Дочь оружейника.
Часть первая.
XXI. Монастырь св. Бригитты

XXI. Монастырь св. Бригитты

Монастырь св. Бригитты славился милосердием монахинь и удивительным их искусством приготовлять разные лекарства и снадобья, которые продавались богачам. Деньги, выручаемые за это, шли на помощь бедным, и эта благодетельная промышленность существовала еще недавно во многих монастырях Бельгии.

Настоятельница была достойной сестрой патера ван Эмса. Она была добра, проста, жила для того, чтобы делать добро, молиться, стряпать и вязать чулки для бедных.

Другие монахини походили на настоятельницу, и Мария была бы почти счастлива в этом мирном убежище, если бы не была разлучена с матерью. Она разделяла занятия монахинь и с нетерпением ждала дня, когда ее навестят родные; но прошла уже неделя, а из Амерсфорта не было никакого известия.

Наконец пришел патер ван Эмс. Он сказал Марии, что Марта здорова, хотя грустна и молчалива, но Вальтер слег, потому что от волнения и печали раны его раскрылись и он принужден был снова начать лечение. Однако ему уже лучше и на днях он хотел приехать с Мартой в монастырь, повидаться с дочерью.

Эти слова успокоили Марию, потому что она верила во всем доброму священнику, не способному сказать ложь, даже когда правда могла сильно огорчить. Монахини принялись угощать патера, и когда он собрался опять в Амерсфорт, привратница пришла сказать настоятельнице, что ее спрашивают два крестьянина от имени патера ван Эмса.

-- Вот это хорошо! - вскричал старик. - Я сам здесь и еще явились от меня посланные.

-- Верно, какие-нибудь несчастные, - сказала Мария, - которые знают, что вы брат нашей настоятельницы.

-- Пойду посмотрю, кто там, - проговорила настоятельница и вышла. Через несколько минут она вернулась, ведя за собой двух крестьян. Как описать удивление Марии и патера, когда они узнали ван Шафлера и Франка.

-- Вот это настоящий сюрприз! - вскричал ван Эмс, протягивая руки пришедшим. - Теперь я не отрекаюсь, что эти крестьяне имели полное право употребить мое имя, чтобы войти сюда. Поступайте и впредь так же, дети мои!

-- Я получил ваше письмо, - сказал граф, - и поспешил принести вам ответ.

Мария обрадовалась, увидев своего жениха и названного брата и, краснея, подошла к первому, который поцеловал ее, потом подбежала к Франку и, взяв его за руку, склонила перед ним свою чудную головку. Молодой человек слегка дотронулся губами до ее лба и оба задрожали от этого прикосновения.

Шафлер сказал своей невесте о намерении Вальтера поспешить с браком, что было и его пламенным желанием; но прежде всего он хотел увидеться с Марией, чтобы спросить ее: согласна ли она на решение отца и охотно идет замуж? Для этого он пробрался переодетый в неприятельский город, не сказав ничего епископу.

Молодая девушка была смущена и не знала, что ответить. Наконец она проговорила дрожащим голосом:

-- Вы знаете, мессир, что воля родителей для меня священна и что я повинуюсь им во всем.

-- Знаю, Мария, - отвечал Шафлер с чувством, - но в том случае недостаточно только вашего повиновения.

-- Разве вы не жених мой, мессир? Я без принуждения согласилась принадлежать вам, и вы можете требовать...

-- Я не требую ничего, Мария, кроме откровенности. Я вас люблю так сильно, как не любил никого. Вы моя первая и последняя любовь. Отказаться от вас, значит отказаться от счастья на земле; но если вы думаете, что я не могу сделать вас счастливой, если в сердце вашем скрыта какая-нибудь тайная надежда, скажите одно слово, Мария - и я готов пожертвовать собой, готов умереть, лишь бы вы были довольны.

Эти благородные слова тронули сердце молодой девушки и она проговорила твердо, протягивая руку жениху:

-- Благодарю, Мария! - сказал граф. - Франк не ошибся, предсказывая ваш ответ. Он хорошо знает подругу своего детства. Поди же сюда, Франк, и раздели нашу радость. Мария знает, что я люблю тебя, как брата.

И он обнял Франка, который старался скрыть свои слезы, а Мария боялась поднять на него глаза.

-- Теперь нам пора расстаться, друзья мои, - сказал ван Шафлер. - Нам надобно до ночи быть у наших форпостов. Завтра, милая Мария, я сообщу епископу Давиду о нашем браке и надеюсь, что он благословит нас в капелле замка. Я дам знать об этом мастеру Вальтеру.

-- Не беспокойтесь о Вальтере, - заметил ван Эмс, - я отправляюсь теперь в Амерсфорт и скажу ему о вашем посещении. Через несколько дней Вальтер и Марта привезут свою дочь в Дурстед, потому что вам опасно являться здесь.

-- Нет, отец мой, я не хочу, чтобы Мария выехала отсюда только под защитой отца. Бездельник Перолио может воспользоваться этим случаем.

При этом имени Мария побледнела и задрожала, но Шафлер, взяв ее за руку, продолжал:

-- Простите меня, что я напоминаю вам гнусное преступление, которое еще не отмщено. Но ваш жених не забудет этого оскорбления и накажет разбойника.

-- О! Не говорите этого, мессир! Ваша жизнь и так в опасности, и я не хочу, чтобы вы жертвовали ею для меня. Бог спас меня, я благодарила его и, как христианка, простила преступника... Простите и вы его.

И она была так прекрасна, упрашивая за врага, что казалась ангелом, умоляющим за грешников, но Шафлер отвечал ей с твердостью:

-- Вы должны так говорить, особенно здесь: но я воин, дворянин, и не могу оставлять обиды ненаказанными. Обещаю вам одно: что я не буду легкомысленно бросаться на опасность. Что касается вашего отъезда, я попрошу у бурграфа позволения провожать вас с моим отрядом до Дурстеда. Если же он откажет мне, мы с Франком найдем другое средство охранить вас во время пути. Стало быть, когда все будет устроено, я дам вам знать. А теперь прощайте.

И поцеловав невесту, граф пожал руку ван Эмсу и вышел с настоятельницей, которая проводила его до ворот монастыря.

Мария оглянулась, чтобы проститься с Франком, но его уже не было в комнате.

-- Он не захотел проститься со мной! - проговорила молодая девушка, вздыхая.

В то время, как почтенный ван Эмс был в монастыре св. Бригитты, служанка его, старая Сусанна, приняла у себя странного гостя. В дом амерсфортского священника пришел человек в одежде пилигрима, усталый и загорелый, и спросил ван Эмса.

-- Его нет дома, - отвечала Сусанна.

-- Так я подожду его, - сказал пилигрим, садясь без приглашения. - Он верно скоро вернется?

-- Нет, он будет не раньше вечера.

-- Верно он пошел навестить больного?

-- Он отправился в монастырь.

-- Нет, довольно далеко.

-- А, знаю! Он пошел в монастырь... как бишь его...

-- Св. Бригитты, в Зесте.

-- Да, я это и хотел сказать. Добрый патер понес милостыню монахиням.

-- Монахини св. Бригитты не нуждаются в милостыне. Они продают столько лекарств, что сами помогают бедным.

-- Я не знал об искусстве монахинь.

-- Верно вы не здешний? - спросила Сусанна, которая была любопытна и болтлива, как все старые служанки.

-- Я монах ордена св. Иеронима и пришел прямо из Иерусалима.

-- О! - закричала старуха, всплеснув руками. - Вы долго шли, отец мой, отдохните здесь... Но зачем вам патер ван Эмс?

-- В Иерусалиме я встретил старинного его друга, монаха ордена св. Лазаря, и он поручил мне передать патеру много святых вещей.

-- О, какое счастье! Как будет доволен мой господин! Покажите мне эти вещи.

Пилигрим высыпал из кожаного мешка несколько четок и амулетов, и старуха начала их рассматривать.

-- Я хотел также вручить патеру небольшую сумму, чтобы он помолился об успехе одного предприятия, начатого По приказанию нашего кап... нашего настоятеля.

И он подал Сусанне несколько монет, которые та спрятала в карман.

-- Будьте покойны, - сказала она. - Патер помолится за вас и ваше предприятие удастся; мой господин так добр и милосерден, что его почитают святым.

-- Да, мне говорили о нем даже в Иерусалиме. Как жаль, что я его не увижу. Завтра утром мне надобно идти дальше.

-- Отчего же вы не подождете патера? Он вечером будет дома, а вы покуда отдохните и подкрепите ваши силы; я дам вам закуску.

-- Пожалуй, сегодня не постный день, и, я могу закусить.

И старуха засуетилась, начала угощать пилигрима, который не переставал расспрашивать ее обо всем и наконец спросил, зачем ван Эмс пошел в монастырь св. Бригитты.

-- Он пошел навестить Дочь своего друга, оружейника.

-- А зачем дочь оружейника в монастыре?

-- Она там ненадолго. Она невеста одного храброго рыцаря, который служит у епископа и которому писали, что надо поторопиться со свадьбой. Все это еще тайна, и если я открываю ее вам, то уверена в вашей скромности. Притом, вы, как монах, верно приверженец монсиньора Давида.

-- Разумеется!

-- Так прежде всего надобно вам сказать, что в здешнем городе жил одно время иностранец, такой злой, что все его боялись, хотя он красивый мужчина. Он стоял у оружейника, и в одну ночь это чудовище сделало такое преступление, о котором патер ван Эмс боится и вспомнить. После этого оружейник отвез дочку в монастырь, где она безопасна от всех извергов, и как только получат письмо от жениха, ее тотчас же свезут в Дурстед.

-- Corpo di bacco! - вскричал пилигрим, ударяя кулаком по столу. - Тогда все потеряно!

Сусанна посмотрела на него с удивлением: пилигрим нарочно закашлялся, чтобы скрыть свой промах.

-- Что с вами, отец мой? - спросила она.

-- Я... дочь моя... я рассержен на злого незнакомца и рад, что ему не удалось погубить девушку.

-- Да, слава Богу, бедняжка спасена.

-- Стало быть, жених отвечал ей?

-- Не знаю; патер пошел за этим в монастырь. Он узнает все.

Пилигрим, в котором читатель вероятно узнал бандита Фрокара, перестал расспрашивать старуху, выведав все, что хотел. Целые пять дней бродил он, в разных костюмах, вокруг дома оружейника, но не смел войти в него, боясь быть узнанным и ожидая, что мастер Вальтер или его работники поколотят его за проказы его начальника. Однако он успел зазвать в кабак некоторых из работников, не знавших кто он, и от них проведал, что Мария уехала из Амерсфорта в тот самый день, как начальник Черной Шайки отправился в экспедицию. Но никто не мог сказать, куда именно ее увезли. Вальтер с женой не говорили о том никому, а старая Маргарита отвечала любопытным, что молодую девушку увезли в Зеландию, к дяде.

Разбойник, узнав об этом, пришел в ярость. Жертва ускользнула от него, и вместе с ней улетели и сто золотых флоринов. Зато он мог надеяться, что при первой встрече Перолио повесит его.

-- Потерять плоды стольких трудов! - вскричал он в отчаянии. - Нет, лучше умереть. О! Я поймаю эту девчонку... Я получу опять мои деньги... Пойду в Зеландию, на край света, пущусь в море хоть на ореховой скорлупе.

Однако прежде морского путешествия он хотел узнать что-нибудь повернее об участи Марии и, переодевшись пилигримом, явился в дом патера ван Эмса, зная что не застанет его. Найдя его служанку, он ловко выспросил у болтуньи все, что касалось Марии.

Известие, что молодая девушка не в Зеландии, а в нескольких милях от Амерсфорта, обрадовало его, но он боялся скорой свадьбы с графом ван Шафлером. Тогда уже похищение будет невозможно, и он должен будет проститься с деньгами и с жизнью.

Надобно было торопиться действовать, но Фрокар не уходил, желая узнать, какие известия принесет патер. Ожидая его, он продолжал расспрашивать болтливую старуху обо всем, что касалось монастыря св. Бригитты и привычек монахинь.

В сумерки кто-то постучался в дверь.

-- Не думаю, - заметила Сусанна, - он не стучит так громко.

И она побежала отворять дверь, в то время, как фальшивый пилигрим приготовлял сказку, которую собирался рассказать патеру.

-- Я угадала, что это не патер, - сказала старуха, ведя за собой гостя. - Это мастер оружейник.

Фрокар почувствовал дрожь при виде того, кого чуть было не отправил на тот свет, и съежился весь, как бы желая спрятаться под свою большую шляпу. Вальтер, хотя еще слабый, пришел сам узнать о дочери, но Сусанна продолжала трещать:

-- А патер-то еще не воротился, только теперь он будет скоро, потому что поздно. Вот почтенный пилигрим ждет его уже несколько часов.

Вальтер взглянул на Фрокара, но тот нагнулся так, что кроме шляпы нельзя было ничего разглядеть.

-- Это святой отец, - продолжала старуха. - Он пришел прямо из Иерусалима и принес моему господину много священных подарков. Я зажгу лампу, вы рассмотрите хорошенько эти драгоценности.

Фрокару становилось очень неловко, и он проклиная мысленно старуху и ее лампу, начал понемногу отодвигаться от стола в темный угол, но все-таки свет озарил его лицо на минуту и оружейник успел разглядеть его. Положение бандита было самое критическое.

Между тем Вальтер, озадаченный смущением пилигрима, стал против него, припоминая, где он видел эту хитрую физиономию.

Фрокар, желая избавиться от дальнейшего осмотра, встал с места и сказал тихим голосом:

-- Мне пора... теперь час молитвы... я не могу оставаться.

-- Куда же вы, святой отец? - вскричала Сусанна. - Останьтесь, патер скоро вернется и будет меня бранить, что я отпустила вас. А если вы хотите молиться, войдите в его молельню... она здесь, подле.

И она отворила дверь в соседнюю комнату, куда Фрокар вбежал проворно и вздохнул свободнее, избавясь от взглядов опасного соседа. Из молельни ему было удобно слышать все, что будут говорить ван Эмс с оружейником, и он мог выждать ухода последнего, чтобы явиться к патеру.

В эту минуту снова постучались у дверей, и Сусанна, оставив мешочек с драгоценностями, принесенными Фрокаром, бросилась отворять. На этот раз это было почтенный хозяин, который протянул Вальтеру руку и сказал строго:

-- Зачем вы так неосторожны, мастер? Вы еще слабы, а теперь так сыро, холодно...

-- Моя бедная Марта так беспокоится, что мне жаль ее, и я не мог дождаться утра. Скажите, здорова ли моя дочь? Что она делает? Скучает? Не больна ли она? Говорите скорее.

-- Да вы не даете мне выговорить ни слова. Успокойтесь. Дитя ваше здорово, весело. Наша Мария свежа, как розанчик и совершенно счастлива.

-- Слава Богу! - вскричал отец.

-- Да, вы должны благодарить Бога, потому что он исполнил все ваши желания.

оружейника и он сказал:

-- Благородный молодой человек! Он мне напоминает его отца, которого ставили в пример всем дворянам. Его девиз был: храбрость и верность! Как я рад и как обрадую мою жену! Она тотчас начнет собираться в Дурстед, потому что не может дождаться минуты, когда увидит опять свою дочку. Признаюсь, я был не совсем спокоен. Этот разбойник Перолио мог узнать...

-- Разве Черная Шайка вернулась в Амерсфорт?

-- Нет, но я узнал, что один из бандитов бродит по городу и расспрашивает о моей дочери.

-- Вы видели его?

-- Если б я встретил бездельника, он не забыл бы этой встречи. Но один из моих работников, страшный пьяница, которого я хотел прогнать, извинялся тем, что его два дня сряду угощает в кабаке какой-то незнакомец и все расспрашивает, куда девалась моя дочь. Я догадался, что это должен быть посланный от Перолио, и вероятно тот самый, который часто был при нем, когда он жил в моем доме.

-- Так вы думаете, мой друг, что Перолио осмелится преследовать Марию?

-- Я не сомневаюсь в этом; к счастью, мой пьяница ничего не знал и не мог проболтаться. Кроме нас одна Сусанна знает, где находится Мария, но я уверен, что она не будет рассказывать никому такой важной тайны.

-- О! - вскричала старуха. - На меня можете надеяться.

-- Но если Перолио и догадается, где ваша дочь, - возразил патер, - разве он не знает, что монастыри охраняются законами и кто смеет оскорбить святость их, тот наказывается смертью.

-- Все это известно и мне, и Перолио, но все-таки я буду совершенно спокоен только тогда, когда Мария будет в Дурстеде, под защитой своего мужа. До тех пор все будут мне казаться подозрительными, как этот пилигрим, который ждал вас и лицо которого показалось мне знакомо.

-- О ком вы говорите, мой друг? - спросил ван Эмс.

-- О том, кто вам принес эти вещи, - отвечал оружейник, рассыпая из мешочка кресты и четки.

-- Будьте осторожнее и почтительнее со святыми предметами, - вскричала Сусанна.

-- Да кто здесь был? - спросил опять патер.

-- Он и не уходил, - отвечала старуха. - Он молится там.

-- Скажешь ты, наконец, кто он такой?

-- Ваш друг, или нет... друг вашего старого товарища, который живет в Иерусалиме. Этот святой отец пришел прямо оттуда и принес вам много святых вещей, которые заменят отосланные вами разбойнику Перолио. Я знаю, что вы сожалели о них. Пилигрим принес еще деньги на молебен и просит, чтобы вы помолились об успехе предприятия, которое он начинает.

-- Что ты тут за чепуху городишь? - вскричал ван Эмс. - Ты никак не можешь говорить коротко и ясно.

-- Разве я говорю не ясно? - возразила старуха с удивлением. - Посмотрите сами на эти драгоценности: вот крест из камня, вот разные четки из черного дерева...

-- Вы не верите ничему, мессир! - заметила с досадой Сусанна.

-- Нет, моя милая, я хороший христианин, и мой друг ван Эмс подтвердит это, но я видел столько подлогов и обманов, что не слишком доверяю всем рассказам.

И взяв в руки мешочек, где лежали вещи, принесенные Фрокаром, он ощупал на дне его что-то крепкое и вынул маленький кинжал отличной отделки. Фрокар украл его у Перолио и забыл припрятать подальше.

-- А это что еще за святыня? - вскричал Вальтер. - Уж не моя ли это работа! Нет, этот кинжал сделан итальянцами... я узнаю работу. Как же эта вещь попала пилигриму, идущему из Иерусалима?

-- Посмотрите, мой друг... не ошибаюсь ли я, какое имя вырезано на клинке?

-- Имя Перолио! - проговорил патер с ужасом.

-- О! Так этот пилигрим обманщик! Я предчувствовал это... я начал узнавать его - это посланный разбойника, злодей, который хотел убить меня в кабаке у перевоза.

-- Вы ошибаетесь, друг мой, это невероятно, - говорил патер, успокаивая оружейника.

И Вальтер бросился в молельню, но ван Эмс и Сусанна удержали его.

-- Остановитесь, Вальтер, - сказал старик торжественно. - Вы забываете, что мой дом принадлежит церкви и хотите осквернить его убийством.

-- Вы правы, - отвечал мастер, бросая кинжал. - Я не убийца, но докажу вам, что он обманщик и отведу его в суд.

И он быстро вошел в молельню, а патер и Сусанна твердили ему в след:

-- Да его здесь нет! - вскричал оружейник. - Куда он девался? Он ушел через окно, окно отворено!

Действительно, Фрокар, прислушивавшийся к разговору, почел необходимым выпрыгнуть в окно и бежать без оглядки.

-- Разве я не прав? - сказал Вальтер. - Разве я не отгадал, что это за человек?

-- Действительно, нельзя подумать ничего хорошего о человеке, который выходит не в дверь, а в окно, - заметил патер. - Но все-таки я не понимаю, зачем он пришел ко мне и в такой одежде.

-- Что ж стало быть он приходил понапрасну, потому что даже не видал меня!

-- А Сусанна!

-- Господи Боже! - вскричала старуха. - Я вам уже сказала, что умею молчать и что от меня трудно добиться слова.

Вальтер, немного успокоился. Притом в монастырь было трудно попасть, и через несколько дней Шафлер должен был приехать за своей невестой.