| Воздух полон был прохлады, |
| Вся земля дышала счастьем, |
| А над нею, в блеске солнца, |
| На закат, к соседней роще, |
| Золотистыми роями |
| Пролетали пчелы, Амо, |
| Пели в ярком блеске солнца. |
| |
| Ясно глубь небес сияла, |
| Тихо было Гитчи-Гюми; |
| У прибрежья прыгал Нама, |
| Искрясь в брызгах, в блеске солнца; |
| На прибрежье лес зеленый |
| Возвышался над водою, |
| |
| Отраженные водою. |
| |
| Светел взор был Гайаваты: |
| Скорбь с лица его исчезла, |
| Как туман с восходом солнца, |
| Как ночная мгла с рассветом; |
| С торжествующей улыбкой, |
| Полный радости и счастья, |
| Словно тот, кто видит в грезах |
| То, что скоро совершится, |
| Гайавата в ожиданье |
| У дверей стоял вигвама. |
| |
| К солнцу руки протянул он, |
| Обратил к нему ладони, |
| И меж пальцев свет и тени |
| По лицу его играли, |
| По плечам его открытым; |
| Так лучи, скользя меж листьев, |
| Освещают дуб могучий. |
| |
| По воде, в дали неясной, |
| |
| Что-то плыло и мелькало |
| В легком утреннем тумане, |
| Опускалось, подымалось, |
| Подходя все ближе, ближе. |
| |
| Не летит ли там Шух-шух-га? |
| Не ныряет ли гагара? |
| Не плывет ли Птица-баба? |
| Или это Во-би-вава |
| Брызги стряхивает с перьев, |
| С шеи длинной и блестящей? |
| |
| Нет, не гусь, не цапля это, |
| Не нырок, не Птица-баба |
| По воде плывет, мелькает |
| В легком утреннем тумане: |
| То березовая лодка, |
| Опускаясь, подымаясь, |
| В брызгах искрится на солнце, |
| И плывут в той лодке люди |
| Из далеких стран Востока, |
| |
| То наставник бледнолицых, |
| Их пророк в одежде черной, |
| По воде с проводниками |
| И с друзьями путь свой держит. |
| |
| И, простерши к небу руки, |
| В знак сердечного привета, |
| С торжествующей улыбкой |
| Ждал их славный Гайавата, |
| Ждал, пока под их пирогой |
| Захрустит прибрежный щебень, |
| Зашуршит песчаный берег |
| И наставник бледнолицых |
| На песчаный берег выйдет. |
| |
| И когда наставник вышел, |
| Громко, радостно воскликнув, |
| Так промолвил Гайавата: |
| "Светел день, о чужеземцы, |
| День, в который вы пришли к нам! |
| Все селенье наше ждет вас, |
| |
| |
| Никогда еще так пышно |
| Не цвела земля цветами, |
| Никогда на небе солнце |
| Не сияло так, как ныне, |
| В день, когда из стран Востока |
| Вы пришли в селенье наше! |
| Никогда Большое Море |
| Не бывало так спокойно, |
| Так прозрачно и свободно |
| От подводных скал и мелей: |
| Там, где шла пирога ваша, |
| Нет теперь ни скал, ни мелей! |
| |
| Никогда табак наш не был |
| Так душист и так приятен, |
| Никогда не зеленели |
| Наши нивы так, как ныне, |
| В день, когда из стран Востока |
| Вы пришли в селенье наше!" |
| |
| И наставник бледнолицых, |
| |
| Отвечал ему приветом: |
| "Мир тебе, о Гайавата! |
| Мир твоей стране родимой, |
| Мир молитвы, мир прощенья, |
| Мир Христа и свет Марии!" |
| |
| И радушный Гайавата |
| Ввел гостей в свое жилище, |
| Посадил их там на шкурах |
| Горностаев и бизонов, |
| А Нокомис подала им |
| Пищу в мисках из березы, |
| Воду в ковшиках из липы |
| И зажгла им Трубку Мира. |
| |
| Все пророки, Джосакиды, |
| Все волшебники, Вэбины, |
| Все врачи недугов, Миды, |
| С ними воины и старцы |
| Собралися пред вигвамом, |
| Чтоб почтить гостей приветом. |
| |
| |
| На земле они сидели |
| И курили трубки молча, |
| А когда к ним из вигвама |
| Вышли гости, так сказали: |
| "Всех нас радует, о братья, |
| Что пришли вы навестить нас |
| Из далеких стран Востока!" |
| |
| И наставник бледнолицых |
| Рассказал тогда народу, |
| Что пришел он им поведать |
| О святой Марии-Деве, |
| О ее предвечном Сыне. |
| |
| Рассказал, как в дни былые |
| Он сошел на землю к людям, |
| Как он жил в посте, в молитве, |
| Как учил он, как евреи, |
| Богом проклятое племя, |
| На кресте его распяли, |
| Как восстал он из могилы, |
| |
| И с земли вознесся в небо. |
| |
| И народ ему ответил: |
| "Мы словам твоим внимали, |
| Мы внимали мудрой речи, |
| Мы должны о ней подумать. |
| Всех нас радует, о братья, |
| Что пришли вы навестить нас |
| Из далеких стран Востока!" |
| |
| И, простясь, все удалились, |
| Разошлись к своим вигвамам, |
| Рассказали на деревне |
| Юным воинам и женам, |
| Что прислал Владыка Жизни |
| К ним гостей из стран Востока. |
| |
| От жары, в затишье полдня, |
| Тяжким воздух становился; |
| В полусне шептались сосны |
| Позади вигвамов душных, |
| В полусне плескались волны |
| |
| А на нивах, не смолкая, |
| Пел кузнечик, Па-пок-кина. |
| Спали гости Гайаваты, |
| Истомленные жарою, |
| В душном сумраке вигвама. |
| |
| Тихо вечер приближался, |
| Освежая знойный воздух, |
| И метало солнце стрелы, |
| Пробивая чащи леса, |
| В тайники его врываясь, |
| Все осматривая зорко. |
| Спали гости Гайаваты |
| В тихом сумраке вигвама. |
| |
| С мягких шкур встал Гайавата |
| И простился он с Нокомис, |
| Тихим шепотом сказал ей, |
| Чтоб гостей не потревожить: |
| "Ухожу я, о Нокомио, |
| Ухожу я в путь далекий, |
| |
| В край Кивайдина родимый. |
| Но гостей моих, Нокомис, |
| На тебя я оставляю: |
| Сохраняй их и заботься, |
| Чтоб ни страх, ни подозренье, |
| Ни печаль их не смущали; |
| Чтоб в вигваме Гайаваты |
| Им всегда готовы были |
| И приют, и кров, и пища". |
| |
| Так сказав ей, он покинул |
| Отчий дом, пошел в селенье |
| И простился там с народом, |
| Говоря такие речи: |
| "Ухожу я, о народ мой, |
| Ухожу я в путь далекий: |
| Много зим и много весен |
| И придет и вновь исчезнет, |
| Прежде чем я вас увижу; |
| Но гостей моих оставил |
| |
| Наставленьям их внимайте, |
| Слову мудрости внимайте, |
| Ибо их Владыка Жизни |
| К нам прислал из царства света". |
| |
| На прибрежье Гайавата |
| Обернулся на прощанье, |
| На сверкающие волны |
| Сдвинул легкую пирогу, |
| От кремнистого прибрежья |
| Оттолкнул ее на волны, - |
| "На закат!" - сказал ей тихо |
| И пустился в путь далекий. |
| |
| И закат огнем багряным |
| Облака зажег, и небо, |
| Словно прерии, пылало; |
| Длинным огненным потоком |
| Отражался в Гитчи-Гюми |
| Солнца след, и, удаляясь |
| Все на запад и на запад, |
| |
| Плыл в багряные туманы, |
| Плыл к закату Гайавата. |
| |
| И народ с прибрежья долго |
| Провожал его глазами, |
| Видел, как его пирога |
| Поднялась высоко к небу |
| В море солнечного блеска - |
| И сокрылася в тумане, |
| Точно бледный полумесяц, |
| |
| В полумгле, в дали багряной. |
| |
| И сказал: "Прости навеки, |
| Ты прости, о Гайавата!" |
| И лесов пустынных недра |
| |
| Тяжкий вздох во мраке леса, |
| Вздох: "Прости, о Гайавата!" |
| И о берег волны с шумом |
| Разбивались и рыдали, |
| |
| Стон: "Прости, о Гайавата!" |
| И Шух-шух-га на болоте |
| Испустила крик тоскливый, |
| Крик: "Прости, о Гайавата!" |
| |
| |
| В славе гаснущего солнца, |
| Удалился Гайавата |
| В край Кивайдина родимый. |
| Отошел в Страну Понима, |
| |
| Бесконечной, вечной жизни! |