Королева баррикад.
Глава XII

XII

Генрих III не мог удержаться от жеста изумления при виде этой парочки. Ведь ненависть Екатерины Медичи к мужу ее дочери Марго имела за собою и давность, и значительную почву.

Как же могло случиться, что теперь они вдруг обретаются в такой дружбе?

-- Как? Вы... вместе? -- пробормотал Генрих III.

 Сын мой, -- ответила Екатерина, -- я и наваррский король стали теперь друзьями!

 Друзьями? -- воскликнул король.

 Да, сын мой, друзьями, и мне нетрудно объяснить вам, как это случилось. Мне пришлось слышать, как два рыцаря-крестоносца почувствовали друг к другу смертельную ненависть на почве соперничества в любви к прекрасной сарацинке. Однажды корабль, на котором находились оба рыцаря, потерпел крушенье, и враги вплавь добрались до острова, который оказался населенным дикими зверями. Как вы думаете, сын мой, что сделали оба врага?

 Наверное, они объединились для совместной борьбы с дикими зверями?

 Вот именно, государь.

 Но против кого понадобилось вам объединиться с наваррским королем?

 Против Лотарингского дома, государь!

 О, лотарингцы теперь мне нисколько не страшны! Их вождь арестован мною!

 Ну, так держите его крепко, государь, потому что, если ему удастся вырваться из плена, он поведет на Лувр парижан.

 Э, пустяки! У меня имеются швейцарцы! -- равнодушно ответил Генрих III. Екатерина, покачав головой, возразила:

 Государь, вы слишком долго не обращали ни на что внимания, чтобы заставить теперь трепетать народ перед своей энергией.

 Простите, государыня, но никогда не поздно стать снова господином!

 Увы, парижане уже не верят в ваш авторитет.

 Ну, так мои швейцарцы дадут им почувствовать его!

 А все-таки следовало бы усилить гарнизон Лувра хотя бы несколькими сотнями гасконцев.

 Гасконцев? -- удивился король. -- Но откуда я их возьму?

 Я дам вам их, государь, -- сказал молчавший доселе Генрих Наваррский. Генрих III задумался и потом произнес:

 Предположим, кузен, что народ действительно восстанет и что вы придете мне на помощь. Предположим далее, что с вашей помощью я разгоню взбунтовавшийся сброд. Знаете ли, что тогда скажут? Что я соединился с гугенотами!

 Ну, так пусть говорят!

 И папа может отлучить меня от церкви!

 Велика беда! Я тоже отлучен, однако это не лишило меня ни сна, ни аппетита, ни жажды. Стоит только привыкнуть, а там - ничего!

 Но я считаю очень важным быть в хороших отношениях с церковью!

 Государь, -- сказала Екатерина, -- что же делать, если в данный момент один только наваррский король и может защитить французский трон против алчных поползновений Лотарингского дома и неистовства экзальтированной черни и монахов-фанатиков!

 Но вы забываете о моих швейцарцах! -- заметил король.

 Ну так, не откладывая дела в дальний ящик, укрепите дворец как следует, государь! -- воскликнула королева-мать. -- Прикажите запереть все двери, разместите солдат с заряженными мушкетами, пододвиньте к окнам пушки и... ждите грозы, которая разразится с минуты на минуту!

 О, -- спокойно возразил король, -- я в данном случае подобен путешественнику, который собирается в дорогу и не думает о том, какая погода будет к вечеру, раз вечером он уже рассчитывает быть под надежным кровом. Лишь бы только днем не было ни грозы, ни дождя... Я разрешаю парижанам к вечеру выстроить баррикады...

 Они не преминут воспользоваться этим разрешением.

 Но только не утром! Потому что, видите ли, я непременно хочу отправиться в Сен-Дени проводить тело брата.

 Государь, -- нетерпеливо перебила его королева - мать, -- ведь в Лувре имеется часовня, где временно положено тело моего возлюбленного сына. Оставьте его пока там! Не покидайте Лувра! Ведь вы можете и не вернуться обратно!

 Швейцарцы откроют мне двери!

 Но кто же будет командовать ими в ваше отсутствие?

 Герцог д'Эпернон. Екатерина пожала плечами и сказала:

 Однако вашему величеству отлично известно, что герцог не отличается особенной храбростью!

 Ну, так в случае нужды Крильон встанет с постели!

 Государь, -- сказал Мовпен, -- не разрешите ли вы и мне вставить свое словечко?

 Говори, милый мой Мовпен, говори!

 Сколько швейцарцев предполагаете вы взять с собою в Сен-Дени?

 Две тысячи.

 Так вот! Что, если бы вы оставили остальных в Лувре и поручили командование ими наваррскому королю?

 Вот именно! -- одобрительно сказала королева-мать. Но Генрих III, покачав головой, возразил:

 Нет, это невозможно! Лига не простит мне этого.

 Я раздавлю лигу! -- заметил наваррский король.

 А папа отлучит меня от церкви! -- вздохнул Генрих.

 Странное дело! -- шепнул на ухо Мовпену Генрих Наваррский. -- Бывают же люди, которые никогда не трепетали перед шпагой и чуть не падают в обморок при виде кропила!

 Однако, -- сказал король, -- вот уже подошли кающиеся монахи. Пора выезжать!

 Государь, -- грустно сказала Екатерина, -- берегитесь!.. На обратном пути вы встретите баррикады!

 У меня имеются швейцарцы, -- упрямо возразил король, для которого в последние дни эти четыре слова представляли собою спасительный ответ на все.