Неуловимый.
Глава V

V

Маргарита быстро взглянула на мужа. Он с добродушной улыбкой пожал плечами, глядя сверху вниз на съежившуюся фигуру француза. Слова, с которыми Маргарита намеревалась протянуть Шовелэну руку, замерли на ее губах, и она молча ожидала, что скажут друг другу эти два человека. Это не помешало ей, как женщине, привыкшей вращаться в свете, тотчас сделать низкий реверанс перед принцем, который на этот раз почти забыл свою обычную любезность, с любопытством следя за разыгравшейся перед его глазами сценой.

Из пяти лиц, находившихся в темной, душной палатке, сэр Пэрси казался наименее смущенным. Дождавшись, пока Шовелэн дошел до высшей степени раздражения от чувства неловкости при неожиданной встрече, он, любезно улыбаясь, направился к бывшему уполномоченному французского правительства и с лукавой улыбкой произнес, протягивая Шовелэну руку:

- О, мой любезный, предупредительный друг пожаловал к нам! Надеюсь, сэр, что ваше здоровье не страдает от нашего проклятого климата?

Этот веселый голос положил конец общей натянутости. У Маргариты вырвался вздох облегчения. Даже Шовелэн, привыкший к всегдашнему хладнокровию своего врага, не мог скрыть некоторое изумление. Он низко поклонился его высочеству, который, искренне забавляясь выходкой своего любимца, готов был в эту минуту оказать благосклонность всякому, даже Шовелэну, ненавистному представителю цареубийственного правительства. Кроме того принц всегда был рад присутствовать при поражении врагов Рыцаря Красного Цветка.

- Я уже давно не видел мсье Шовелэна, - с явной иронией произнес принц. - Если не ошибаюсь, сэр, вы в прошлом году совершенно неожиданно покинули двор моего отца?

- Нет, ваше высочество, - весело вмешался сэр Пэрси, - нам с мсье... э... Шобертеном предстояло обсудить один серьезный вопрос, а это можно было сделать только во Франции... Не правда ли, мсье?

- Совершенно верно, сэр Пэрси, - коротко ответил Шовелэн.

- Нам надо было разобрать вопрос об отвратительной похлебке в Кале, - продолжал Блэкней тем же шутливым тоном, - и о вине, похожем на уксус. Мсье... э-э... Шобертен... ах, нет, простите: Шовелэн. .. да, мсье Шовелэн вполне разделяет мое мнение. Мы только немного разошлись в мнении относительно нюхательного табака. У мсье Шовелэна вкус, если мне будет позволено так выразиться, очень в этом отношении испорчен, и он предпочитает табак с небольшой примесью перца. Не правда ли, мсье... Шобертен?

- Шовелэн, сэр Пэрси, - сухо поправил его бывший уполномоченный, твердо решившийся не терять хладнокровия.

Молча и не сводя взора с тонкого, проницательного лица Шовелэна, наблюдала Маргарита за этой сценой, и ей вдруг стало ясно, что все это было заранее подстроено: и палатка с бросавшейся в глаза вывеской, и мадемуазель Кандейль, ищущая покровительства и получившая приглашение в салон леди Блэкней, и внезапное появление Шовелэна - все это было задумано и решено во Франции, в мрачном собрании кровожадных злодеев, придумавших последнюю ловушку для их смелого врага, Рыцаря Красного Цветка. И сама она являлась только куклой, исполнившей предназначенную ей роль. Словно во сне, слышала она, как принц осведомился об имени молодой артистки, собиравшей деньги для помощи парижским бедным, и совершенно машинально представила его высочеству свою соотечественницу.

- С разрешения вашего высочества, - сказала при этом Маргарита, мадемуазель Кандейль споет завтра на моем рауте некоторые из очаровательных старых французских песен.

- Конечно, конечно! - воскликнул принц. - Я в детстве знал несколько таких песенок. Они очаровательны и поэтичны!.. Знаю, знаю. Мы будем очень рады послушать пение мадемуазель... Блэкней, разве вы не пригласите на завтрашний раут мсье Шовелэна?

- Ну, это само собой разумеется, ваше высочество, приветливо отозвался сэр Пэрси, обращаясь к своему смертельному врагу с самым изысканным поклоном. - Мы будем ожидать мсье Шовелэна. Мы так давно с ним не виделись, и в Блэкней-мэноре он будет желанным гостем.

Но кто же именно была Дезирэ Кандейль, кандидатка на роль богини Разума?

сделалась одной из самых популярных звезд театрального небосклона. Она была небольшого роста, смуглая, с изящными манерами, гибкая и грациозная, с крошечными руками и ногами; она никогда не пудрила своих блестящих волос, из которых умела создавать красивые прически, необыкновенно шедшие ее лицу. Женщины не считали ее красивой, находя, что у нее грубая кожа, что губы слишком красны, а глаза чересчур близко расположены друг к другу; но среди мужчин она пользовалась огромным успехом.

Однажды ей захотелось поехать в Лондон и показать "торгашам"- англичанам* какое тонкое удовольствие можно получить в театре, так как она была уверена, что этот тупой народ не имел никакого понятия о настоящей артистической игре. Получить разрешение на выезд из Парижа оказалось очень легко, да и прекрасная Дезирэ всегда добивалась, чего хотела. Кроме того у нее в то время было много добрых друзей в высших сферах: Марат был большим любителем театра; Тальен состоял в числе личных поклонников Дезирэ, а депутат Дюпон делал все, что она хотела. Она намерена была играть пьесы Мольера на французском языке в Дрюрилэнском театре, для чего подговорила нескольких товарищей ехать в Англию. Она сильно рассчитывала на поддержку некоторых лондонских клубов с революционным направлением, будучи уверена, что их члены не откажутся содействовать сбору в пользу голодающего населения Франции. Вспоминая о Маргарите Сен-Жюст, пленившей сердце богатого английского лорда, мадемуазель Кандейль не прочь была и сама привести к своим ногам какого-нибудь лорда, который осыпал бы ее золотом с ног до головы.

Лондон не оправдал ее ожиданий. Сначала ее маленькая труппа получила приглашение сыграть несколько классических французских пьес в одном из второстепенных театров, но лояльные англичане были слишком возмущены происходившим в то время во Франции, чтобы увлечься талантами Дезирэ Кандейль, а жившие в Англии французы оказали своим соотечественникам лишь крайне скудную помощь. Аристократы-эмигранты были очень невысокого мнения об актрисе, находившейся в дружбе с якобинцами, игнорировали ее присутствие в Англии и при всяком случае бранили ее. Остальные ее соотечественники принадлежали к агентам и шпионам революционного правительства, и этих она сама охотно игнорировала бы. Они так злоупотребляли кошельком и временем Дезирэ, что она сама старалась отдалиться от них; ей была неприятна мысль, что ее могут смешивать с членами кружков, не пользовавшихся благосклонностью в глазах той "золотой молодежи", которой она так желала понравиться. На родине Дезирэ была искренней республиканкой, но в Лондоне было неудобно вести знакомство с теми самыми писателями политических памфлетов, которые являлись главными организаторами мятежных сборищ и недозволенных союзов, причинявших столько тревог и беспокойств мистеру Питту и его коллегам.

Мало-помалу все товарищи Дезирэ по сцене возвратились на родину, но она осталась в Англии, так как ее старые парижские друзья предупредили ее, что ее возвращение во Францию нежелательно. Это была месть со стороны беспринципных санкюлотов, агентов и шпионов революционного правительства, которых часто без всякого стеснения бранила молодая девушка. Тогда Дезирэ попыталась снова завязать дружеские отношения с якобинцами; но ее близость с существовавшими в Лондоне мятежными клубами скоро сделалась известна в официальных кругах, и в один из вечеров она получила от британского правительства предложение покинуть Англию в течение недели; в противном случае ей грозило тюремное заключение и даже ссылка.

Это случилось за три дня до ричмондского праздника и через сутки после прибытия Шовелэна в Англию. Результатом его встречи с Кандейль в "Клубе французских якобинцев" было приглашение обоих на раут леди Блэкней.

"Гражданку Кандейль просят любезно принять этот подарок от французского правительства в вознаграждение за ее услуги - прежние и будущие".

Тщеславие актрисы было вполне удовлетворено. Сколько раз видела она эти чудные камни на шее герцогини де Марии, у которой служила ее мать! А сегодня дочь этой аристократки увидит это самое ожерелье на шее Дезирэ Кандейль, для которой этот вечер будет настоящим триумфом.

- Это мсье Шовелэн приехал за мною, - сказала Дезирэ. - Крепко ли застегнуто ожерелье, Фаншон?

- Леди Блэкней также очень красива, Фаншон, - самодовольно произнесла Дезирэ, - только вряд ли у нее найдется такое ожерелье.