Варфоломеевская ночь.
Глава II

II

Заметив его движение, Маргарита и Нанси поспешили в свою очередь к юному гасконцу, чтобы вырвать из его рук шпагу. - Несчастный! - крикнула наваррская королева.

-- Что это пришло вам в голову? - сказала Нанси молодому человеку, не изменяя своему ироническому спокойствию.

-- Благодаря вам я обесчещен и теперь не смею жить более, - страдальчески воскликнул Ожье. - Отдайте мне шпагу! Я должен умереть!

-- Хорошо! - сказала Маргарита. - Докажите мне, что вы действительно обесчещены, и тогда я отдам вам шпагу, предоставив свободу действий. А пока... - она обратилась к Нанси, - оставь нас одних, милочка! Нанси вышла из комнаты, унося с собой шпагу и думая: "Положение становится серьезным, и королеве придется, пожалуй, пустить в дело солидные аргументы, чтобы помешать юноше покончить с собой". - Итак, я слушаю вас! - сказала Маргарита. - Говорите!..

-- Ах, да что тут говорить и доказывать, когда дело ясно и без того? Я - беарнский дворянин, состоящий на службе у наваррского короля.

-- Вы говорили мне это вчера.

-- Король доверил мне дело, полагаясь на мою честь и преданность. Это дело заключалось в подготовке свежих подстав для путешествия, которому мой государь придает серьезную важность. Каким образом я заснул так крепко в Бюри, я не понимаю. Но все равно: проснись я теперь в Бюри, я еще успел бы в самый последний момент доставить королю свежих лошадей; теперь же, когда вы увезли меня за тридцать лье, я уже ничего не могу поделать. Не застав свежих лошадей, король сочтет меня предателем, я мне даже нечем оправдаться в его глазах. Вы сами видите, что мне остается только умереть. Ожье произнес эту тираду с такой простотой и убежденностью что Маргарита почувствовала себя как бы вышибленной из седла, потому что все заранее придуманные ею аргументы сами собой отпадали теперь. Тогда она решилась пустить в ход самый последний аргумент, нелогичный, быть может, но зато... убедительный.

-- Так позвольте же мне умереть! - грустно сказал Ожье, видя ее смущенное молчанье.

-- Нет! - пламенно крикнула Маргарита. - Я не могу позволить вам покончить с собой. - Не можете позволить? Но по какому праву?

-- Без всякого права, а просто потому, что вы любите меня, и я... тоже... люблю вас!

Ожье страдальчески застонал, закрывая лицо руками, и тихо сказал:

-- Как я несчастен! Я должен умереть в тот момент, когда предо мной раскроется небо!...

-- Но ведь я люблю вас! - повторила Маргарита.

-- Разве ваша любовь может вернуть мне утраченную честь? - грустно возразил Ожье.

-- Но если бы я попросила вас отсрочить исполнение своего решения хоть на несколько часов?

-- Я должен был бы отказать вам, потому что никто не смеет пережить часы бесчестья.

-- Так, значит, вы не любите меня! Как? Я, слабая, беззащитная женщина должна ехать далее одна среди всяких опасностей, а вы так не по-рыцарски отказываетесь проводить меня? Нет, вы не любите меня! - Увы, я люблю вас. - Так докажите это на деле и проводите меня до Анжера!

-- Хорошо, - ответил Ожье, грустно поникая головой. - Но обещайте мне, что там... вы вернете мне свободу действий.

-- Хорошо! - ответила Маргарита, в которой ожила надежда. - В Анжере я верну вам свободу действий, если мне не удастся заставить вас отказаться от своего жестокого намерения.

Она позвала Нанси и велела ей отдать шпагу молодому человеку. Та немедленно исполнила это.

Затем Маргарита кликнула Рауля и, когда он явился, сказала ему: - Вот что, милочка, мы должны сейчас же тронуться в путь.

-- Но наши лошади еще не отдохнули, - ответил Рауль, посматривая на Нанси, - да кроме того, здесь было бы удобно переночевать.

-- В Анжере нам будет еще лучше. Рауль капризно надулся, но Нанси наклонилась к его уху и шепнула:

-- Зарубите себе на носу, сударь, что раз мы попадем в Анжер, то проведем там не один день, а следовательно, у вас будет достаточно времени говорить о любви. Рауль глубоко вздохнул и отправился будить погонщиков.

От Сен-Матюрена до Анжера было три лье, то есть два часа. пути, и около часа ночи наш маленький кортеж уже подъезжал к воротам города. В то время Анжер был важной крепостью, и ночью в город мог пробраться только тот, кто был лично известен дежурному офицеру или знал пароль. Но Маргариту это нисколько не поставило в тупик, она позвала Рауля и приказала ему вызвать к ней дежурного офицера.

Однако последний, явившись на зов, категорически отказался открыть ворота и вступить в какие бы то ни было переговоры с подъехавшей дамой. Он требовал, чтобы ему сказали пароль, и не желал идти ни на какие уступки. Тогда Раулю пришлось пустить в ход решительное средство. - Не хотите ли подержать со мной пари, господин офицер? - сказал он. - Пари? О чем?

-- Да о том, что если вы заставите нас ночевать под открытым небом, то завтра утром вас посадят под строгий арест. То-то и дело, что сначала надо посмотреть, с кем имеешь дело, а потом уже выказывать строптивость!

офицер испуганно вскрикнул:

-- Боже мой!.. Ее величество королева наваррская!.. Ожье слабо вскрикнул и пошатнулся в седле. Тогда Маргарита высунулась еще больше и тихо сказала дрожавшему от волнения юноше:

-- Боже мой! - страдальчески ответил ей Ожье. - Вероятно, шпага не понадобится, так как мне кажется, что я и так не переживу этих минут!