Демагог и лэди Файр.
VI. Случайная встреча.

VI.
Случайная встреча.

Это было во вторник в час завтрака. Столовая политического клуба была полна проголодавшимися членами Совета из Спринг-Гарденс. Здесь было много и других политических деятелей, которых интересовали заседания Совета. В воздухе стоял гул многочисленных оживленных голосов. Между столиками бесконечно проходили взад и вперед посетители, приветствовали друг друга, пожимали руки, перебрасывались отрывочныли разговорами и замечаниями. Преобладающим тоном в разговорах была самодовольная радость по поводу успешно проведенной важной политической меры, и воображение победителей рисовало уже грандиозные картины дальнейших успехов. Лондон будет иметь висячие сады, как древний Вавилон, а реки Нового Иерусалима не сравняются с прозрачной чистотой воды в Темзе.

Годдар сидел за столиком с тремя другими членами клуба. Они намечали план будущего городского рая. Он слушал их с улыбкой. Он недавно высмеял в добродушной сатире таких мечтателей.

- И все это делается ad majorem L.C.C. {L.C.C. - London County Council - Лондонский Совет Графства.} gloram, - сказал он. - Вот в чем вся суть.

Они принужденно засмеялись.

- Вы стали реакционером, - заметил его сосед.

- Я практический человек, - сказал Годдар. - Я не могу отождествлять цель и средства. Маттью Арнольд был совершенно прав, назвав веру в чудесное нашим обычным грехом. Мы уже раздули слишком много учреждений не соответственно их назначению. Нам всегда грозит опасность увлечься идеей, что работа существует только для возвеличения ее орудия.

- А наши идеалы? - вскричал один из собеседников. - Они так же необходимы для жизни прогрессивной партии, как почитание разрушенных древностей для партии тори. Человек - мечтатель, и его мечты вдохновляют его действия.

- Долой тленный мир! - со смехом ответил Годдар. - Я это понимаю! Но у человека есть разум, чтобы направлять его вдохновения. Пусть у вас будут идеалы - это очень хорошо! Но они должны быть реальные, чтобы можно было достигнуть их, не поступаясь при этом более мелкими реформами. Лучше создавать идеал уже во время работы.

- "Синтетический социализм" - хорошее заглавие - прошептал журналист.

- Но вернемся к вопросу о совершенствовании и украшении Лондонского Графства, - продолжал Годдар. - Вы желаете, чтобы в Лондоне текли молочные реки с кисельными берегами. Это ваша настоящая цель? Или же цель - только удивить мир? Я думаю, скорее всего последнее. Я верю в прогресс. Я всю свою жизнь отдал на это дело и буду бороться до последнего издыхания. Но я смотрю на себя и на всякое учреждение, к которому я принадлежу, единственно как на орудие в руках социальной эволюции.

Спор был прерван лакеем, который предложил Годдару сладкое блюдо.

- Дайте мне еще кусок ростбифа, - сказал Годдар. - Я голоден!

- Этим и об'ясняется ваше парадоксальное настроение, - заметил журналист. - Я часто замечал, что ваши мысли всегда парадоксальны, когда вы голодны.

Годдар усмехнулся и откинулся на спинку стула. Взгляд его случайно упал на Алоизия Глима. Депутат стоял в стороне, изящно, как всегда, одетый, с орхидеей в петличке сюртука, и оглядывал комнату. Увидя Годдара, он начал пробираться между столиками с видом человека, нашедшего того, кого он искал. Годдар встал к нему навстречу.

- Я так и думал, что найду вас здесь, - сказал Глим. - Мне нужно серьезно с вами поговорить.

- И мне тоже, - ответил Годдар. - Вас как раз мне и нужно. Мне кажется, что мы хотим переговорить об одном и том же деле.

- Может быть, - сказал Глим, слегка улыбнувшись.

- Слух об Экклесби?

- Какой слух? - спросил уже серьезным тоном Глим.

- О стачке. Я опасаюсь, что надвигается сильная гроза. Разве вы не слышали?

- Я получил сведения от Билластона, - продолжал Годдар. - Он там секретарем отделения Лиги, он предсказывает кое-какие события. Но пока ничего определенного. Я думал, что вы знаете что-нибудь.

Глим покачал головой.

- В чем же дело? Новые машины? Профессиональный Союз и Федерация Работодателей не могут сговориться?

- Нет, не машины, а хуже! Полное переутомление, в связи с зверской эксплоатацией фабрикантов. Вот письмо.

- Я не думаю, что это серьезно. Как-нибудь уладится, - сказал Глим, пробежав письмо. - Хотя подождите, - прибавил он, - ведь Экклесби находится в округе Хоу, не правда ли?

- Да, конечно, - сказал Годдар. - Потому-то Вилластон мне и написал.

- Я постараюсь быть в контакте с ними, - сказал Глим. - Руководящая фирма там "Кливер и Флайт". У меня с ними кой-какие связи, благодаря банкирам Розенталь и "Флуд и Сыновья в Лондоне".

- Вы и впрямь ходячая энциклопедия! - воскликнул Годдар.

Глим засмеялся и покрутил усы.

- Кстати, это напомнило мне о моей миссии, - сказал он. - Отчего вы не сделали визита лэди Файр.

Годдар не обратил внимания на кажущуюся непоследовательность и удивленно спросил:

- Что мне делать в дамских салонах?

- Сидеть, пить чай и принимать живое участие в политических сплетнях, - ответил Глим.

- Для этого я не гожусь, - возразил Годдар. - Я этого никогда не делал, а потому не буду делать этого и впредь.

- Бесьма основательный довод для прогрессиста! Но лэди Файр все же сердится на вас.

- Почему? Потому-что я не ответил на пустую любезность?

- Внимание лэди Файр никогда нельзя назвать пустой любезностью, если оно обращено к члену партии. Ее имя вам, вероятно, знакомо?

Годдар должен был признать, что слава лэди Файр ему не безызвестна.

- Так вот, - сказал Глим, - я, на правах вашего старейшего политического друга, все-таки настоятельно советую вам пойти к ней с визитом. Она прелестная женщина и всей душой преданная партии, и может вам оказаться полезной самым неожиданным образом. Ни один видный политический деятель не пренебрегал помощью женщины.

- Да, но многие попадали в крупные передряги из-за женщин...

- Но еще больше выкарабкались из них, благодаря помощи женщины, - убежденно возразил Глим.

Глим разразился смехом. Сколько еще простоты было в Годдаре!

- Я вам говорю, дорогой мой, - сказал он, - что лэди Файр, как покровительница партии, до сих пор ожидает, что вы зайдете выразить ей свое почтение. Да разве вы не понимаете, что она оказала вам внимание, проделав длинный путь в Степней только для того, чтобы слушать вас?

На лице Годдара выразилось смущение, так не вязавшееся с его обычно решительным выражением. Но его упрямая натура взяла верх.

- Это очень любезно со стороны лэди Файр, и я чувствую себя польщенным. Но я все-таки останусь при своих привычках. Можете назвать меня медведем, или чем угодно, - но я не люблю ложного положения. Вы хорошо знаете кто я, и потому, мне кажется, я могу говорить с вами вполне откровенно.

При этих словах он покраснел и поднял с вызывающим видом голову. Он до сих пор все еще не вполне привык к хорошо сшитому изящному костюму и к тонкостям изысканного стола. Если даже это временами причиняло ему неприятное ощущение неловкости и непривычки, то мысль оказаться в совершенно чужой ему обстановке дамского будуара была еще более для него невыносима. Глим со своей обычной проницательностью понял это чувство ложной гордости и не настаивал.

- Хорошо, - сказал он с улыбкой. - Может быть, вы и правы в вашем упрямстве. Но не буду больше отвлекать вас от завтрака. Прощайте. Я не забуду об Экклесби.

Он пожал ему руку, сделал приветственный жест одному из сотрапезников Годдара и, обменявшись еще несколькими словами с компанией, сидевшей у двери, вышел из столовой. Годдар, проводив его взором, вернулся к своему столику, где его ожидало уже простывшее блюдо, и, окончив завтрак, отправился со своими собеседниками в курительную комнату. Возобновившийся затем между ними спор быстро вытеснил лэди Файр из его головы.

Он так и остался бы непреклонным и не поддался бы уговорам Алоизия Глима. Но в это дело вмешалась в конце концов сама судьба, и он оказался перед нею совершенно беспомощным.

Если бы он теперь, после завтрака, совсем ушел из клуба, то, по всей вероятности, больше никогда бы в своей жизни не разговаривал с лэди Файр. Но случайно он зашел в приемную комнату и там внезапно очутился с ней лицом к лицу. Она сидела - как прелестное видение - в кресле у самого входа.

При виде Годдара лицо ее просветлело, и она сделала легкое движение вперед в ожидании его приближения. Годдар не мог не заметить этих проявлений дружелюбия.

- Бы не видали мистера Глима в клубе? - спросила она. - Меня заставили здесь так долго его ждать.

- Я боюсь, что он ушел, - сказал Годдар.

Как раз в эту минуту вернулся лакей и подтвердил его слова.

- Какая досада! Мне крайне нужно иметь сегодня два дамских билета для входа в Палату. У меня гостит молодая девушка из провинции и только сегодняшний вечер у меня свободен.

Она посмотрела на Годдара с озабоченным и несколько грустным видом. А когда лэди Файр смотрела с таким выражением на мужчину, то она возлагала все заботы на его плечи и эти заботы делались уже его личным делом. Годдар был мужчина, как всякий другой. Он реагировал на это инстинктивно.

- Я попробую найти в клубе кого-нибудь из депутатов для рекомендации, - если у вас есть время еще немного подождать.

- Правда? - спросила она. - Вы можете это сделать? - и в глазах ее засветились благодарность и удивление.

- С удовольствием, - сказал Годдар.

встала ему навстречу и по его довольному лицу увидела, что его попьлтка увенчалась успехом.

- Я поймал Джервонса, депутата от Твикенгама, - промолвил он. - Он взял на себя достать рекомендации шести членов, и билеты будут доставлены вам на дом к пяти часам. Это вас устраивает?

- Беликолепно, - сказала лэди Файр. - Очень, очень вам благодарна.

- Я боюсь, что сегодняшнее заседание покажется вам скучным, - сказал Годдар, - на повестке смета военного министерства.

- О, это безразлично, - весело ответила лэди Файр, - моя гостья будет во всяком случае очень довольна, а я захвачу с собой роман.

Он ничего не ответил, а глядел на нее с высоты своего роста. Наступила небольшая пауза. Лэди Файр взглянула вверх и улыбнулась. В ее глазах светилась веселая насмешка от сознания своего женского могущества, заставившего этого огромного, сильного человека исполнить ее просьбу с легкостью Ариеля. Она вынула из котиковой муфты свою маленькую ручку в изящной перчатке.

- Я собиралась поссориться с вами, мистер Годдар, - сказала она, - за то, что вы не зашли повидаться со мной. Наверное, у вас нашлось бы свободных полчаса.

Она стояла с протянутой к нему рукой, слегка наклонив голову на одну сторону. В ее тоне и в ее движениях было столько искренности и прелести, что Годдар покраснел от сознания своей грубости.

- Я не могу считаться светским человеком, лэди Файр, - сказал он неуверенно.

Она засмеялась. Сколько людей добивались права входа в ее гостиную, а здесь стоял человек, который отказывался от этой привилегии. Это был редкий случай. Ее гордость была задета.

- Вероятно, вас пугает мое легкомыслие, - сказала она. - Но я не так легкомысленна, как кажусь, уверяю вас. Я могу иногда говорить даже о серьезных предметах.

- О, совсем не в вас дело... - начал он.

- Тогда значит виною того мои друзья? Но если вы не любите большого общества, то приходите ко мне в любой неприемный день.

- Вам действительно не безразлично, приду я или нет? - спросил неловко Годдар.

Она вскинула немного голову и спрятала руку обратно в муфту. Годдар почувствовал, что он был груб. Перспектива дружбы с лэди Файр сейчас начала казаться ему желательной.

- Простите меня, лэди Файр, - сказал он после неловкого молчания. - Вы сами теперь видите, какой я медведь!

Это признание вызвало у нее снова улыбку.

- Могу я придти повидать вас? - спросил он.

- Я очень бы этого желал, - просто ответил Годдар. 

* * *

Вечером, сидя в Парламенте за барьером на местах для публики, лэди Файр послала свою карточку Алоизию Глиму. Немного погодя он поднялся к ней.

- Как вы думаете, кто мне достал билеты?

- Мистер Годдар, - сказала лэди Файр.

- Мисс Мабель, - сказал Глим, повернувшись к молодой девушке, с увлечением слушавшей отчет военного секретариата, - лэди Файр подобна провидению - пути ее неисповедимы.