| Автор: | Монтепен К., год: 1878 |
| Категории: | Роман, Приключения |
XXXVIII. Покаяние
В ту минуту, как дон Реймон произнес последние слова, полночь пробила на часах восточной гостиной.
Едва раздался первый из двенадцати ударов, дон Реймон схватился за грудь, из которой вырвался болезненный стон, и прошептал:
-- Он идет!.. Он идет! Вот он!..
Он упал на ковер, как бы пораженный громом. Рауль поднял своего гостя и положил на широкий диван. Потом, не желая нарушить обещания, данного им за несколько минут назад, он взял книжку в черном сафьянном переплете, которую дал ему дон Реймон, раскрыл ее на том месте, где была вложена закладка кровавого цвета, стал на колени возле дивана и начал вполголоса читать семь псалмов покаяния. Едва он окончил, как обморок командора прекратился, словно по волшебству.
Дон Реймон встал с дивана. Лицо его, казалось, было бледнее обыкновенного. Он взял раскрытую книгу, которую Рауль держал в руке, и сказал:
-- Вы сделали то, о чем я просил вас. Благодарю.
Потом, как будто бы с ним вовсе не случилось ничего странного и таинственного, он принялся за свой рассказ, прерванный на несколько минут.
-- В ночь с пятницы на субботу, ровно через неделю после моей роковой дуэли с Фульком де Фулькером, я был разбужен боем моих стенных часов, которые пробили полночь. Хотя я знал наверно, что погасил свечку прежде, чем заснул, моя комната показалась мне слабо освещенной. Я осмотрелся вокруг, думая, что кто-нибудь прокрался в мою квартиру, и увидал (да, увидал, потому что это было видение, а не сон), что я нахожусь не в моей комнате, не на постели, а на улице Стретта и лежу на мостовой. Прямо напротив меня, опустившись на одно колено и опираясь рукой о землю, стоял командор. Лицо его было бледно, как у мертвеца, вышедшего из могилы. Поток крови струился из широкой раны, которая была у него под сердцем. Губы его раскрывались, как бы затем, чтобы говорить, но не издавали никакого звука. Наконец я услыхал слова, произнесенные едва внятным голосом, или, скорее, я угадал их, нежели услыхал. Он говорил:
"Отвезите мою шпагу в Тет-Фульк и закажите в капелле замка сто панихид за упокой души моей".
Видение исчезло. Я вскрикнул и лишился чувств. Когда я пришел в себя, уже давно был день и меня орошал холодный пот. На следующую ночь я велел моему камердинеру лечь возле моей кровати. Видение не возобновлялось, так же, как и в шесть следующих ночей; но с пятницы на субботу сон мой был снова прерван им. Мне казалось только, что камердинер мой лежал недалеко от меня на мостовой улицы Стретта. Я опять увидал командора де Фулькера при последнем издыхании и услышал, как он сказал в третий раз голосом умирающим и едва внятным:
"Отвезите мою шпагу в Тет-Фульк и закажите в капелле замка сто панихид за упокой души моей".
Я опять лишился чувств с криком ужаса, который разбудил моего камердинера. Он привел меня в чувство. Опомнившись, я расспросил его, и он отвечал, что в последние минуты моего сна ему пригрезилось, будто он лежит в очень узком переулке. Впрочем, он не видал командора и не слыхал слов его.
С тех пор каждую пятницу видение возобновлялось с одними и тем же подробностями и мертвец произносил одни и те же слова. Очевидно, душа покойного Фулькера желала более всего, чтобы я отвез его шпагу в Тет-Фульк. Я собрал сведения, расспросил французов и наконец узнал от одного рыцаря, уроженца Пуату, что Тет-Фульк - старый замок, находившийся в лесу, в восьми или десяти милях от Пуату. Об этом замке рассказывали самые необыкновенные и фантастические вещи; по всему краю ходили слухи, что там можно было видеть множество любопытных предметов, и особенно замечательны были доспехи знаменитого Фулька Тальефера и вооружения убитых им рыцарей. Утверждали, что в роде Фулькеров с незапамятных времен существовал обычай вешать в этом замке оружие, которое они употребляли или на войне, или на дуэлях.
Я уехал с Мальты, сначала в Рим, где покаялся кардиналу - великому исповедателю в совершенном мною преступлении. Я рассказал ему также и об ужасном видении, преследовавшем меня. Он пожалел меня и уверил, что подобные видения представлялись и другим, и что Господь в своем правосудии позволяет иногда душам умерших в смертном грехе являться на землю и просить молитв или у друзей, или у родных, или у самого убийцы. Наконец, кардинал не отказал мне в разрешении, которого я заслужил моим искренним раскаянием, но сказал, что прежде я должен подвергнуться строгому покаянию и что я буду очищен и разрешен только тогда, как в капелле Тет-Фульк будут отслужены сто панихид, составлявших часть моего покаяния. Так как я очень торопился исполнить наложенное на меня покаяние, надеясь, что видение исчезнет тотчас после этого, то взял с собой шпагу командора и немедленно отправился во францию.
Едва ступил я на землю вашего отечества, меня начала преследовать сквернейшая погода, так что я проехал Францию под проливным дождем; в некоторых местах лошади вязли по колени в грязи. Однако я кое-как добрался до Пуату, где остановился в гостинице довольно неплохой. В этот пень дождь лил еще сильнее обыкновенного, платье мое промокло насквозь, и я чувствовал сильную дрожь, пробегавшую по моим окостеневшим членам. Поэтому вместо того, чтобы тотчас же отправиться в отведенную для меня комнату, я уселся в общей зале у высокого камина, который несколько огромных поленьев превратили в пылающую печь. В эту залу беспрестанно входили и выходили путешественники, а хозяин с озабоченным видом отдавал приказания слугам. Имя командора Фулька де Фулькера, произнесенное возле меня, вдруг заставило меня приподняться.
-- Фамилия угасла... - говорил один из путешественников, которого я, судя по костюму, принял за мелкого окрестного дворянина, ехавшего из своего поместья в Пуату...
-- О какой фамилии говорите вы? - спросил другой собеседник.
-- Э! Разумеется о Фулькерах!
-- Знатный дворянский род! Только слава дурная!
-- А что, разве командор умер? - спросил вдруг кто-то.
-- Как! Вы не слыхали этой новости?
-- Право, нет.
-- Командор был убит на Мальте, два или три месяца тому назад.
-- На дуэли?
-- Да...
-- Известно, кем?
-- Испанским рыцарем, которого имени я не знаю.
-- Вот доблестная шпага, нанесшая удар, достойный похвалы! Не думаю, чтобы много слез было пролито в память командора Фулька! Дурной был человек!..
-- Он кажется редко посещал свой замок Тет-Фульк?..
-- Впрочем, если уж его нет на свете, следует простить ему грехи, и пусть Господь успокоит его душу!..
-- Говоря откровенно, я думаю, что дьявол всегда считал ее своей законной собственностью...
очень рад, что люди, знавшие командора, так единодушно осуждали его. Я думал, не знаю справедливо или нет, что теперь я был менее виновен, не исполнив просьбы человека, столь глубоко ненавидимого. Но все-таки мне надо было исполнить мое покаяние, и я решился сделать это на другой же день, в четверг, чтобы в пятницу не быть в замке Тет-Фульк.