Чревовещатель.
Глава XXXIX

XXXIX

Гостиница, в которую вошел Жорж Прадель, имела вид деревенского кабачка. Перед самым домом, под навесом, располагались маленькие столики. Внутри, в комнате, которая являлась и кухней, тоже стояли столы и деревянные скамьи. Лейтенант сел, или, лучше сказать, упал на одну из этих скамеек. К нему подошла молодая и расторопная служанка.

-- Здравствуйте, месье, что вам угодно?

Не получив ответа, она пристально посмотрела на раннего посетителя и, увидев его бледную физиономию, испуганно вскрикнула:

-- Боже мой, месье, что с вами? Вы меня пугаете!

Лейтенант повторил глухим голосом то, что говорил себе минуту тому назад:

-- Я голоден... Я умираю с голоду... Я не ел три дня...

Служанка, удивленная тем, что хорошо одетый молодой человек голодал три дня, остановилась в нерешительности. Тогда он прибавил:

-- Будьте спокойны, я могу заплатить. - И, вынув портмоне, он показал ей золото.

-- О, месье, я не об этом беспокоюсь, - возразила служанка. - Сразу видно, с кем имеешь дело. Я вам сейчас подам, но, если вы так долго голодали, вам нужно съесть немного, потому что ваш желудок отвык от работы.

-- Я буду осторожен, - прошептал Жорж, - только, умоляю вас, подайте поскорее, я умираю.

Через несколько минут девушка поставила перед ним тарелку бульона, немного хлеба, бутылку вина и крылышко цыпленка. Лейтенант, съев свой легкий завтрак и выпив четверть бутылки вина, почувствовал себя обновленным.

-- Ну что, вам теперь лучше, сударь? - спросила служанка.

-- Да, намного лучше, - произнес Жорж уже более твердым голосом. - И если бы вы могли подать мне кофе, я, кажется, почувствовал бы себя еще лучше.

-- Кофе, сударь? Конечно.

Когда молодая девушка вернулась с кофе, глаза лейтенанта были закрыты, а голова опустилась на грудь. Он спал.

"Все это очень странно! - подумала служанка. - За этим, по всей вероятности, кроется какая-нибудь история. Надо предупредить хозяйку".

Хозяйка была толстой сорокалетней женщиной, очень добродушной и от частых посещений драматического театра и постоянного чтения фельетонов несколько романтической. Она любила своего мужа и была полноправной хозяйкой в доме, что, впрочем, нисколько не мешало ей вздыхать, думая, что и ее мог бы, как это случается с другими, увезти с собой какой-нибудь миллионер, когда ей было пятнадцать или шестнадцать лет.

Она сейчас же прибежала в кухню, долго с любопытством разглядывала молодого офицера и наконец сказала:

-- Твоя правда, Ирма. Тут что-то неладно! Этот красивый мальчик - а он действительно красавец, несмотря на свою небритую бороду и впалые щеки, - этот прелестный молодой человек, говорю я, не спавший и не евший три дня, напоминает мне героя из одного романа. Почему он не ел, когда у него так много денег? Он богат, это сразу бросается в глаза. Посмотри, какая у него золотая цепь на часах! Поверь, Ирма, тут скрывается какое-нибудь любовное приключение, и я готова держать пари, что этот интересный блондин - жертва ревнивого мужа.

-- Очень может быть, сударыня! - подхватила служанка.

-- Не может быть, а положительно так! - сказала хозяйка. - Но его нельзя оставлять спать на этой деревянной скамейке. Лучше проводим его в отдельную комнату.

И хозяйка дружески хлопнула Жоржа по плечу. Он вздрогнул, проснулся и поднял голову.

-- Что вам надо? - пробормотал он.

-- Извините, сударь, что я вас разбудила, - сказала трактирщица. - Вам, видно, очень хочется спать, а здесь неудобно. У меня есть для вас чистая комната. Постарайтесь встать и пойдемте. Это на первом этаже. Я покажу дорогу.

проспал до шести часов вечера. Когда он проснулся и вспомнил все случившееся, у него появилась одна определенная мысль: постараться узнать, как поступил со своей женой Даниель Метцер. Он подошел к умывальнику, умылся, причесал растрепанные волосы и покинул комнату.

-- В добрый час! - воскликнула, увидев его, хозяйка. - Я думаю, вам хочется есть.

-- Да, сударыня, я голоден.

-- Так вам сейчас подадут ужин, только советую вам не переусердствовать.

Жорж Прадель воспользовался советом. Он ел очень умеренно, несмотря на свой аппетит, зато выпил целую бутылку вина. Теперь ему казалось, что он достаточно окреп, чтобы дойти пешком до особняка Метцера. Он расплатился с хозяйкой, горячо поблагодарил добрую женщину, сгоравшую от нетерпения узнать его историю, поспешно вышел из трактира и зашагал по той же улице, по которой брел утром.

Лейтенант отправился к бульвару Босежур. Дойдя до улицы Пасси, он понял, что слишком понадеялся на свои силы, так как у него начали дрожать ноги. Мимо проезжал пустой фиакр. Он остановил его и приказал ехать к маленькому особняку, где он еще недавно боролся со смертью.

Читатели, конечно, удивятся, что Жорж Прадель не побоялся встретиться лицом к лицу с Даниелем Метцером, своим убийцей, но он не боялся его, а, напротив, пламенно желал этого свидания. Ему хотелось сказать человеку, который так подло ему отомстил: "Вот я! Вы хотели меня убить, но ошиблись в расчетах, я остался жив. Ваша жена совершенно невинна. Я люблю ее, это правда, люблю больше жизни, но безнадежно, и эта безграничная любовь дает мне только одно право - защищать ее от вас. Уважайте вашу жену, Даниель Метцер! И если вы не можете сделать ее счастливой, то оставьте по крайней мере в покое. За каждое оскорбление, за каждую обиду, причиненную ей, я буду жестоко мстить вам, клянусь честью!"

Фиакр остановился. Лейтенант вышел из экипажа и немедленно стал звонить в дом, но тщетно: внутри царила тишина. У решетки соседнего дома стоял лакей в белом фартуке, с открытой головой и курил трубку.

-- Вы пришли к господину Метцеру? - спросил он.

-- Да, как видите, - ответил Жорж.

-- Это, сударь, напрасный труд с вашей стороны. В особняке никого нет. Господин и госпожа Метцеры отпустили свою прислугу и отправились с чемоданами - путешествовать, по всей вероятности. Я их видел.

-- Давно они уехали?

-- Три или четыре дня назад, хорошенько не помню. Это было рано утром.

-- Благодарю.

Лейтенант узнал все, что ему было нужно. Он вернулся к фиакру и приказал кучеру:

-- В Гранд-отель!

Во второй раз он потерял след обожаемой женщины, и потерял по своей вине. Действительно, если бы он не переступил порог дома Даниеля Метцера назло всякому благоразумию, последний и не подозревал бы о его присутствии в Париже. Тогда ничего бы не было потеряно.

Теперь же Леонида была далеко, куда Жорж не мог последовать за ней, где гнусный тиран, пользуясь ее беспомощностью, жестоко мучил ее. Кто знает, привезет ли теперь ее в Париж Даниель Метцер?

-- Была бы только жива! - прошептал молодой офицер. - Нужно найти ее, пусть даже для этого придется объехать весь свет! Тогда я заставлю ее принять спасение! Я публично оскорблю Даниеля, чтобы вынудить его драться со мной, и, если он откажется от честной дуэли, я его убью так же, как он хотел меня убить! И буду прав!

В это время кучер привез его к назначенному месту. Конторщик, который четыре дня назад передал ему письмо от господина Домера, вскрикнул:

-- Я не обманываюсь? Это вы, месье, племянник господина Домера?

-- Да, я действительно Жорж Прадель.

-- Ну и побеспокоили же вы нас! Мы, наверно, написали бы или телеграфировали вашему дяде, если бы только знали, куда адресовать письмо! Как же это, месье, вы ушли из особняка в пять часов вечера, сказав, что вернетесь рано, и отсутствовали в течение целых четырех дней! Я уже думал, что вас убили!

-- Одно совершенно непредвиденное обстоятельство было причиной моего продолжительного отсутствия, - с некоторым замешательством ответил Жорж.

-- Без сомнения, вы были больны. Судя по вашему виду.

-- Тут спрашивали вас, месье.

-- Меня? - с изумлением переспросил Жорж.

-- Да, и не раз. Несколько человек, правда, ни один не назвал своего имени. Прежде всего, высокий господин, худой и бледный, потом еще какие-то люди. Они много расспрашивали о вас. Понятно, что я ничего им не говорил. И сегодня, часа два тому назад, вас опять спрашивали. Я опишу вам посетителя: около тридцати пяти или тридцати шести лет, стройный, одет в черное, среднего роста, смугл, но бледен, черные волосы, ни бакенбард, ни усов, в пенсне. Очень вежлив. Не узнаете?

-- Нет, ваше описание не напоминает мне никого.

Жорж Прадель говорил правду. Наши же читатели, конечно, узнали Жобена.

-- Вы оставили ваш чемодан открытым, - продолжал конторщик. - Остался еще ваш мундир. Все, конечно, в целости. Угодно ли вам забрать ваши вещи?

-- Да, конечно, но это не к спеху. Я ночую здесь.

-- Номер сто четвертый уже занят. Так как ваш дядюшка брал его на двое суток, мы подумали, что можем располагать им.

-- И были правы. Сто четвертый слишком велик для меня и слишком дорог. Мне самую маленькую комнатку.

-- Да, мне нужно отдохнуть.

-- Вас сейчас проведут. Доброй ночи, месье! Ах, еще одно слово! В том случае, если сегодняшний посетитель в пенсне придет опять, сказать ли ему, что вы вернулись?

-- Без сомнения. У него, наверно, есть ко мне какое-нибудь дело, и я приму его.

Четверть часа спустя Жорж, заперев изнутри дверь, ложился в постель в своей комнате, которая ни размерами, ни мебелью нисколько не напоминала великолепный сто четвертый номер. Едва он лег, как заснул глубоким и тяжелым сном, похожим на летаргию.

отпер дверь. Высокий старик ворвался в комнату, схватил Жоржа за плечи и, крепко сжав его в своих объятиях, вскрикнул:

-- Ах! Мое милое дитя, как я рад обнять тебя! Но черт меня возьми, я не ожидал обнять тебя в Париже!

-- Дядя! - пробормотал изумленный Жорж. - Как хорошо! Как я счастлив!

Действительно, гостем был сам господин Домера, который благодаря своему письму уже сыграл важную роль в нашем рассказе, но с которым наши читатели еще не знакомы. Дядя Жоржа Праделя, высокий красивый старик, бодро и весело носил бремя своих шестидесяти восьми лет. Юношеская живость его темных глаз, осененных еще черными бровями, резко контрастировала со снежной белизной его густых волос и бакенбард. Крупноватые губы говорили о доброте его сердца, а благосклонная улыбка открывала неприкосновенно целые зубы.

-- Как же тут тесно! - заговорил старик, осматриваясь. - Ты только встал? Я сяду возле твоей постели, и мы поговорим. Мне многое нужно рассказать тебе, и я начну с того, господин лейтенант, что порядочно намылю вам голову!

-- О, черт возьми, конечно! Конечно, я проповедую снисходительность, но ваши действия, господин племянник, в состоянии вывести из терпения кого угодно!

-- Что же я сделал дурного?

-- Что ты сделал, я не знаю, но хорошо знаю, чего ты не сделал! Наивный и доверчивый дядюшка думает, что молодой человек давно уже в Рошвиле и вместе с молодцом Ландри приглядывает за приданым своей сестры, а вы, сударь, прохлаждаетесь тут, в Париже! Мне уже тут рассказали! Едва приехав, ты исчез, и целые четыре дня о тебе ничего не было слышно. Думали, что тебя убили! Ну-ка, где ты был?

-- Дорогой дядя, умоляю, не расспрашивайте меня, - пробормотал Жорж. - Я не могу рассказать вам об этом.

Жорж молчал.

-- Приятное приключение, я в этом уверен! - продолжал господин Домера. - Ну, полно отпираться!

-- Если затронута честь женщины, - воскликнул Жорж Прадель, - то не должен ли благородный человек молчать?