Происшествие в Иерусалиме

Эдгар По

--Поспешим на стены, - сказал Абель-Фиттим фарисею Симеону и Бэзи-бен-Леви в десятый день месяца Таммуза, в три тысячи девятьсот сорок первом году от сотворения мира, - поспешим к укреплениям, смежным с воротами Беньямина, что лежат в городе Давида и господствуют над лагерем необрезанных; ибо наступил последний час четвертой стражи, и солнце восходит, и язычники, согласно обещанию Помпея, должны ожидать нас с агнцами для жертвоприношений.

Симеон, Абель-Фиттим и Бэзи-бен-Леви были гизбаримы или младшие сборщики пожертвований в священном городе Иерусалиме.

- Правильно, - отвечал фарисей, - поспешим, ибо подобная щедрость не в духе язычников, и непостоянство всегда было принадлежностью поклонников Ваала.

- Что они непостоянны и вероломны верно - как Пятикнижие, - заметил Бэзи-бен-Леви, - но только по отношению к народу Адонаи. Слыхал-ли кто-нибудь, чтоб аммонитяне изменяли своим собственным интересам? По моему, не велика щедрость доставить агнцев для алтаря Господня, получая в уплату по тридцати серебряных сиклей за голову!

- Ты забываешь, однако, Бен-Леви, - возразил Абель-Фиттим, - что нечестивый римлянин Помпей, осаждающий город Всевышнего, не знает наверное, употребим-ли мы агнцев, купленных для жертвоприношений, на поддержание тела или духа.

- Клянусь пятью углами моей бороды, - воскликнул фарисей, принадлежавший к секте Топальщиков (небольшой группе святых людей, обычай которых топать и раздирать себе ноги о мостовую издавна являлся тернием и упреком для менее усердных богомольцев - камнем преткновения для менее способных ходоковъ), - клянусь пятью углами моей бороды, которую я как жрец не смею брить! Неужто мы дожили до такого дня, когда нечестивый язычник, римский выскочка, обвинит нас в посягательстве на мясо священнейших существ? Неужели мы дожили до такого дня, когда...

- Не стоит рассуждать о мотивах, которыми руководятся филистимляне, - перебил Абель-Фиттим, - потому что сегодня мы впервые извлечем пользу из их жадности или щедрости; поспешим лучше к укреплениям, иначе у нас не будет жертвы для алтаря, чей огонь дожди небесные не могут угасить, а клубы дыма ураган не в силах развеять.

Часть города, к которой направлялись наши почтенные гизбаримы, носившая имя своего строителя, царя Давида, считалась самым укрепленным кварталом Иерусалима, так как была расположена на крутом и высоком холме Сиона. Здесь широкая, глубокая, круговая траншея, высеченная в крепкой скале, окаймляла огромную стену, примыкавшую к ее внутреннему краю. Стена была увенчана, на одинаковых расстояниях, четырехугольными башнями из белого мрамора; самая маленькая имела шестьдесят, самая большая сто двадцать локтей высоты. Но по соседству с воротами Веньямина стены вовсе не было. Здесь, между краем траншеи и подножием укрепления, возвышалась отвесная скала в двести пятьдесят локтей вышиной, составлявшая часть крутой горы Мориа. Так что когда Симеон и его товарищи поднялись на вершину башни Адони-Безек - самой высокой из башен, окружавших Иерусалим, служившей обычным местом переговоров с осаждающими - они смотрели на вражеский лагерь с высоты, превосходившей на много футов Хеопсову Пирамиду и на несколько футов храм Бела.

- По истине, - вздохнул фарисей, вглядываясь в бездну, открывавшуюся с этой головокружительной высоты, - необрезанных, что песку на морском берегу, - что саранчи в пустыне. Долина Царя стала долиной Адомитянина.

- А между тем, - прибавил Бен-Леви, - ты не покажешь мне ни одного филистимлянина - да, ни одного - от Алефа до Тау - от пустыни до укреплений - который казался бы больше буквы Иод.

- Спускайте же мешок с серебряными сиклями! - крикнул римский солдат грубым, хриплым голосом, который, казалось, исходил из царства Плутона, - спускайте мешок с вашей проклятой монетой, название которой благородный римлянин не выговорит, не поперхнувшись! Так-то вы благодарите нашего господина Помпея, который в своем великодушии внял вашим языческим нуждам. Добрый Феб, истинный бог, уже час тому назад выехал на своей колеснице, а вы должны были явиться на укрепления на восходе солнца? Что же, по-вашему, завоевателям мира только и дела, что дожидаться под стенами какого-нибудь паршивого торга с вами, собаками? Спускайте! Да смотрите, чтоб ваша дрянь была настоящего цвета и веса.

- Эль Элоим! - воскликнул фарисей, когда грубый голос центуриона, отдавшись в утесах, замер вдали у храма - Эль Элоим! - кто этот бог Феб? - кого призывает богохульник? Ты, Бэзи-Бен-Леви, ты читал законы язычников и жил среди неверных, оскверняющих себя Терафимом! - скажи мне, кто этот бог, о котором говорил идолопоклонник, - Нергал? - или Ашимах? - или Нибгаз? - или Тартак? - или Адрамелех? - или Анамелех? - или Соккот-Бенит? - или Дагон? - или Белиал? - или Ваал-Перит? - или Ваал-Пеор? - или Ваал-Зебуб?

- Никто из них... но не позволяй веревке так быстро скользить между твоими пальцами, потому что, если корзина повиснет на том выступе, мы потеряем ни за что ценности, принадлежащие святилищу.

С помощью довольно грубого механизма, тяжело нагруженная корзина была, наконец, опущена в толпу; и с вершины утеса можно было видеть римлян, собравшихся вокруг нее; но страшная высота и туман мешали разобрать, что они делают.

Прошло полчаса.

- Мы опоздаем, - вздохнул фарисей, вглядываясь в пропасть, - мы опоздаем, и Католим прогонит нас с должности.

- Никогда, - отвечал Абель-Фиттим, - не угощаться нам жиром земли! не будут наши бороды благоухать ладаном! не опояшутся наши чресла тонким полотном храма!

- Рака! - выругался Бен-Леви - рака! неужели они хотят украсть наши деньги? или, святой Моисей, дерзают взвешивать сикли скинии?

- Дают сигнал! - закричал Фарисей, - дают сигнал! - тащи, Абель-Фиттим! - и ты, Бэзи-Бен-Леви, тащи! - ибо, по истине, или филистимляне до сих пор удерживают корзину, иди Господь смягчил их сердца и надоумил положить животное огромного веса. - И гизбаримы изо всех сил налегли на веревку, а тяжесть стала медленно подниматься среди возрастающего тумана.

- Будь он проклят! - таково было восклицание, вырвавшееся из уст Бен-Леви по истечении часа, когда на конце веревки показались неясные очертания какого-то предмета.

- Будь он проклят! - о позор! - это баран из лесов Энгеди и такой же косматый как долина Иосафата!

Только когда корзина поднялась почти к самым ногам гизбаримов, глухое хрюканье выдало им свинью необыкновенных размеров.

- Эль Аману! - медленно произнесло трио, возведя очи горе, и выпустив из рук животное, которое полетело кувырком на головы филистимлян, - Эль Аману! - Бог да будет с нами! - это непотребное мясо!