Автор: | Перец И. Л., год: 1908 |
Примечание: | Перевод Ария Брумберга. |
Категория: | Рассказ |
Ицхок-Лейбуш Перец
Пост
Перевод с еврейского А. Брумберг
Зимний вечер. Соре сидит у каганца и штопает чулок. Пальцы ее окоченели, и работа медленно подвигается вперед. От холода посинели губы. Часто она бросает работу и начинает бегать по комнате, чтобы согреть озябшие ноги.
На кровати, на голом соломенном тюфяке спят, головами попарно в одну и в другую сторону, четверо детей, покрытых каким-то старьем.
Просыпается то один, то другой, поднимается то та, то другая головка, и раздается тоненький голосок: "Куушать".
- Потерпите, детки, - успокаивает их Соре, - скоро придет отец и принесет ужин. Я вас всех тогда разбужу.
- А обед? - с плачем спрашивают дети. - Ведь мы еще не обедали.
- И обед он принесет.
Она сама не верит тому, что говорит. Глазами она обводит комнату: не найдется ли еще, что заложить... ничего!
Мокрые, голые стены. Растрескавшаяся печь. Кругом сырость и холод. На лежанке несколько разбитых горшков, на печке старый, погнутый жестяный светильник - "хануке-лемпл". В потолке торчит согнутый гвоздь - след висевшей здесь некогда лампы. Две кровати, пустые, без подушек... И ничего больше.
Дети засыпают не скоро. Соре глядит на них с жалостью, у нее сжимается сердце... Заплаканные глаза устремились на дверь. На ступеньках, ведущих в подвал, послышались тяжелые шаги. Гремят жестяные кувшины то справа, то слева. Луч надежды озарил ее изможденное лицо. Ударив ногой об ногу, она тяжело поднимается и, подойдя к двери, открывает ее. Входит бледный, сгорбленный человек, нагруженный пустыми жестяными кувшинами.
- Ну? - тихо спрашивает Соре.
Он ставит на пол кувшин, снимает с себя коромысло и, вздохнув, отвечает еще более тихим голосом:
- Ничего, опять ничего! Никто не уплатил. Завтра, говорят, отдадут. Каждый говорит: "Завтра, послезавтра, первого".
- Дети с утра почти ничего не ели, - говорит Соре. - Хорошо, что хоть спят... Бедные дети...
Она не может сдержаться, начинает тихо плакать.
- Чего же ты, глупая, плачешь? - спрашивает муж.
- Ох, Мендл, Мендл, дети так голодны!..
Она старается сдержать слезы.
- Хуже? Нет, Соре, не греши. В прошлом году было хуже, куда хуже. Мы и тогда были без куска хлеба, но к тому еще и без квартиры! Тогда дети днем валялись на улице, а ночью где-нибудь на задворках... теперь же они лежат на тюфяке и под кровлей.
Соре рыдает сильнее.
Она вспоминает, что именно тогда, посреди улицы, она лишилась ребенка. Он простудился, заболел и умер.
Умер, как в пустыне... Нечем было и спасать... И он угас, как свечка, остальным деткам на долгие годы... И то сказать, не бегали в синагогу взывать к всевышнему, не ходили на могилы молить души покойников о заступничестве, даже не пошептали от дурного глаза.
Мендл старается утешить ее:
- Полно, Соре, не плачь... не греши...
- Когда же, наконец, бог сжалится над нами?
- Да имей ты сама жалость к себе, не принимай всего так близко к сердцу! На кого ты стала похожа! Всего прошло десять лет после нашей свадьбы, а посмотри на себя... Посмотришь, так сердце разрывается. А ведь ты была самой красивой девушкой в городе.
- А ты? Помнишь, тебя называли Мендл-силач. Теперь ты согнулся в три погибели, хвораешь... хоть и скрываешь это от меня... Ох, боже мой! Боже мой!
Просыпаются дети.
- Кушать!.. Хлеба!..
- Боже упаси! Да кто же это сегодня ест? - вдруг отзывается Мендл. Дети испуганно вскакивают с постели.
- Сегодня пост, - говорит Мендл угрюмо.
Дети не сразу соображают.
- Пост, какой пост? - спрашивают они сквозь слезы.
И Мендл, опустив глаза, поясняет, что сегодня во время утренней молитвы обронили тору с амвона.
- Поэтому, - говорит он, - объявлен на завтра пост, всем, даже грудным детям.
Дети молчат, и он продолжает:
- Пост такой же важный, как судный день и тише-бъов; начинается он сегодня вечером.
- Поститься! Мы будем поститься!
Мендл заслоняет спиной каганец, чтобы дети не заметили, как мать заливается слезами.
- Тише, тише! - старается он успокоить детей. - В пост нельзя плясать; даст бог, попляшем в симхас-тору.
Дети улеглись.
Забыт голод.
Одна из девочек начинает петь:
На горе высокой...
Дрожь пробегает у Мендла по всему телу.
- Петь также грешно, - говорит он глухим голосом.
Дети понемногу успокаиваются и засыпают, утомленные пляской и пением. Один только старший мальчик еще не спит и спрашивает:
- Папа, когда мне минет тринадцать лет?
- Долго еще до этого, Хаимл, долго - целых четыре года, - дай бог тебе здоровья.
- Тогда ты мне купишь тфилн?
- А то как же?..
- Разумеется.
- И молитвенник купишь, маленький, с золотым обрезом?
- С божьей помощью... Моли бога, Хаимл.
- Тогда я уж ни в один пост не стану есть.
А про себя он прибавляет:
- Боже великий, не знать бы им только таких постов, как сегодня.
* * *
Версия 1.0 от 9 августа 2013 г., http://public-library.ru"Ицхок-Лейбуш Перец. Рассказы и сказки. Перевод с еврейского", под ред. Шахно Эпштейна, ОГИЗ, Государственное издательство художественной литературы, Москва, 1941.