Чревовещатель.
Глава II

II

Сильвен пришел в ярость от такого неповиновения. Он схватил собаку за ошейник, грубо отдернул ее назад, едва не задушив, и с такой силой отбросил в сторону, что несчастное животное скатилось в глубокий ров, где и осталось лежать неподвижное и дрожащее. После этого он стал внимательно прислушиваться, надеясь снова уловить долетевший до них звук. Но больше ничего не было слышно... Всей троицей стало овладевать смутное беспокойство.

-- Все это как-то неестественно, - первым заговорил Сильвен.

-- О да! Весьма неестественно, - подтвердила Колетт.

-- Жак Ландри, - продолжал Сильвен, - всегда на ногах с раннего утра, зимой и летом, это всем известно... Часто, проходя мимо парка еще до рассвета, я слышал, как он, старый моряк, посвистывает и разговаривает сам с собой, осматривая со всех сторон ограду...

-- Мариетта тоже не ленива, - прервала его Колетт, - и не любит, когда ее корове, козе и курам приходится дожидаться своего утреннего корма...

-- А Мунито!.. - вдруг воскликнул Сильвен. - Мы о нем совсем забыли... Мунито, который на летающую муху, бывает, лает так долго и громко, что хрипит до следующего вечера! И он даже не шевелится!.. Я звонил так, будто за мной гонится целая толпа разбойников, а Мунито хоть бы что!.. Раважо ворчит и сердится, а Мунито молчит!.. Что бы это могло значить? Разве только Жак с Мариеттой ушли куда-нибудь, взяв с собой и собаку?

Колетт отрицательно покачала головой.

-- Ушли?.. - переспросила она. - Оба?.. И куда им идти?.. Но Мариетта по крайней мере осталась бы в замке, чтобы дождаться нас! Ведь она знала, что мы придем... И наконец, даже если бы Жак с Мариеттой ушли вместе, они наверняка оставили бы Мунито стеречь дом...

-- Все это правда, - проворчал Сильвен, - но тем не менее никто не шевелится... Уж не случилось ли чего ночью? - прибавил он, понизив голос. - Нужно посмотреть... Раз нам не отпирают, попробуем войти сами.

-- Попробуйте, - сказала Колетт, - быть может, получится отпереть решетку, просунув через нее руку и приподняв засов.

Сильвен попробовал сделать это, но безуспешно.

-- Невозможно! - сказал он, пожимая плечами. - Посмотрите сами, тут цепь с висячим замком... Нужна пушка, чтобы сломать это!

-- Скажите, Сильвен, разве Жак Ландри обычно принимает столько предосторожностей против воров?

-- Я в первый раз вижу эту цепь и замок, и это меня удивляет тем более, что в наших краях уже давно не слышно разговоров о каких-либо негодяях... Какого же черта, прости меня, Пресвятая Богородица, он опасается, старый моряк?..

-- Сильвен, я боюсь...

-- Ну, не будем заходить слишком далеко в своих предположениях... Быть может, ничего и не случилось. Но нужно проверить это. Вперед, на стену!.. - И, уперев свое ружье в стену, Сильвен обеими руками схватился за железную перекладину и с удивительной быстротой и ловкостью забрался на самый верх стены.

-- Спрыгните на ту сторону и сразу бегите к замку! - крикнула ему Колетт.

Сильвен, однако, не последовал ее совету, а возвратился к ней.

-- Странное дело! - проговорил он.

-- О мой бог!.. Что еще?..

-- В десяти шагах отсюда к стене приставлена лестница... Очевидно, что ею воспользовались для того, чтобы перебраться через стену ночью...

Девушка хотела ответить, но Сильвен вдруг прошептал:

-- Тише! Слушайте!

Послышался тот же самый неопределенный шум, на который Раважо опять ответил глухим и сердитым ворчанием. Теперь уже сомнений не оставалось: это был чей-то хриплый стон.

-- Я вижу, там, в глубине аллеи, что-то шевелится, - проговорил Сильвен. - Можно подумать, что это животное. Оно поднимается, опять падает, еще раз поднимается... Собака... Я узнаю ее... Это Мунито! Без сомнения, он ранен, быть может, умирает...

-- Идите же и посмотрите, - взмолилась Колетт. - Я изнываю от страха и неизвестности.

Сильвен проворно взобрался наверх и сел верхом на решетчатую дверь. Потом проворно и ловко спустился вниз по железной перекладине, рискуя содрать всю кожу с рук. Как только ноги его коснулись земли, он пустился бежать к замку по аллее, пока не наткнулся на неподвижное и почти бездыханное тело Мунито.

Мунито был прекраснейшим чистопородным бульдогом средних размеров и совершенно белым, за исключением черного пятна вокруг левого глаза, которое придавало ему поразительное сходство с каким-нибудь английским кулачным бойцом. Господин Домера приобрел его в Лондоне. Хозяева любили Мунито не только за его своеобразную красоту и исключительную силу, но и за необыкновенную понятливость и безупречную верность. Едва ли можно было в рошвильском округе и в соседних округах найти другую такую же безупречную сторожевую собаку. Однажды, увидев в парке вора, задумавшего обобрать яблони, Мунито схватил его за подол куртки и, несмотря на сильное сопротивление, привел его, или, скорее, притащил к Жаку Ландри.

В настоящую минуту бедное животное билось в предсмертной агонии. Вся его шерсть снежно-белого цвета была покрыта кровью, вытекавшей из многочисленных глубоких ран. Распростертый на траве, окрасившейся вокруг него алым цветом, он едва дышал. Все его тело содрогалось, бледный и сухой язык был высунут из полураскрытого рта, глаза уже помутнели, у него не было больше сил даже стонать.

-- Мунито!.. Бедный Мунито!.. - воскликнул Сильвен, наклоняясь над ним. - Что за негодяй сотворил это?.. Так вот почему Раважо ворчал так яростно! Он почувствовал твою беду! О, и зачем я был так жесток с ним!..

Услышав знакомый и ласковый голос - ибо, несмотря на свою внешнюю грубость, Сильвен в душе был предобрым малым и очень любил собак, - издыхавшая собака как будто ожила немного. Мунито приподнял большую круглую голову, и как будто свет разума блеснул в его глазах... Пес попытался было подняться на ноги, но не смог.

шевелился.

-- Все кончено!.. - пробормотал Сильвен. - Вот черт побери! Есть же злодеи на свете... Но что же твои господа, бедный Мунито? Что стало с ними? Погиб ли ты, защищая их? - И Сильвен, смахнув слезу, бросился бежать к замку.

Дом был мрачен и молчалив, словно необитаем. Открытые решетчатые ставни бельэтажа пропускали лучи восходящего солнца, но прочные ставни нижнего этажа были закрыты. К главной входной двери вело крыльцо с пятью или шестью ступенями, украшенное вазами из старинного руанского фарфора, в которых стояли разнообразные цветы.

обогнул замок и подошел к нему сзади, где было еще две двери. Но и те не уступили его усилиям, и там не ответили на его призывы. Только в стойлах и в птичнике царило оживление: корова мычала, коза блеяла, а куры кудахтали. Было ясно, что животные давно уже напрасно ждали, пока их покормят.