Автор: | Марриет Ф., год: 1837 |
Категория: | Роман |
ГЛАВА XXXIV. Красная селедка еще раз играет роль в этом рассказе
Все обманывали друг друга: Костлявый и капрал обманывали Ванслиперкена, вдова и Бабэтт - также его, Рамзай обманывал гостеприимного хозяина и его дочь, якобиты обманывали правительство, Ванслиперкен обманывал решительно всех. Но безусловно худшую роль в этом отношении играла вдова Вандерслуш, которая, как ядовитый паук, опутывала своими дьявольскими сетями свою жертву и втихомолку свивала веревку, на которой должен был быть повешен Ванслиперкен. И теперь, сидя на диванчике рядом с капралом и пересыпая ласками свою речь, вдова Вандерслуш сообщала капралу о своих планах.
-- Оба последние приезда он не заходил в этот дом против нас, - говорила она, - но я готова поклясться, что он носит письма и получает деньги где-нибудь в другом месте, и я выслежу его непременно.
-- Да, mein Gott! - вздыхал капрал, попивая пиво.
-- А последний раз он привез какого-то пассажира, королевского посла. Но что вы думаете, капрал, разве бы король избрал себе послом англичанина, когда голландцев сколько угодно? Да если этот самый англичанин и в самом деле королевский посол, то, верно, посол короля Якова, не иначе!
-- Да, mein Gott! Да! - вторил ван-Спиттер.
-- Затем вы говорили мне об его трусости и глупости, что он мог вам поверить, будто этот парень ваш завороженный! Экая чушь! И будто ни один смертный не может причинить ему никакого вреда... ха! ха! ха! Парень как парень и больше ничего! Да и вы, капрал, и весь экипаж "Юнгфрау", как дураки, верите, будто эта собака не собака, а дьявольское отродье. Ну, что за глупости! Что за чушь! Собака - как собака и ничего сверхъестественного в ней нет!
Капрал вздохнул и молчал.
-- Так вот, - продолжала вдова, - что мне пришло на ум: я сделаю вид, что вхожу во все его интересы, а когда он выложит мне все свои тайны и признается, что желал бы избавиться от этого парнишки, пообещаю ему свое содействие. Я сама приготовлю ему красную селедку, начиненную мышьяком, и посоветую приказать изжарить ее себе к завтраку, а затем, как бы не одобрив, оставить селедку нетронутой на тарелке и отдать ее Костлявому, который, конечно, набросится на селедку и отравится. Костлявого же мы предупредим, чтобы он приберег эту селедку для собаки. Поняли?
-- О, mein Gott, да! Но если Костлявый не умрет, что он подумает?
-- Он подумает, что этот парень может глотать яд, как кофе со сливками, и еще более уверится, что ему повредить нельзя, отчего еще более будет бояться его!
-- Mein Gott! Да! - подтвердил капрал.
Таков был план коварной вдовы Вандерслуш, и прежде чем куттер ушел из Амстердама, она привела его в исполнение. Она почти дала согласие Ванслиперкену стать его женой и добилась того, что тот открыл ей свою душу. Коварная женщина предложила помочь ему избавиться от Костлявого раз навсегда и рассказала ему придуманный ею план.
-- Превосходно! - воскликнул восхищенный Ванслиперкен.
Когда он уходил, его снабдили обещанной селедкой, и на следующее утро он в точности исполнил предписание г-жи Вандерслуш. Но и Костлявый с своей стороны не преминул последовать наставлению капрала и приберег отравленную красную селедку для собаки.
Спустя час после завтрака г. Ванслиперкен съехал на берег и по совету предусмотрительной вдовы взял с собой Костлявого с мешком сухарей для вдовы и свою собаку, которую на этот раз пригласила сама вдова, смиловавшись над ней из любви к ее господину.
-- Черт побери, как от тебя несет селедкой! - воскликнул Ванслиперкен, обращаясь к Костлявому, который, завернув рыбу в бумажку, спрятал в кармане своих брюк.
-- Немудрено, сэр, ведь я сегодня съел вашу селедку с вашего разрешения.
Лейтенант самодовольно улыбнулся.
-- Ну и прекрасно! - подумал он.
Лейтенант и его собака, Костлявый и мешок сухарей были весьма радушно приняты вдовой.
-- Что, съел он селедку? - осведомилась у Ванслиперкена вдова.
-- Да, да! - закивал утвердительно лейтенант. - Опростайте мешок, и я отошлю этого парня обратно на судно!
-- Не надо так спешить, пусть лучше заболеет здесь.
коварная женщина и громко крикнула:
-- Бабэтт! Смотрите, не отворяйте калитки, чтобы собака лейтенанта не ушла со двора!
Эти слова были условным знаком для Костлявого. Выждав минуту, он отворил калитку, прокрался во двор и кинул красную селедку собаке, которая, захватив ее в свои лапы, улеглась на солнышке, готовясь приступить к вкусному завтраку. Тогда Костлявый осторожно выбежал за калитку. Бабэтт проходила мимо, и он многозначительно подмигнул ей; та, в свою очередь, войдя в калитку, многозначительно подмигнула своей госпоже, которая приказала ей опорожнить мешок из-под сухарей и отдать его Костлявому с приказанием вернуться на судно. Костлявый, взойдя на палубу, тотчас же сообщил экипажу радостную весть, что Снарлейиоу съела отравленную селедку. Но старый Кобль по-прежнему недоверчиво качал головой.
Между тем Ванслиперкен, возвращаясь на судно, ожидал, что гребцы сообщат ему о болезни Костлявого, но они ничего ее сказали; тогда он небрежно спросил, все ли благополучно на судне, и получил утвердительный ответ.
Когда лейтенант в сопровождении своей собаки взошел на палубу, глаза всех обратились на собаку.
Ванслиперкен приказал позвать к себе Костлявого и, отдавая ему какое-то пустячное приказание, внимательно вглядывался в его лицо.
-- Нет, сэр, здоров; поутру у меня, правда, схватило живот, но теперь отошло!
Весь день Ванслиперкен ждал, не умрет ли Костлявый, но тот и не думал умирать. В тоже время экипаж ждал, не подохнет ли собака, но и собака не подохла. А не подохла она потому, что не съела селедки, которую вбежавшая во двор другая собака отняла у нее и на другой день была найдена мертвой неподалеку от дома вдовы. А экипаж, капрал и даже сама разумная вдова и Бабэтт удивлялись.