Эмилия в Англии.
Глава LVIII. Мороз в майскую ночь.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Эмилия в Англии. Глава LVIII. Мороз в майскую ночь. (старая орфография)

ГЛАВА LVIII. 

МОРОЗ В МАЙСКУЮ НОЧЬ.

Дул довольно резкий ветер и капли росы на молодой зелена этого холодного еще времени года сверкали точно брилиянты. На небе виднелись тусклые отдаленные звезды, и блестящая луна была окружена беловатым светом. Все пространство земли освещалось ею; казалось, рощи и луга внимали ей; в торжественной тишине ночи соловьи громко заливались своими трелями.

Эмилия и Трэси Ронинбрук шли по аллее, где вегви старых дубов часто переплетались между собою; за дубовой аллеей следовала аллея из лиственницы, с своими блестящими сучьями, и из остролиственного терновника, с пурпуровыми листьями, покрасневшими от мороза. Мороз на краях темного папоротника придавал ему унылый вид. Местами серебристый блеск становился невыносимым для глаз. Они шли окруженные мертвой тишиной; земля была так тверда, что можно было различить звуки шагов. - Эта ночь точно создана для меня! сказала Эмилия. Трэси ничего не знал о цели путешествия. Он был просто провожатым Эмилии. Совершенно неожиданно поставленный в положение влюбленного, он шел рядом с ней, не заботясь о том, куда она вела его, лишь бы только не покидала его.

Они пришли к площадке, окруженной лесом и до того обширной, что на ней можно бы устроить превосходный турнир. По обеим сторонам полянки стояли ряды лиственницы, а впереди, точно назначенная для особенного украшения, возвышалась группа сосен с своими развесистыми, серебристыми ветвями; между ними виднелись белые пни березы. Это чудное лесистое место имело вместо ворот три огромные дуба; и над всем им спокойно сияла луна. Мох и подернутый морозом папоротник служили мягким ковром.

Эмилия внезапно сказала: - сюда, сюда, и побежала к одному из дубов. Она повернулась к Трэси и произнесла; - кажется, я не ошибаюсь. - Рука её схватилась за горло.

- В вашем голосе? Трэси угадывал её слова.

Эмилия кивнула головой, и слегка нахмурилась на его восклицание; Трэси понял, что вероятно у нея есть обдуманная цель. Открытая площадка была освещена посреди трех тенистых стен. Эмилия попросила его остаться, в качестве часового, на этом самом месте, чтобы ни случилось. Успокоенная его обещанием, она одна вышла на освещенную площадку. Она стала на небольшом возвышении, так что вся её фигура была ясно видна, и луна освещала все её черты.

Ожидание увеличивало для слуха Трэси тишину ночи. Но вот засвистал соловей. Ему отвечал другой. К ним еще присоединилось несколько и все слилось в одну мелодию. Трэси показалось, что они вызывали Эмилию вторить им, что сама природа делала прелюдию в ожидании божественных звуков человеческого голоса. Его охватила жажда услышать пение очаровательной девушки, которая терпеливо стояла невдалеке с лицом, обращенным к луне. Кровь закипела в его жилах, как будто что-то неземное дотронулось до него. Ему уже слышались звуки голоса Эмилии, когда она еще не пела.

В таком месте и в такое время, ничто не может быть очаровательнее женского голоса. В этот промежуток времени Эмилия приобрела в своем голосе полноту и силу. Она пела с увлечением; звуки свободно выходили из её груди; опущенные по бокам руки не делали ни одного жеста. Пылкое воображение Трэси заставило его затрепетать, как будто он услышал голос духа. Он ничего не слыхал, кроме Эмилии, да и то едва сознавал, что это была она; на его глазах сверкали слезы, пока голос её, нежный и сильный, не замолк в глубине леса. Тогда снова, постепенно водворилась тишина, точно завертывая и пряча свою драгоценность.

- Она не одна! послышались слова позади его, выражавшия крайнее удивление. Трэси, готовый с досады произнесть проклятие, обернулся назад и увидел Вильфрида, выглядывавшого из-за дуба, к которому он прислонился. В то же время показались две фигуры, приближавшияся к Эмилии. Из них весьма легко можно было различить мистера Перикла, в медвежьем воротнике, - Лаура Тинлей была его спутницей. Грек шел очень быстро и, приблизясь к Эмилии, всплеснул руками. Сбросив с плеч воротник и приподняв к верху, набросил его на Эмилию. Послышался пронзительный смех Лауры.

- О! какой жестокий пафос! из груди Трэси вырвался стон. - Мы очутились на Аверно в одно мгновение.

Было очевидно, что между ними тремя завязался живой разговор, после которого Эмилия, закутанная в воротник, отошла немного в сторону с мистером Периклом, казавшимся подле нея чрезвычайно сухопарым; он безпрестанно делал самые дикие жесты. Трэси оглянулся к Вильфриду, но последний изчез, за то, вместо его, из-за песчаной, покрытой мохом возвышенности, показалась дама, в которой он узнал лэди Шарлотту. Трэси подошел к ней и поклонился.

- A! Трэси, сказала она. - Я видела, как вы ушли из гостиной, и надеялась найти вас здесь. Значит у этой девочки возвратился голос; но скажите Бога ради, почему она не могла попробовать его в Ричфорде? Это очень мило и, как кажется, вы, синьор поэт, весьма одобряете подобного рода романтическия интермедии, но для меня в этом проглядывает отсутствие здравого смысла.

- А вы... неужели одне? Что вас привело сюда?спросил Трэси.

- Что! и лэди Шарлотта вздрогнула. - Я обещала ей придти. Она сказала, что если я приду, то услышу нечто особенное. Я так и думала, что это приглашение относится до её голоса, и желала доставить ей удовольствие. Сюда только пять минут ходьбы от парка. Она, кажется, еще будет петь? Там по видимому есть общество. Не отправиться ли и нам туда же?

- Я на часах, и потому не могу, отвечал Трэси. - Вы слышали ее? прибавил он с восторгом.

Лэди Шарлотта засмеялась, - Вы говорите, мой милый юноша, точно растроганный. Сцены подобного рода опасны для поэтов. Ведь вы, кажется, терпеть не могли музыки?

- Право, я не знаю, дышу ли я, возразил Трэси. - С этой минуты она для меня богиня. Не любить музыки? Неужели вы считаете меня за какого нибудь истукана? Умри я, и она своим голосом воскресила бы меня. Посадите меня в лодку и пустите ее на произвол бурного моря, и я, слушая её голос, готов потонуть на ней. Слушая ее, я умру с наслаждением! Подобные голоса можно слышать только на небе.

- Да, когда они непорочны, возразила хладнокровная лэди. - Что это там? И она приподняла голову, чтобы вслушаться.

Земной голос Эмилии звал Вильфрида. Лэди Шарлотта сделалась серьезна и пристально смотрела на площадку; на второй зов Вильфрид явился совершенно свободно, пользуясь прикрытием деревьев; он подошел к обществу из трех лиц, как человек, готовый ко всему и на все. Видно было, что он поклонился мистеру Периклу и оба джентльмена протянули друг другу руки; в почтительном отдалении стояла Лаура Тинлей.

Лэди Шарлотта не могла выдержать этой мистификации. - Что это значит? сказала она. - Вильфрид вечером должен быть у посланника! Он писал мне из клуба в пять часов! Не сошел ли он с ума? Возможно ли так пренебрегать своими интересами? Неужели он намерен потерять такой удобный случай, когда в посольство представлены все рекомендации! Бегите, бегите скорее, добрый Трэси! Посмотрите, Вильфрид ли это, и вернитесь сказать мне; но не говорите ему, что я здесь.

- Покинуть мой пост? Трэси крепко сложил руки. - Никогда! Хоть замерзну, но не оставлю его.

В глазах лэди Шарлотты промелькнуло сомнение. Она взяла лорнет. Было ясно видно, что происходило прощание, с одной стороны между Периклом и Лаурой Тинлей, а с другой между Эмилией и Вильфридом. Наконец, минуты две спустя, мистер Перикл и Лаура быстро удалились в тень, а Эмилия, закутанная в огромный медвежий воротник, пошла по направлению к дубам. Голова Вильфрида находилась в уровень с головой Эмилии; он глядел ей в лицо, между тем как губы нашептывали страстные слова. Они приближались к дубу, и Эмилия изменила направление, чтобы обойти дерево. Трэси почувствовал внезапное сжатие руки. Но это было моментально, и в то самое время, когда послышался голос Вильфрида.

- Вы спрашиваете, известно ли мне, что я люблю? Да! если величайшее несчастие может научить этому человека. Я погибаю за вас! И теперь, унизив меня одной услугой, вы еще спрашиваете, известно ли мне, что я люблю. Творец Небесный! Вы слишком жестоки! Я обожаю следы ваших ног! Все, до чего вы дотрогивались, имеет на меня действие огня. Эмилия! Эмилия!

- Значит... вы, значит, не любите лэди Шарлотту? было ответом.

- Люблю ли я ее? с пренебрежением вскричал он, и понизив голос, прибавил: - у нея доброе сердце, и какой бы скандал ни распускали о ней и о лорде Элтаме, ее все-таки можно назвать благонамеренным другом. Но любить ее! Вас, вас я люблю! Никого, кроме нас! Люблю и буду любить, пока не сойду с ума... я вас люблю, жестокая кокетка! О! Боже! простите меня, Эмилия! Я сам не знаю, что говорю. Вы самый чистый ангел, какой только был на земле! Что же касается до уз, связывающих меня с лэди Шарлоттой, то мне стоит только шепнуть ей имя лорда Элтама; но нет! Я никогда этого не сделаю.

- По всему видно, что вы ведете себя как истинно благородный человек, сказала лэди Шарлотта, выступив перед ними.

- Ну, малютка! продолжала она, обращаясь к Эмилш; - я очень рада, что к вам возвратился голос. Вы превосходно отомстите мне. Теперь можно кончить нашу борьбу. Вот вам моя рука.

свое присутствие, - все это упало на пылающее сердце Вильфрида, как быстрый потушающий пламя поток. Пораженный внезапным появлением лэди Шарлотты, он признавался самому себе, что ему нечего более говорить. Он не мог поднять глаз.

Эмилия перевела взор от протянутой руки лэди Шарлотты на её лицо.

- Что это будет значить? сказала она.

- Что мы квит, я полагаю, и что мы не питаем злобы друг против друга. Во всяком случае я уступаю поле. Я люблю руку, которая может нанести сильный удар. До сих пор я считала вас простой, сантиментальной девочкой, и признаюсь в своей ошибке. Вы выиграли приз.

- Вы хотели сделать из него австрийца, но теперь он вне опасности. Я более ничего не выигрываю, сказала Эмилия. - Если угодно, можете взять мою руку.

- Если вы будете молчать всю дорогу, то я позволю вам быть моим кавалером до дому, сказала она Вильфриду.

Когда Трэси и Эмилия остались одни, он в восторге вскричал: - теперь я знаю, какою обладаете вы силой. Вы можете приказать мне жить или умереть, и это будет исполнено.

доставит ей торжество этот голос, грудь Эмилии стеснилась и она залилась слезами. - Торжество! Да! но что я сделала, если бы вы знали! О! Мертир, мой истинный герой¹ Вы хвалите меня не зная, до какой степени я вероломна. Я раба! я продала себя... продала себя! Она закрыла руками лицо. - Мертир сражается, продолжала она: - сражается за мою отчизну. Я чувствую его кровь... как будто она истекает из моего тела, хотя в сущности она течет из него. Даже если он умирает, и то я не смею явиться к нему! Я в цепях. Я дала клятву за деньги. Посмотрите, какая разница между Мертиром и остальными мужчинами на земле! Застрелился ли бы он из-за женщины? Позволил ли бы себе он унизиться, полюбив ее всей душой? Мой герой! мой герой! И, Трэси, друг мой! вы не можете понять глубины моего горя! Мертир, мой герой! я слышу его, я слышу, как он своими устами говорит мне, что я не люблю его. И это правда. Если бы я любила его, я бы никогда не продала себя на три мучительные года, вдали от него. Я поняла это только теперь, когда уже все кончено. Я более думала о моих бедных друзьях и о Вильфриде, чем о Мертире, проливающем кровь за мою отчизну! Но все же он не оттолкнет меня, когда мы встретимся. Да, если он только жив, он придет ко мне, нежный как дух, видевший Бога!

Соловьи молчали. Ни малейший звук, ни шелест листьев, не нарушали глубокой тишины.