Отрывки и афоризмы

Эдгаръ По

Собранiе сочиненiй Эдгара По въ переводе съ англiйскаго К. Д. Бальмонта

Томъ второй. Разсказы, статьи, отрывки, афоризмы.

М., Книгоиздательство "Скорпiонъ", 1906

Насколько сильно выразительна аттестацiя Адама, данная нижней части одной изъ старыхъ картинъ, находящихся въ Ватикане. - "Adam, divinitus edoctus, primus seientiarum et literarum inventer". ("Адамъ, боговдохновенно наученный, первый изобретатель наукъ и письменъ").

Римляне почитали свои знамена; и такъ случилось, что Римское знамя было орломъ. Наше знамя лишь десятая доля Орла {Eagle - значитъ орелъ, а также наименованiе Американской монеты въ десять долларовъ. К. Б.} - Долларъ - но мы делаемъ все, чтобы обожать его съ удесятереннымъ почитанiемъ.

Увы, сколь многiе Американскiе критики пренебрегаютъ счастливымъ указанiемъ мосье Тимона - "que le ministre de l'Instruction Publique doit lui-même savoir parler Franèais" (что самъ Министръ Народнаго Просвещенiя долженъ уметь говорить по французски).

За последнее время много говорилось о необходимости поддерживанiя истой нацiональности въ Американской Литературе, но въ чемъ состоитъ эта нацiональность, или что ею можетъ быть выиграно, никто въ точности не уразумелъ. Что Американцы должны ограничиваться Американскими темами, или хотя бы предпочитать ихъ, это скорее политическая идея, чемъ литературная - и во всякомъ случае это пунктъ спорный. Мы хорошо сделали бы, если бы помнили, что "разстоянiе доставляетъ зрелищу очарованiе". Ceteris paribus, чужестранная тема, въ строго литературнымъ смысле, должа быть предпочитаема. После всего, мiръ въ своей широте есть единственная законная сцена для литературнаго гистрiона.

Но въ необходимости такой нацiональности, которая защищаетъ нашу литературу, поддерживаетъ нашихъ литераторовъ, и опирается на наши собственныя средства, не можеть-быть ни малейшей тени сомненiя. Однако именно въ данномъ отношенiи мы нерадивы до последней степени. Мы жалуемся на отсутствiе Международнаго Права Авторской Собственности, по той причине, что это отсутствiе даетъ возможность нашимъ книгоиздателямъ наводнять насъ Британскими мненiями въ Британскихъ книгахъ; между темъ, когда эти же издатели, на свой собственный рискъ, и даже съ явнымъ для себя ущербомъ, печатаютъ какую-нибудь Американскую книгу, мы отворачиваемъ свой носъ съ величайшимъ презренiемъ, (это фактъ общепринятый), пока эта Американская книга не получитъ санкцiю "ее можно прочесть" отъ какого-нибудь безграмотнаго критика, изъ сферъ литературной черни. Разве это будетъ преувеличенiемъ сказать, что у насъ мненiе Вашингтона Ирвинга, Прескотта, Брайэнта равняется нулю въ сравненiи съ мненiемъ какого-нибудь безъимяннаго подъ-подъ-издателя "Spectator'а", "Athenaeum'а", или Лондонскаго "Punch'а"? Это не преувеличенiе. Это весьма торжественный - поистине чудовищный фактъ. Любой издатель во всей стране допуститъ что это фактъ. Нетъ подъ солнцемъ более отвратительнаго зрелища, чемъ наше подслуживанье къ Британскому критицизму. Оно отвратительно во-первыхъ потому, что это унизительно, раболепно, малодушно, во-вторыхъ потому, что это совершенно безсмысленно. Мы знаемъ, что Британцы ничего не имеютъ по отношенiю къ намъ, кроме нерасположенiя; мы знаемъ, что никогда они не высказываюгъ непредубежденныхъ сужденiй объ Американскихъ книгахъ; мы знаемъ, что въ техъ немногихъ случаяхъ, когда о техъ или иныхъ нашихъ писателяхъ говорили въ Англiи довольно прилично, эти писатели или открыто преклонялись передъ Англiйскими учрежденiями, или таили въ глубине своихъ сердецъ какой-нибудь скрытый принципъ, враждебный Демократiи - мы знаемъ все это, и однако же день за днемъ склоняемъ наши выи подъ унизительное ярмо грубейшаго мненiя, истекающаго изъ отчей страны. Ну, о нацiональности, пусть это будетъ нацiональность, которая сброситъ это ярмо.

Мы на самомъ деле требуемъ нацiональнаго самоуваженiя. Въ области Литературы, также какъ и въ Управленiи, мы требуемъ Объявленiя Независимости. Еще лучше было бы Объявленiе Войны - и эту войну немедленно нужно было бы перенести "въ Африку".

Въ физическомъ мiре есть известные факты, имеющiе поистине удивительную аналогiю съ другими фактами изъ области мысли, и дающiе такимъ образомъ известную окраску истинности (ложному) риторическому догмату, гласящему, что метафора или уподобленiе можетъ усилить какой-нибудь аргументъ, также какъ украсить описанiе. Такъ напримеръ, принципъ vis inertiae съ общею суммой скорости движенiя, ей пропорцiональной, и съ нею какъ последствiе связанной, повидимому тождествененъ какъ въ физической области, такъ и въ метафизической. Какъ верно то, что въ первой обширное тело приводится въ движенiе съ большей трудностью, нежели тело малое, и что следующая за этимъ сила движенiя соразмерна съ данной трудностью, такъ точно верно, что во второй разумъ более обширныхъ способностей, будучи более сильными, более постоянными, и более объемлющими въ своихъ движенiяхъ, чемъ разумы низшей степени, въ то же время менее охотно движутся, но наиболее затрудненныя более полны колебанiй при первыхъ шагахъ своего поступательнаго стремленiя.

Мы могли бы измыслить очень поэтическую и полную внушенiй, хотя, быть можетъ, не имеющую достаточныхъ основанiй, философiю, предположивъ, что добродетельные живутъ въ иномъ мiре,тогда какъ злые терпятъ уничтоженiе, и что опасность уничтоженiя (въ прямомъ соотношенiи съ грехомъ), могла бы быть указана ночнымъ сномъ, а также, при случае, съ большей отчетливостью, обморокомъ. Напримеръ, способность души къ уничтоженiю должна была бы находиться въ соответствiи съ той или иной степенью безсновиденности сна. Подобнымъ же образомъ, если мы падаемъ въ обморокъ и просыпаемся съ полнымъ отсутствiемъ сознанiя известнаго промежутка времени, прошедшаго втеченiи обморока, душа, значитъ, была въ такомъ состоянiи, что, если бы наступила смерть, последовало бы уничтоженiе. Съ другой стороны, если оживанiе сопровождается воспоминанiемъ о виденномъ (какъ въ действительности это иногда и бываетъ), тогда душа, повидимому, должна находиться въ такомъ состоянiи, что существованiе ея после телесной смерти должно быть обезпечено - блаженство или злосчастность существованiя указывались бы характеромъ виденiй.

Еслибы меня попросили определить, кратко, что такое "Искусство", я назвалъ бы его "воспроизведенiемъ того, что Чувства воспринимаютъ въ Природе черезъ покровъ души". Простое подражанiе тому, что есть Природа, хотя бы точное, не даетъ никакому человеку права называться священнымъ именемъ "Художникъ". Деннеръ не былъ художникомъ. Виноградные гроздья Зевксиса были не художественными - таковыми они были лишь въ птичьихъ глазахъ; и даже занавесъ Парразiя не могъ бы скрыть здесь недостатка генiя. Я сказалъ "покровъ ". Нечто въ этомъ роде. повидимому, составляеть въ Искусстве необходимость. Мы можемъ, въ любую минуту, удвоить истинную красоту настоящаго ландшафта полузакрывъ наши глаза, въ то время какъ мы на него смотримъ. Обнаженныя Чувства инотда видятъ слишкомъ мало - но затемъ всегда они видятъ слишкомъ много.

Яено видеть механизмъ - шестерни и колёса - какого-нибудь произведенiя Искусства, несомненно, представляетъ, само по себе, известное наслажденiе, но такое, что мы можемъ его испытывать какъ разъ лишь настолько, насколько мы не находяшихся въ храме Смирны, и представляющихъ самыя красивыя вещи искаженными.

Въ девяти случаяхъ изъ десяти это пустая трата времени - пытаться исторгнуть смыслъ изъ какого-либо Германскаго афоризма; или, скорее, какой-либо смыслъ и всякiй смыслъ можетъ быть исторгнутъ изъ нихъ всехъ. Если въ вышеприведенной сентенцiи тотъ смыслъ, что художникъ, подразумевается, есть рабъ своей темы, и долженъ согласовать съ нею свои мысли, я не верю въ эту мысль, которая представляется мне принадлежащей уму, по существу своему прозаическому. Въ рукахъ художника тема, или "произведенiе", есть не более какъ куча глины изъ которой (въ границахъ, указываемыхъ размеромъ и качествомъ глины) можетъ быть образовано что угодно по произволу, или въ соответствiи съ искусствомъ работника. Глина, на самомъ деле, есть рабъ художника. Она принадлежитъ ему. Его генiй достоверно, и весьма отчетливо, сказывается въ выборе послужить для выполненiя задуманной вещи - для выраженiя известной мысли, или, точнее говоря, для оказанiя известнаго впечатленiя. Есть однако художники, которые берутъ воображенiемъ лишь матерiалъ, и производятъ поэтому самыя тонкiя изделiя. Они обыкновенно очень прозрачны и чрезвычайно хрупки.

Наши "синiе чулки" умножаются въ сильной степени, и нужно было бы въ крайнемъ случае подвергнуть ихъ истребленiю хоть черезъ десятаго. Неужели у насъ нете ни одного критика достаточно крепко-нервнаго, чтобы повесить дюжины две изъ нихъ, in terrorem (страха ради)?' Онъ долженъ конечно пользоваться при этомъ шелковой петлей - какъ это делаютъ въ Испанiи по отношенiю ко всемъ грандамъ голубой "sangre azula".

Не каждый можетъ выполнить "что-нибудь хорошее"' въ точномъ смысле слова, хотя, быть можетъ, когда что нибудь хорошее въ точномъ смысле выполнено, каждый десятый человекъ, котораго вы встретите, будетъ способенъ понять и оценить это. Мы никакъ не можемъ заставить себя поверить, чтобы для составленiя действительно хорошей "краткой статьи" требовалось менее настоящаго уменья, чемъ для написанiя приличной повести обычныхъ размеровъ. Повесть конечно требуеть того, что названо длительнымъ усилiемъ - но это не более, какъ дело настойчивости, и вместе лишь косвенное отношенiе къ таланту. Съ другой стороны, единство эффекта - качество нелегко оцениваемое или настоящимъ образомъ понимаемое обычнымъ умомъ, и желаемое трудно для достиженiя, хотя бы стремящiеся къ нему могли его постичь; это качество необходимо въ "краткой статье", но оно не составляетъ необходимости въ обычной повести. Если последняя вызываеть восхищенiе, ею восхищаются изъ-за отдельныхъ ея местъ, безъ отношенiя къ произведенiю какъ къ уелому, или безъ отношенiя къ какому-либо общему замыслу - и, если таковой даже существуетъ въ известной степени, онъ, какъ окажется, лишь мало занималъ вниманiе писателя и, благодаря размерамъ повествованiя, не можетъ быть охваченъ читателемъ съ одного взгляда.

Чтобы хорошо разговаривать, нуженъ холодный тактъ таланта - чтобы хорошо говорить, пламенное самозабвенiе генiя. Однако, люди очень плохо: - хорошо, когда у нихъ много времени, когда они вполне свободны, и когда они связаны симпатiей съ своими слушателями: - плохо, когда они боятся, что ихъ прервутъ, и когда они досадуютъ на невозможность исчерпать предметъ втеченiи этой частной беседы. Неполный генiй светить вспышками - онъ весь изъ обрывковъ. Истинный генiй пугается неполноты, несовершенства - и обыкновенно предпочитаетъ молчать, нежели сказать что-нибудь, что не представляетъ изъ себя всего, надлежащаго быть сказаннымъ. Онъ такъ полонъ своимъ замысломъ, что онъ немъ. Во-первыхъ потому, что онъ не знаетъ, какъ начать, ибо вечно за началомъ представляется начало, и во-вторыхъ потому, что онъ видитъ свою истинную цель на такомъ безконечномъ разстоянiи. Иногда, ринувшись въ обсужденiе предмета, онъ сбивается, колеблется, останавливается, и смущается, и такъ какъ онъ былъ подавленъ натискомъ и многосложностью своихъ мыслей, его слушатели смеются надъ его неспособностью мыслить. Подобный человекъ находитъ свою собственную стихiю при техъ "великихъ случахъ", которые смущаютъ и поражаютъ разумъ толпы.

Темъ не менее, человекъ, умеющiй хорошо разговаривать, вообще оказываетъ на людей гораздо более решительное влiянiе, чемъ говорящiй - своей речью: последнiй неизменно говоритъ съ большими результатами, когда онъ держитъ въ рукахъ перо. И люди, умеющiе хорошо разговаривать, более редки, чемъ люди, умеющiе хорошо говорить. Я знаю многихъ изъ числа последнихъ; изъ числа первыхъ лишь пять или шесть. Большинство людей, при разговоре, заставляютъ насъ проклясть нашу звезду за то, что намъ суждено быть не среди представителей той Африканской расы, о которой упоминаетъ Эвдоксъ: эти дикари не имели рта, и, следственно, никогда его не открывали. И однако же, за отсутствiемъ рта, некоторыя особы, которыхъ я имею въ виду, ухитрились бы продолжать болтать - какъ они это делаютъ и теперь - носомъ.

Хотя Де-Фо имелъ бы полныя права на беземертiе, если бы онъ и не написалъ "Робинзона Крузо", однако многiя изъ его другихъ превосходныхъ произведенiй совершенно исчезли изъ нашего вниманiя, затененныя превосходнейшимъ блескомъ приключенiй Йоркскаго моряка. Какой лучшей возможной славы могъ бы желать авторъ этой книги, въ сравненiи съ той славой, которой она пользуется? Эта книга сделалась необходимой принадлежностью въ каждомъ семействе всего Христiанскаго мiра. Но никогда успехъ книги - всемiрный успехъ - не былъ более неяснымъ или более неподходящимъ въ своемъ примененiи. Ни одинъ изъ десяти - нетъ, ни одинъ изъ пятисотъ человекъ - при чтенiи "Робинзона Крузо" не имеетъ ни малейшаго представленiя о томъ, чтобы хотя частица генiя или даже обычнаго таланта была вложена въ его созданiе. Никто не смотритъ на это произведенiе съ точки зренiя литературнаго выполненiя. Де-Фо не принадлежитъ ни одна изъ мыслей лицъ, его читающихъ, Робинзону - все. Не были ли силы, создавшiя чудо, брошены въ область забвенiя именно поразительностью чуда, ими созданнаго? Мы читаемъ и делаемся совершенными абстракцiями, въ напряженности нашего интереса - мы закрываемъ книгу, вполне убежденные, что мы сами могли бы такъ же написать. Все это создано могучими чарами правдоподобiя. На самомъ деле, авторъ Робинзона Крузо долженъ былъ обладать более, чемъ какими-нибудь способностями - темъ, что было названо способностью господствомъ воли надъ воображенiемъ, дающиме уму возможность утратить свою собственную индивидуальность въ вымышленной. Это связано въ значительной степени съ способностью отвлеченiя; и, обладая такими ключами, мы можемъ отчасти проникнуть въ тайну того очарованiя, которое такъ долго облекало лежащую передъ нами книгу. Но полное объясненiе нашего интереса къ ней не можетъ быть мотивировано такимъ образомъ. Де-Фо - очень обязанъ своему сюжету. Представленiе о человеке, находящемся въ состоянiи полнаго одиночества, хотя раньше и часто возникало, до техъ поръ никогда не было развито такъ полно. Частое возникновенiе этой мысли въ умахъ людей обезпечивало широкое влiянiе на ихъ симпатiи. А тотъ фактъ, что ни одна изъ попытокъ не дала этому представленiю законченной формы, свидетельствуетъ о трудности задачи. Но правдивое повествованiе Селькирка въ 1711-омъ году, и могущественное впечатленiе, оказанное имъ на публику, въ достаточной степени внушило Де-Фо и смелость, необходимую для его произведенiя, и настоящую веру въ его успехъ. И кажъ удивителенъ былъ результатъ!

Меня иногда забавляло воображать себе, какова бы весьма и весьма превосходнымъ сравнительно съ разумомъ его расы. Конечно онъ сознавалъ бы свое превосходство; не могъ бы онъ также (если впрочемъ по существу своему онъ былъ бы человекомъ) скрывать проявленiя этого сознанiя. Такимъ образомъ на всехъ пунктахъ онъ создалъ бы себе враговъ. И такъ какъ его мненiя и умозренiя сильно отличались бы отъ мненiй и умозренiй всего человечества, очевидно, онъ былъ бы сочтенъ сумасшедшимъ. Какъ ужасна мучительность такого положенiя! Адъ не могъ бы выдумать пытки большей, нежели эта: быть обремененнымъ ненормальною слабостью по причине ненормальной силы.

очень великодушный - истинно чувствующiй то, что все лишь исповедуютъ - неизбежно встретилъ бы ложное пониманiе по всемъ направленiямъ - побудительные его мотивы были бы ложно истолкованы. Совершенно такъ же какъ предельность ума была бы сочтена слабоумiемъ, на избытокъ рьщарства стали бы смотреть какъ на самую последнюю низость - и то же самое со всеми другими положительными нравственными качествами. Эта тема воистину мучительна. Что отдельныя личности такъ высоко надъ уровнемъ своей расы, объ этомъ врядъ ли можетъ быть споръ, но, бросая взглядъ назадъ черезъ исторiю, и отыскивая следовъ ихъ существованiя, мы должны были бы обойти невниманiемъ все жизнеопнеанiя "добрыхъ и великихъ", и въ то же время тщательно разсматривать малейшiя повествованiя о злосчастныхъ, которые умерли въ тюрьме, въ сумасшедшемъ доме, или на виселице.