несчастию стольких людей, мало того, что принцы - те же слабые люди? Неужели нужно ещё, чтоб под личиною друзей их скрывались демоны!