| Автор: | Монтепен К., год: 1878 |
| Категории: | Роман, Приключения |
CCXIX. Арест
Наверху лестницы дрожавший от страха швейцар отворил белую с позолотой дверь, которая вела в переднюю. Пройдя потом две большие залы, он вдруг остановился.
-- Ну? - спросил его полицейский, - что ж вы нейдете далее?..
-- Потому что не знаю, куда идти... вот это дверь в будуар барыни, а это в ее спальную... но я не знаю, в спальной ли барыня или в будуаре...
-- А вот мы сейчас это узнаем, - сказал полицейский. И движением руки приказав одному из солдат подойти к одной двери, сам направился к другой.
В эту минуту Антония Верди, удивившись и испугавшись, что слышит шум так близко от себя, встала с дивана. Так как у ней не было недостатка в мужестве, она хотела узнать, откуда происходит этот шум, и, быстро отворив дверь, очутилась лицом к лицу с полицейским. В первую минуту изумления она отступила шага на два назад и вскрикнула. Полицейский со своей стороны сделал два шага вперед и вошел в будуар. Он слегка поклонился молодой женщине и сказал ей тем горловым и странным голосом, о котором мы уже говорили:
-- Я имею честь говорить с мадам де ла Транблэ, выдающей себя за синьору Антонию Верди?..
-- Да, - отвечала молодая женщина, призывая всю свою твердость, - я действительно мадам де ла Транблэ, или, если хотите, Антония Верди...
Полицейский опять поклонился.
-- Мадам де ла Транблэ, я вас арестую, - сказал он потом.
-- Вы меня арестуете?.. - повторила Антония, побледнев.
-- Имею эту честь.
-- Но это невозможно!..
Полицейский поклонился в третий раз, не говоря ни слова.
-- Берегитесь!.. - вскричала молодая женщина, и глаза ее сверкнули гневом.
-- Чего, позвольте спросить?..
-- Вашего поступка. Знаете ли вы, что я фаворитка Филиппа Орлеанского, регента Франции?..
-- Или по крайней мере одна из сто вчерашних фавориток, - заметил полицейский, - да, я это знаю.
-- Знаете ли вы, что этот отель подарен мне регентом?..
-- Знаю как нельзя лучше.
-- Я знаю все это, - возразил полицейский, - но я знаю также и то, что его королевское высочество Филипп Орлеанский, регент Франции, еще менее просил, если я нарушу его формальные приказания...
-- Вы хотите сказать, что исполняете приказание регента?..
-- Смею вас уверить в этом.
-- Стало быть, у вас есть предписание?..
-- Есть.
-- Я имею право посмотреть его?..
-- Вот оно...
Полицейский вынул из кармана пергамент с государственной печатью, развернул этот пергамент и подал его Антонии открытым. Она пробежала глазами с изумлением и испугом, который легко понять, следующие строки:
"Мы, Филипп Орлеанский, первый принц крови и милостью Божией регент Франции,
Приказываем и повелеваем Пьеру-Шарлю Водуа, комиссару дворцовой команды, немедленно отправиться в улицу Серизэ в Париже в дом мадам де ла Транблэ, выдающей себя за Антонию Верди, захватить там вышесказанную госпожу и, не дозволяя ей иметь сообщение с кем бы то ни было и по какой бы то ни было причине, отвезти ее в место, указанное словесно вышеупомянутому Пьеру-Шарлю Водуа".
Затем следовали число, подпись регента и печать. Пергамент выпал из рук Антонии Верди.
-- В немилости!.. - прошептала она, - арестована!.. Но что-же я сделала?
Полицейский поднял пергамент, положил его в карман и отвечал:
-- Не знаю...
-- Куда вы меня везете?..
-- Я имею приказание не объяснять вам этого.
-- О! Боже!.. Боже!.. - вскричала молодая женщина, ломая руки. - Но я погибла!.. погибла!..
Полицейский неприметно пожал плечами, как человек пресыщенный сценами такого рода, и так как Антония Верди совершенно уже потеряла всю свою твердость и продолжала стонать и отчаиваться, он сказал ей сухим тоном:
-- Поторопитесь, сударыня: приказание формальное, и я не должен терять ни минуты...
-- Однако вы не можете же увезти меня в таком виде... - пролепетала несчастная женщина.
-- Я почти не одета...
-- Наденьте платье, если хотите, только поскорее...
-- При вас? при этих мужчинах?..
Полицейский опять пожал плечами, но на этот раз уже очень заметно.
-- К чему это такая комедия?.. вы беспрестанно ужинали в Пале-Рояле! Мне кажется, что этого довольно...
Антония не сказала ни слова, надела наскоро черное платье и набросила на плечи шелковую мантилью.
-- Могу я взять с собой какую-нибудь одежду? - спросила она.
-- Не нужно.
-- А денег?..
-- Вы не будете иметь в них нужды.
-- Но что же будет с моим домом... с моими людьми?..
-- Обо всем этом позаботятся.
Антония рыдала.
-- Вы готовы?.. - спросил полицейский.
-- Готова.
-- Пойдемте же...
Взяв за руку молодую женщину и скорее увлекая ее, нежели поддерживая, полицейский быстро повел ее по всем комнатам, с лестницы и через двор. Дверь на улицу оставалась отпертой. Полицейский хлопнул в ладоши. Черкая карета, сопровождаемая четырьмя всадниками, тотчас подъехала. Полицейский отпер дверцу и сказал:
-- Садитесь.
Антония повиновалась. Полицейский сел возле нес. Дверца была заперта ключом. Два солдата влезли на запятки - и печальный экипаж, Б сопровождении четырех всадников, с великим шумом покатился по мостовой спящего города. Окна в карете были закрыты подвижными ставнями, и темнота в ней была глубокая, так что пленница решительно не могла иметь никакого сообщения с кем бы то ни было.
Доехали до ворот Парижа - Антония Верди не знала, до которых. Полицейский опустил ставень и закричал солдатам, стоявшим у заставы:
Солдаты отдали честь, и карета проехала. Когда стук колес затих на немощеной дороге, полицейский мог расслышать раздирающие душу рыдания пленницы. Он, по-видимому, нисколько не был ими тронут или, по крайней мере, не старался предлагать ей те пошлые утешения, в которых мужчины, несмотря на свои лета и положение в свете, никогда не отказывают женщине молодой, прелестной и находящейся в горести, даже если эта женщина виновна и заслужила свое несчастие. Впрочем - нам кажется, что читатели должны были заметить - полицейский действовал скорее как враг, удовлетворяющий свою ненависть, нежели как агент, только исполняющий поручение.
-- Приехали мы? - пролепетала Антония Верди едва внятным голосом.
-- Нет еще... было единственным ответом, которого она добилась.
Карета остановилась, доехав до очень крутой горы, и тотчас же из чащи леса были выведены две лошади в полной упряжи. Это была смена, приготовленная заранее. Лошадей перезаложили, и карета покатилась снова.