Происки красавицы Нанси.
Глава XX

XX

--Ну-ка, посвети нам! -- сказал Крильон своему конюшему. Рене по-прежнему стоял в полном оцепенении, не зная, как объяснить случившееся с ним.

-- Милейший Рене, -- сказал ему герцог, -- вы знаете, что если я возьмусь стеречь кого-нибудь, то от меня не убежишь! Поэтому следуйте за мной добровольно: сопротивление ни к чему не приведет! Ведь я пришел к вам в лавочку со специальной целью взять вас за шиворот и отвести сюда. Но ваше горе тронуло меня, и я там, на месте, ничего не сказал вам. Все же можете не беспокоиться: пока вы будете под арестом, я постараюсь найти вашу дочь.

-- Под арестом? -- крикнул Рене, обретший наконец дар слова. -- Но в чем же обвиняют меня?

-- Ровно ни в чем, -- ответил Крильон. -- Смотрите на это как на мой каприз, если угодно, но я твердо решил продержать вас пару дней в созерцательном уединении. Ну-с, пожалуйста, сударь, наверх! Фангас, помоги господину Рене подняться!

Конюший подхватил парфюмера под руку и повлек наверх. В верхнем этаже Фангас толкнул одну из дверей, и Рене очутился в убого обставленной комнате, все украшение которой составляли довольно неприглядное ложе, простой деревянный стол и несколько жестких стульев.

Здесь герцог сказал Фангасу:

-- Помни, что ты отвечаешь мне головой за этого человека!

-- Ваша светлость может спать спокойно, -- ответил конюший.

-- Ну, спать-то мне, положим, некогда, -- возразил герцог, -- мне нужно сначала выручить дочь этого господина. Покойной ночи! -- И герцог ушел, оставляя Рене наедине с Фангасом.

-- Ну-с, господин Рене, -- сказал конюший, -- не хотите ли прилечь?

-- Нет, милый мой, -- ответил Рене, в голове которого зародились коварные планы, -- я так беспокоюсь за участь своей несчастной дочери, что все равно всю ночь не мог бы сомкнуть глаз.

-- Может быть, вы хотите кушать?

-- Нет. Но пить мне очень хочется.

-- Отлично. Так я сейчас принесу бутылочку хорошего вина. Ведь у самого короля нет такого вина, как у герцога!

по принесенным двум кружкам.

-- Однако! -- сказал Рене, попробовав вино. -- Этот мускат действительно великолепен, и я сомневаюсь, чтобы у короля нашелся такой. Должно быть, герцог Крильон очень богат, если у него водится такое винцо?

-- Ну, богатым его назвать нельзя, а так себе - ни шатко ни валко...

-- Во всяком случае, жить ему есть с чего и, наверное, он по - царски награждает своих слуг.

-- Ну, это как посмотреть! Вот я, например, уже немолод, а не скажу, чтобы моя мошна была набита чересчур туго. Хотелось бы мне накопить столько, чтобы купить себе небольшой домик с хорошим виноградником где-нибудь в Провансе, но ведь на это нужно по крайней мере тысячу пистолей.

 Разве это уж такое недостижимое желание? -- прервал его Рене.

-- Как для кого, -- вздохнул Фангас, -- а мне где взять такую уйму деньжищ?

-- На то существуют добрые люди!

-- Да какой же добрый человек даст мне такую большую сумму?

-- А хотя бы я например!

 С какой стати вы будете одаривать меня?

-- Я достаточно богат, чтобы не стесняться какой-нибудь тысячей пистолей, и если кто-нибудь услужит мне...

-- А чем бы я мог услужить вам?

-- Да сущими пустяками!

-- Господи, да я готов сделать для вас все, что могу! Домик - с виноградником! Подумать только! Что нужно сделать для этого? Приказывайте!

 Ну, посудите сами! Ведь эта постель довольно-таки жестковата...

-- Так за этим дело не станет! Я сейчас же схожу и принесу вам тюфяк. Герцог Крильон - очень добрый человек и, наверное, не рассердится на меня за то, что я сделаю ваше ложе несколько мягче.

-- Но дело-то в том, что моя кровать дома... очень мягка! Зачем вам хлопотать с матрацем, когда можно устроиться гораздо проще!

-- То есть отпустить вас домой?

-- А хотя бы и так! Подумайте только: домик с виноградником... Если прибавить сюда еще небольшую сумму на первое обзаведение...

 Очень заманчиво, что и говорить! Жаль только одного: герцог приучил меня так слепо повиноваться ему, что мне придется презреть и домом, и виноградником, и суммой, необходимой на обзаведение. Очень жаль, что приходится упускать такой редкий случай, ну да что поделаешь? Единственное, что я могу сделать для вас, это не оставлять вас одного, чтобы вам не было слишком скучно. Если хотите, я буду рассказывать вам свои приключения.

-- Благодарю вас!

-- А может быть, вы предпочтете партию-другую в кости? -- предложил Фангас.

-- А! -- сказал Рене, осененный неожиданно мелькнувшей мыслью. -- Вы любите играть, господин Фангас?

-- Я провансалец, -- просто ответил конюший, а затем вытащил из кармана стаканчик для игральных костей, кости и кошелек, в котором было не более двенадцати пистолей, и произнес: - Тут все мое состояние; как видите, этого еще недостаточно для приобретения дома, о котором я мечтаю.

-- Эге, -- сказал Фангас. -- А что, если я выиграю все эти желтенькие монетки? Это будет недурненьким фондом для приобретения домика, а?

-- Это будет, во всяком случае, очень ловко с вашей стороны, -- ответил Рене, а сам подумал: "Стоит мне выиграть у тебя твои десять-пятнадцать пистолей, и ты в моих руках!"

Фангас достал из кармана пистоль и бросил его на стол, Рене сделал то же самое.

-- Приступим! -- сказал Фангас, сверкающий взор которого был как бы прикован к наполненному золотом кошельку парфюмера.

часовой, который хотел преградить путь незнакомому пришельцу, но герцог ударил его шпагой плашмя и довольно грозно крикнул:

-- Дорогу!

Часовой невольно подался в сторону, свистнув, однако, в имевшуюся у него сторожевую свистульку. Не обращая ни на что внимания, герцог спокойно пробирался вперед к большому огню, у которого беззаботно танцевали обитатели Двора Чудес.

Свисток нарушил их веселье, и добрый десяток рослых молодцов, бросившись к герцогу, моментально окружил его сплошным кольцом.

-- Прочь, дурачье! Дорогу! -- повелительно крикнул им герцог, сильным толчком разрывая этот живой круг. Поблизости стояла хорошенькая ночная фея; Крильон спокойно взял ее за подбородок и, не обращая внимания на злобное рычание толпы, сказал:

 А знаешь ли, ты очень недурна, милочка!

-- Да кто вы такой, черт возьми? -- крикнул какой-то оборванец. -- Кто вы такой, чтобы сметь так нагло лезть прямо ко мне. Королю Цыганскому?

-- Я Крильон, -- просто ответил герцог.

Услыхав это имя, Король Цыганский сорвал с себя шляпу, и все остальные обнажили головы. В то время имя Крильона пользовалось во Франции такой же популярностью, как за шестьдесят лет до этого имя Баяра. Это имя было синонимом храбрости, честности и порядочности. Крильон уже при жизни стал легендарным героем, и его имя было полно таким обаянием, что даже этот низкий сброд не решился бы коснуться славы и гордости Франции.

Заметив произведенное им впечатление, Крильон вложил шпагу в ножны и сказал:

 Здравствуйте, ребята!

-- Ваша светлость, -- сказал Король Цыганский, -- между нами вы в полной безопасности, и если мы можем быть чем-нибудь полезными вам, то приказывайте!

-- Я хотел бы получить от вас маленькую справочку. Среди вас был воришка по имени Гаскариль - славный парень, которого повесили из-за подлеца Рене!

-- Да здравствует Крильон! -- неистово заорали обитатели Двора Чудес в ответ на эту фразу: ведь они дали Фаринетте клятву помочь ее мести Рене и от души ненавидели последнего.

-- Так вот, -- продолжал герцог, -- насколько я знаю, у Гаскариля была подруга. Ее звали... звали...

 Фаринетта! -- подсказал сразу десяток голосов.

-- Ах так? Фаринетта? Отлично! Ну, так мне необходимо повидать ее. Где она живет?

-- На улице Гран-Хюрлер, -- ответил Король Цыганский. -- Да вот мой адъютант. Герцог Египетский, сведет туда вашу светлость!

-- Черт возьми! -- ответил Крильон смеясь, -- какая честь ожидает эту грязную, темную улицу: по ней будут идти два герцога сразу!

Когда Шмель взвалил на плечи бесчувственное тело Паолы, Фаринетта приказала отнести девушку к себе на квартиру. Читатель уже знает, что Фаринетта жила на чердаке дома суконщика Трепа на улице Гран-Хюрлер. Трепа был в оживленных сношениях с Двором Чудес, так как скупал там краденые вещи и при случае укрывал преследуемых полицией грабителей. Кроме того, он не брезговал всякими другими удобными случаями набить себе мошну, но делал это так искусно, что еще ни разу не попадался в лапы правосудия. Его дом был вне всяких подозрений, и потому-то Фаринетта считала свой чердак лучшим местом для содержания дочери Рене.

как Одышка шепнул Волчьему Сердцу, что Шмель должен считать себя очень счастливым от выпавшей ему чести держать в своих объятиях такое красивое тело.

Когда они поднялись на чердак и Шмель по приказанию Фаринетты положил бесчувственную итальянку на связку соломы, заменявшую Фаринетте кровать, вдова Гаскариля обратилась к своим мрачным сообщникам со следующими словами:

-- Помните ли вы, молодцы, что вы веревкой, удавившей Гаскариля, поклялись мне беспрекословно слушаться и повиноваться мне?

-- Помним! -- угрюмо ответили все трое.

-- А помните ли вы, что субъект, осмелившийся нарушить такую священную клятву, навсегда изгоняется со Двора Чудес и что наш покровитель - дьявол - жестоко отомстит вероломному? Помните? Ну, так скажу вам: я сразу заметила, что красота этой итальянки вскружила вам голову и вы уже готовы нарушить данную мне клятву. Вы напоминаете мне трех рослых собак, очень голодных и видящих вкусный кусок мяса. Собаки хотели бы полакомиться, но их сдерживает цепь. Эта цепь - мое требование, чтобы вы стерегли эту девушку и не причиняли ей никакого зла. И вы должны исполнить мое требование, пока я сама не разорву сдерживающей вас цепи!

 К чему было похищать ее тогда! -- недовольно буркнул Волчье Сердце.

-- Я сделала это по желанию очень высокопоставленной особы, которая обещала мне за это отомстить Рене. Больше я вам ничего не объясню. Помните: вы обязаны мне беспрекословным повиновением!

В этот момент Паола открыла глаза и простонала:

-- Где я?

-- У меня, -- ответила Фаринетта.

 Но я не знаю вас!

-- Зато я знаю тебя! Ты дочь Рене Флорентинца, убившего моего возлюбленного, и за это я вымещу подлость твоего отца на тебе!

-- Пощадите! -- крикнула Паола заливаясь слезами. -- Разве я виновата, что мой отец делает зло? Ведь я сама никому зла не сделала!

-- Каждый мстит как умеет и может, -- ответила Фаринетта, пожимая плечами. -- Но не волнуйся, сегодня тебе еще не грозит ничего! -- Она остановилась, прислушиваясь к какому-то шуму, а затем, выглянув в окно, сказала: - Батюшки! Суконщик ведет сюда Герцога Египетского с каким-то чужим дворянином. В чем дело?

Вскоре лестница на чердак заскрипела, и в комнату вошел адъютант Короля Цыганского с герцогом Крильоном.

-- Боже мой! Ваша светлость! Спасите меня! Помогите! Крильон посмотрел на Фаринетту и ее мрачных помощников и сказал:

-- Что вы хотите делать с этой девушкой?

-- Она моя! -- ответила Фаринетта.

-- Она наша! -- хором подхватили остальные.

 Вы жестоко ошибаетесь! -- надменно возразил герцог Крильон.

-- Позвольте, ваша светлость, -- вмешался Герцог Египетский, -- что это вы собираетесь делать?

-- Что за вопрос? -- надменно кинул ему Крильон.

-- Нет, это не годится! -- продолжал тот. -- Если бы я знал, что вы замышляете дурное против Фаринетты, я не привел бы вас сюда. Но все равно лучше откажитесь от вашей затеи. Нас много, и мы не допустим, чтобы у Фаринетты вырвали ее законную добычу!

-- Дурак! -- спокойно ответил неустрашимый герцог. -- Ведь меня зовут Крильон!

 Вот именно! И потому вы, ваша светлость, не будете вмешиваться в происходящее здесь! -- сказал какой-то голос сзади герцога.

Крильон с удивлением оглянулся и увидал кабатчика Маликана.

-- Тебе-то что нужно здесь? -- удивленно спросил его герцог.

-- Я явился сюда для того, чтобы убедиться, находится ли здесь Паола, -- ответил кабатчик. -- Это мне поручено человеком, против воли которого вы, должно быть, не пойдете, ваша светлость!

Сказав это, Маликан показал Крильону кольцо принца Генриха, и все более и более терявшийся герцог лишь изумленно развел руками, не зная, что ему сказать.

-- Фаринетта действует по приказанию принца. Паола является заложницей. Рене должен узнать, что, если случится что-нибудь плохое с его близкими, это отзовется на Паоле!

-- Теперь понимаю! -- буркнул Крильон и, не давая себе труда объяснить остальным участникам этой сцены причину такой быстрой перемены фронта, повернулся и бросился бежать с чердака так, как до сих пор бегали лишь враги от самого герцога.

Между тем Маликан сказал Паоле:

-- Сударыня! Каждую ночь я буду навещать вас, пока не случится несчастья с кем-нибудь из тех, кого ненавидит ваш отец, и, до тех пор пока я буду приходить сюда, с вами не случится ничего худого!

Тогда Фаринетта обратилась к Одышке, Волчьему Сердцу и Шмелю:

-- В ту ночь, когда этот человек не придет сюда, я порву сдерживающую вас цепь и дочь Рене будет отдана в вашу власть!

Паола поняла, что она погибла, так как вспомнила о перчатках, отравленных ее отцом. И в то время как сообщники Фаринетты плотоядно облизывались, итальянка снова упала в обморок.