Сыщик-убийца.
Часть четвертая. Правосудие.
Глава 1

Часть четвертая
Правосудие

ГЛАВА 1

Сведения, сообщенные привратницей, не заключали в себе ничего. По ее описанию нельзя было отыскать кучера среди пятнадцати или шестнадцати тысяч ему подобных. Кроме того, очень возможно, что этот кучер не настоящий, а переодетый.

Рене не сомневался, что несчастная девушка попала в ловушку. Но кто ее устроил?

Рене вспомнил про негодяя, которому он, по всей вероятности, был обязан своим арестом и который, пробравшись в его комнату на Королевской площади, подложил ему в стол бумагу, к счастью, найденную Бертой.

Вполне вероятно, что ловушка была подстроена именно им; но кто он? Очевидно, человек могущественный, так как имел достаточно влияния, чтобы арестовать Рене.

Но как найти его? Обратиться к полиции - невозможно: префект, узнав об исчезновении Берты, потребует объяснений.

Рене не допускал мысли, что Берту убили, и предполагал только, что ее задержали на время, рассчитывая напугать и принудить отказаться от своих планов.

Вдруг он вспомнил о бумажнике, украденном ночью Жаном Жеди. По словам мистрисс Дик-Торн, в нем, кроме денег, были документы. Может быть, они объяснят что-нибудь? И Рене велел кучеру ехать на улицу Ребеваль, где жил Жан Жеди.

Но и там он не застал никого. Привратница объявила, что не видела жильца. Время шло, а Рене не узнал еще ничего. Он начал бояться, что Жан Жеди убежал с украденными деньгами. А если это так, то все старания пропали даром.

Тем не менее Рене решил перерыть весь Париж, чтобы найти Жана.

Он вспомнил про доктора Этьена Лорио, который любил Берту больше жизни, и, не теряя ни минуты, отправился на улицу Кювье.

Этьен, вернувшись домой в пять часов утра, еще не ложился. Он вспоминал события прошлой ночи и спрашивал себя: правду ли говорила мистрисс Дик-Торн, объясняя причину своего обморока? Сначала он поверил ей, но теперь, подумав, начал сомневаться.

Впечатление, произведенное последней живой картиной, казалось ему странным, и он искал в нем тайны Рене Мулена и Берты, но мало-помалу усталость победила озабоченность, и он задремал, сидя в кресле. Около восьми часов утра его разбудил звонок.

"Кто так рано?" - подумал он, протирая глаза.

Этот вопрос был разрешен тотчас, так как служанка открыла дверь его кабинета, говоря:

-- Дядюшка.

-- Мой дядя Пьер! - вскричал молодой человек. - Введите его скорее!

Пьер Лорио в ту же минуту появился на пороге.

-- Здравствуйте, дядя! - воскликнул Этьен, подбегая к нему. - Но что с вами?

-- Дело плохо!

-- Вы больны?

-- О! Если бы только это, ты прописал бы мне слабительное, и все было бы в порядке.

-- Так в чем же дело? Почему у вас такая погребальная физиономия?

-- Почему? А, черт возьми! Есть от чего! Понимаешь: твоего дядю обманули как какого-нибудь мальчишку.

-- Но что же с вами сделали?

-- У меня украли фиакр...

Этьен удивленно посмотрел на него.

-- Да, мой фиакр номер 13 и Милорда... Ты отлично знаешь Милорда, старую лошадь, которая тем не менее лучше всех молодых. А! Если бы мне попался этот негодяй, я задушил бы его собственными руками!

-- Успокойтесь, объясните, что случилось.

-- О! Это недолго рассказывать!

И достойный дядюшка рассказал, как накануне вечером исчез его фиакр.

-- Ну, вы нашли его? - спросил доктор.

-- Да, сегодня утром... И в каком состоянии! Милорд страшно усталый, весь экипаж покрыт жидкой грязью чуть не до верха, а мне, старому кучеру, пришлось проходить пешком целую ночь. Да еще заплатить пятнадцать франков.

-- Полноте, дядя, вы от этого не разоритесь!

-- Конечно, не разорюсь, но меня надули, и это приводит меня в ярость. Я с большим бы удовольствием заплатил тридцать франков, только бы этого не было. А так как я проезжал мимо тебя, то заехал поплакать тебе в жилетку.

-- Вы хорошо сделали и, надеюсь, останетесь завтракать.

-- Разве ты не едешь сегодня в госпиталь?

-- Нет!

-- А я, дядя, был сегодня ночью на балу.

-- Вот как, ты ездишь по балам? Держу пари, что ты забавлялся больше, чем я.

-- Я не особенно люблю большие сборища, но не мог отказаться от приглашения одной из моих клиенток.

-- А, так это одна из твоих клиенток?

-- Да.

-- Значит, она живет в этом квартале?

-- Нет, на другом конце Парижа, на улице Берлин.

Эти слова обратили на себя внимание Пьера Лорио, так как он вспомнил о рассказе своего приятеля Сан-Суси.

-- На улице Берлин? А! На улице Берлин!

-- Ну да, дядя, это, кажется, вас удивляет?

-- Да, потому что напоминает одну историю, которую рассказывал товарищ как раз в то время, когда у меня украли фиакр.

-- Историю, относящуюся к улице Берлин?

-- Да.

-- И о моей клиентке мистрисс Дик-Торн?

-- Нет, другой особе, которую ты знаешь или, лучше сказать, знал.

-- Особе, которую я знал? - повторил молодой человек, заинтересованный оборотом, который принимал рассказ.

-- Да, и знал даже недавно. Но я полагаю, что после истории с медальоном и маленького объяснения, которое, за этим последовало, ты расстался с нею.

Этьен побледнел.

-- Вы говорите про Берту Монетье? - спросил он дрожащим голосом.

-- Конечно, я говорю о девчонке с улицы Нотр-Дам-де-Шан.

-- Один анекдот, составляющий продолжение приключения на Королевской площади.

-- Приключение, как вы его называете, - поспешно ответил Этьен, - теперь известно мне во всех подробностях. Ночная поездка мадемуазель Берты в сущности была совершенно невинна. Все было мне объяснено.

-- А! - насмешливо сказал Пьер. - Тебе дано объяснение!

-- Да, вполне достаточное.

-- Кем? Этой барышней?

-- Да, дядя.

-- И тебе того достаточно?

-- Да, так как я получил доказательство, что Берта говорила правду.

-- Доказательство? У женщин всегда есть десятки доказательств. Итак, по твоему мнению, мадемуазель Монетье ездила на Королевскую площадь не на свидание?

-- Нет, дядя.

-- А вчера вечером, когда за нею приехали в экипаже от имени одного господина, тоже, по твоему мнению, не было ничего странного?

-- За Бертой приезжали вчера вечером? - с удивлением вскричал доктор.

-- Да, между десятью и половиной одиннадцатого.

-- Вы в этом уверены?

-- Конечно, уверен, и мой приятель Сан-Суси должен был отвезти ее на улицу Берлин.

-- Вы знаете номер дома?

-- Сан-Суси говорил про номер 24.

Этьен вздохнул свободно: он начал успокаиваться.

-- От чьего имени приезжали?

-- От имени некоего Рене Мулена.

Пьер Лорио слушал, разинув рот, и удивлялся спокойствию племянника.

-- Как, вчерашняя поездка кажется тебе естественной?

-- Да.

-- Но ты сумасшедший!

-- Нисколько. Я должен был предвидеть то, что вы скажете. Клянусь вам! Берта достойна меня, и, когда я объясню ее поездку на Королевскую площадь и присутствие ее в доме на улице Берлин, вы первый согласитесь, что внешность часто бывает обманчива.

Пьер Лорио совсем не чувствовал себя убежденным.

-- Ты можешь объяснить мне сейчас?

-- Нет, теперь еще не пришло время.

-- Так, значит, это тайна?

-- Да.

-- Ты знаешь, что я не люблю тайн.

-- Однако в семьях бывают тайны, дорогой дядя, тайны печальные и ужасные. Но будьте спокойны: близок час, когда все объяснится.

-- Если это правда, тем лучше. Ты, конечно, влюблен, но я, как Фома неверующий, не успокоюсь до тех пор, пока не увижу собственными глазами...

Звонок, раздавшийся в передней, прекратил их разговор.

-- Вероятно, за тобой пришли, - сказал Пьер.

В ту же минуту служанка вошла в кабинет.

-- Что такое?

-- Какой-то господин желает говорить с вами.

-- Кто-нибудь из клиентов?

-- Нет, я никогда его не видела. Он приказал сказать вам, что его зовут Рене Мулен.

-- Введите его скорее! - сказал Этьен.

Затем, обращаясь к дяде, он прибавил:

-- Я полагаю, что сейчас вы перестанете сомневаться.

В эту минуту в комнату вошел механик.

-- Что случилось? - спросил доктор, увидев его расстроенное лицо. - Вы принесли мне известие о каком-нибудь несчастье?

-- Я не хочу верить, что это несчастье. Но, во всяком случае, я принес дурное известие. Я пришел просить вашего совета и помощи.

-- Я не откажу вам ни в том, ни в другом. В чем дело?

-- Мы не одни, - сказал Рене, указывая на Пьера Лорио.

-- Это мой дядя, я ему вполне доверяю. Он знает все мои дела, вы можете говорить при нем.

Кучер фиакра номер 13 внимательно рассматривал Рене и нашел, что у него открытое и благородное лицо.

-- Речь идет о мадемуазель Берте, - ответил Рене, поклонившись дяде доктора.

-- Я так и думал. Она больна?

-- Нет, она исчезла.

-- Исчезла! - воскликнул Этьен, пораженный в сердце.

-- Да.

-- После того как сыграла свою роль на балу мистрисс Дик-Торн?

-- Вы знали, что она должна была туда приехать? - с удивлением спросил Рене.

-- Одно совершенно случайное обстоятельство открыло мне это.

-- Ну, так я должен вам сказать, что мадемуазель Берта не была на улице Берлин и я напрасно ждал ее. Я послал за нею экипаж, и мой кучер сообщил мне об исчезновении девушки.

-- Боже мой! - прошептал доктор. - Что это значит? Были ли вы сами на улице Нотр-Дам-де-Шан?

-- Экипаж, которого вы не нанимали? - повторил Этьен. - Я, право, не понимаю...

-- Сейчас объясню...

Пьер Лорио слушал с глубоким изумлением, и в уме его происходила усиленная работа.

-- А! - воскликнул он вдруг. - Я начинаю понимать.

Вы поручили заехать за барышней моему товарищу Сан-Суси?

-- Я не знаю имени кучера, но у меня есть номер экипажа.

-- Какой?

-- 766.

-- Да, это номер Сан-Суси. Я вас сейчас удивлю. Я сильно подозреваю, что мой фиакр, знаменитый номер 13, играл роль в этом деле.

-- Ваш фиакр, дядя?

-- Ты сейчас увидишь. Мы обедали вчетвером в трактире, и Сан-Суси рассказал, что должен ехать в половине одиннадцатого за мадемуазель Бертой Монетье от имени господина Рене Мулена. Вот каким образом Этьен узнал, что она должна была быть вчера на улице Берлин. Немного ранее десяти часов Сан-Суси вышел, чтобы отправиться за вашей барышней, и сейчас же вернулся сказать мне, что у меня украли фиакр. И вы не выбьете у меня из головы мысль, что им воспользовались для того, чтобы увезти барышню.

-- Может быть, и так, - сказал Рене, - но это только предположение.

-- Не можете ли вы узнать что-нибудь, дядя? - спросил Этьен.

-- К несчастью, нет. Если бы я мог это сделать, то дорого заплатил бы тот, кто меня надул.

-- Но вы нашли ваш экипаж?

-- Да, сегодня утром, но ни лошадь, ни карета ничего не могут мне рассказать.

-- А может быть, и могут, - возразил Рене.

-- Вы шутите?

-- И не думаю. Допустим, что ваш фиакр действительно увез мадемуазель Монетье...

-- Допустим...

Пьер Лорио покачал головой:

-- Сомневаюсь. Я думал то же самое и старался найти какое-нибудь указание, но тщетно.

-- Мы снова поищем вместе.

-- Я должен передать вам важную вещь, Рене, - перебил Этьен. - Для того чтобы увезти Берту, воспользовались вашим именем.

-- Кучер фиакра номер 766 уже сказал мне это.

-- Вероятно, кто-нибудь знал, что вы имели намерение привезти мадемуазель Монетье к мистрисс Дик-Торн?

-- Нет, никто.

-- В таком случае, это событие кажется мне необъяснимым.

-- Так же, как и мне. К несчастью, нельзя спорить против очевидности.

-- Послушайте, господин Рене, - продолжал Этьен, - кого вы подозреваете?

-- Я не подозреваю, я прямо обвиняю могущественных врагов, тех, кто арестовал меня, заставил судить и даже рассчитывал отправить в Кайенну за преступление, которого я не совершал.

-- Как бы ни были могущественны эти враги, - возразил Этьен, - мы пойдем к ним вместе и принудим отдать Берту, угрожая, в случае отказа, донести на них полиции. Они испугаются и уступят.

-- К несчастью, это невозможно, - возразил Рене.

-- Невозможно, почему?

-- Не выдавая тайны, которая не принадлежит мне, я могу вам сказать, что враги, против которых я и мадемуазель Берта предприняли борьбу, нам неизвестны.

Этьен сделал жест удивления.

-- Я понимаю, что это вас удивляет, кажется невероятным, а между тем это так. Случай навел меня на след, который я считаю верным и который должен помочь открыть истину. Один из негодяев пробрался в мою квартиру на Королевской площади, чтобы украсть доказательство преступления, совершенного им когда-то. Мадемуазель Берта находилась там в одно время с ним, чтобы спасти это доказательство от обыска, который должен был быть сделан на другой день. Она видела его и может узнать, но мы его не знаем.

-- Обратитесь к имперскому прокурору.

Рене покачал головой:

-- В настоящее время правосудие только помешало бы нам, мы должны действовать одни, без всякой помощи, до того дня, когда, получив доказательства, будем вправе сказать представителю закона: "Вы дали упасть голове невиновного, в настоящую минуту мы указываем вам подлинного убийцу доктора из Брюнуа, исполняйте ваш долг и восстановите доброе имя мученика". Я уже надеялся, что достиг этой цели, но злодеи не дремали, и Берта исчезла, а без нее я не могу ничего сделать. Вы ее любите и убеждены, что она достойна вас, помогите мне найти и освободить ее!

-- А меня забыли? - сказал Пьер Лорио. - Я тоже хочу получить свою долю хлопот. Что надо сделать?

-- Мне пришла в голову одна идея, - сказал Этьен. - У меня есть друг, занимающий высокое положение. Он вам известен - Анри де Латур-Водье. Его положение как адвоката открывает ему двери суда, а как сын сенатора, он имеет влияние в префектуре. Не можем ли мы использовать его?

-- Каково бы ни было влияние господина де Латур-Водье, - возразил Рене, - он не получит помощи префектуры, не дав объяснений, а он не должен ничего знать.

-- Да, понимаю, - перебил Пьер Лорио, - но то, чего не можете сделать вы, могу сделать я.

-- Вы, дядя?... Каким образом?

-- Очень просто. Я уже говорил, что убежден в том, что мой фиакр использовали для похищения девушки. Конечно, негодяй не хотел компрометировать себя, наняв экипаж или использовав собственный, а нашел простое решение: взять на время мой номер 13. Не забудьте, что у меня украли лошадь и карету в двух шагах от улицы Нотр-Дам-де-Шан.

-- Вы, должно быть, правы! - воскликнул Рене.

-- Конечно, я прав.

-- Но к чему вы ведете?

-- А вот к чему. Если мой фиакр был сообщником, то надо узнать, где он был.

-- А! Если бы это можно было сделать!

-- Конечно, можно. У моего фиакра нет языка, чтобы ответить, но полиция ответит за него.

-- Не надейтесь, - сказал Рене. - Полиция просто откажется производить расследование по поводу потерявшегося и снова найденного фиакра. Да и на чем вы можете основывать вашу просьбу?

-- Черт возьми! Это не очень трудно придумать. Я скажу, что под подушкой моего фиакра было сложено пальто, а в кармане пальто лежали важные бумаги и что у меня украли и бумаги, и пальто.

-- Идея недурна, - сказал Рене.

-- Итак, я иду домой за деньгами, - сказал Пьер, - и вернусь подать жалобу имперскому прокурору, и мы увидим тогда, найдут ли наших негодяев.

-- Вам нечего беспокоиться, дядя, я сейчас вам дам нужную сумму.

-- Хорошо. В таком случае, давай деньги, и я сейчас же отправлюсь.

-- Прежде чем идти, - вмешался Рене, - я хочу осмотреть ваш экипаж.

-- Это очень легко: он внизу. Его сторожит комиссионер.

-- Ничего.

-- В таком случае, идем.

Рене и Пьер пошли вперед. Этьен с любопытством следовал за ними.

Пьер открыл одну из дверец:

-- Посмотрите, все подушки выпачканы грязью, а они были обиты заново.

-- Да, действительно, - ответил Рене, с любопытством осматривая внутренность экипажа. - Вот грязный след от засаленных панталонов. С одной стороны на полу также грязь. Человек, сидевший в экипаже, проделал часть пути пешком.

-- Черт возьми! Как вы наблюдательны, - сказал старый кучер.

-- Я просто смотрю и делаю заключения.

-- Продолжайте, - сказал Этьен, которого сильно интересовали замечания Рене.

-- Я начинаю думать, - сказал вдруг Рене, - что ваш экипаж использовали для похищения мадемуазель Берты. Во всяком случае, в нем сидела женщина.

-- Вы нашли какие-нибудь доказательства? - поспешно спросил Этьен.

-- Посмотрите!

И Рене показал им маленькую вещичку.

-- Это пуговица от женского ботинка, - сказал Пьер. - А перед тем как у меня украли мою коробку, я только что вычистил ее.

-- Дама или девушка, - продолжал Рене, - садилась с правой стороны, - здесь ковер только слегка запачкан. Очевидно, что особа, сидевшая тут, только перешла через тротуар. Вы видите, что ваш фиакр начинает говорить?

-- Да, правда, - с восторгом прошептал Пьер.

-- Похитителей должно было быть двое, - заметил Этьен.

-- Без сомнения, один сидел внутри кареты, наблюдая за бедной девушкой, а другой - на козлах, переодетый кучером, - закончил Рене, продолжая розыски.

Поднимая подушку, Рене нашел штук пять билетиков, таких же, как тот, который Берта сунула себе в перчатку.

-- Это номера, которые я кладу в карету для путешественников: они их спрашивают, - сказал Пьер. - Прежде чем ехать, я положил туда полдюжины.

-- Все ли? - спросил Пьер.

-- Нет, недостает одного. Может быть, вы ошиблись, когда клали?

-- Может быть, но это меня удивило бы...

-- Мы сбиваемся с пути, - перебил доктор. - Все это не указывает нам, где мы должны искать.

-- Но то, чего не сказала нам внутренность фиакра, может быть, скажет внешняя сторона.

И Рене, захлопнув дверцы, стал осматривать колеса. Они были густо покрыты желтоватой грязью. Большие лепешки грязи покрывали кузов.

-- Фиакр выезжал из Парижа, в этом нечего сомневаться. Он ехал по немощеной дороге - посмотрите на подковы лошади. По дороге кучер сходил на землю и затем снова сел на козлы, так как на подножке мы видим ту же самую грязь, которая покрывает колеса экипажа и ноги лошади. Человек, сидевший внутри, также выходил, об этом можно судить по тем следам, которые он оставил на ковре внутри кареты.

-- Но, - заметил старый кучер, - во многих местах можно, не выезжая из Парижа, ехать по такой же желтой, глинистой дороге, например, на Монмартре у Пер-Лашез.

-- А где нашли фиакр? - спросил Рене.

-- На набережной Рапе.

-- В котором часу? '

-- В половине первого ночи.

-- Лошадь была очень утомлена?

-- Да, сильно заморена. Нет сомнения, что Милорд проделал дальний путь.

-- В котором часу вы заметили исчезновение фиакра?

-- Незадолго до десяти.

-- Следовательно, между этим временем и тем, когда карету нашли на набережной Рапе, прошло два с половиной часа.

-- Да, и знаете, что меня удивляет и чего я не понимаю?...

-- Чего?

-- Когда Милорда нашли, на морде у него был мешок с овсом.

-- Это, может быть, и правда.

-- Наверняка правда, - подтвердил Пьер.

-- Итак, нет сомнения, что фиакр был оставлен на том месте, где он стал не нужен. Поэтому, вероятно, на нем ездили в сторону Берси, Венсена или Монтрейля, и я отдаю предпочтение Монтрейлю, так как там почва глинистая.

-- Значит, по вашему мнению, они выезжали из Парижа? - спросил доктор.

-- Да, повторяю, они выезжали из Парижа, и притом ехали по немощеной дороге. Поэтому направим наши розыски в сторону Монтрейля, не считая тех розысков, которые будет делать полиция по жалобе господина Лорио.

-- Если фиакр переезжал через заставу, - сказал Этьен, - тогда, по всей вероятности, полицейские должны были заметить номер.

-- Да, он, кажется, достаточно заметен, - сказал Лорио. - номер 13 - это привлекает внимание.

Рене обошел вокруг фиакра.

-- К несчастью, этого шанса у нас нет, - сказал он.

-- Почему?

-- Негодяи все предвидели и приняли предосторожности. Посмотрите!

И он указал на беловатое пятно вокруг номера.

-- Вижу, - прошептал доктор, - но ровно ничего не понимаю.

-- Разве вы не видите, что они заклеили номера бумагой и следы клея еще видны?

-- А, мошенники! - воскликнул Пьер. - Негодяи! Попадись они мне!

-- К несчастью, мы еще не поймали их. Они слишком хорошо все предусмотрели, тем не менее я не теряю надежды. Час правосудия и мщения наступит!

-- Дай Бог, чтобы это случилось не слишком поздно, - прошептал Этьен. - На что же вы решились? Надо действовать немедленно! Я не могу перенести мысли, что, может быть, Берта напрасно призывает нас!

-- Прежде всего нужно, чтобы ваш дядя подал жалобу.

-- Иду сию минуту! Дайте мне пуговицу от ботинка!

Рене подал пуговку Пьеру, который тщательно спрятал ее в портмоне.

-- Что касается меня, - сказал Этьен, - то я не в состоянии оставаться без дела. Я отправлюсь собирать справки в указанные вами местности. Когда и где мы увидимся?

-- Я буду приходить к вам каждый вечер, и мы будем отчитываться друг перед другом о результатах наших поисков.

-- Вы по-прежнему живете на Королевской площади?

-- Сегодня я перееду и дам вам новый адрес.

-- Итак, до вечера.

Рене простился с дядей и племянником и поспешно сел в фиакр, который привез его.

Что касается Пьера Лорио, то он позавтракал с Этье-ном и отправился в суд.