Грешница.
Страница 4

И, сказав это, Рокамболь посмотрел самым вызывающим взглядом на своего начальника.

-- Что же, наконец, нужно, по-твоему, делать? - спросил его сэр Вильямс.

-- Черт побери, да думать о пяти миллионах прелестной Дай Натха.

Эти слова окончательно возбудили деятельность сэра Вильямса.

-- Это верно, - сказал он.

-- Нам нужно торопиться, дядя.

-- Сколько дней тому назад Дай Натха приняла ад?

-- Завтра будет четыре дня.

Сэр Вильямс подскочил на своем месте.

-- Черт побери! - вскрикнул он. - Ты.вполне прав, племянник, что я все позабыл из-за этой ревности, и если только маркиза не умрет в течение этих трех дней, то тогда миллионы Дай Натха отправятся вслед за этими векселями.

-- Итак, дядя, - заметил Рокамболь, - оставим на время Баккара в покое.

-- Да, это нужно так сделать.

-- Кстати, узнала она вас?

-- Нет.

-- А как вы думаете, подозревает она вас?

-- А, ну это совсем другое дело, я ничего не могу сказать ни за, ни против - эта женщина держит себя очень таинственно.

-- Эта таинственность будет скоро разоблачена.

-- Кем?

-- Шерубеном.

-- Положительно... он был у нее уже два раза, и всегда по вечерам.

-- Боже! - воскликнул сэр Вильямс. - В таком случае это ясно, что мы разгаданы.

-- Почему так?

-- Да потому что Баккара, может быть, уже напала на следы дела Ван-Гоп. Неужели ты думаешь серьезно, что она может любить Шерубена?

-- Черт побери! - проворчал Рокамболь. - Об этом нужно подумать.

Сэр Вильямс молчал и сидел задумавшись.

-- Мое мнение, - проговорил он наконец, - что нам необходимо как можно скорее отделаться от Баккара, иначе мы погибли.

-- Аминь! - произнес Рокамболь.

-- Мой милый друг, - начал через несколько минут сэр Вильямс, - ты видишь, что я опять сделался, как ты говоришь, вполне положительным человеком.

-- Вот как, - пробормотал Рокамболь насмешливым голосом.

-- Ну-с, итак, я предполагаю, что нам необходимо поскорее отделаться от Баккара... теперь надо только придумать средство для этого.

-- Средство... да просто - удар кинжала.

-- Это довольно опасно - сперва надо найти для этого опытного человека, так как я предполагаю, что ни я, ни ты не согласишься лично устроить это.

-- Конечно... нет.

-- Затем... убийство Баккара у нее на квартире и убийство Ван-Гоп могут, наконец, заставить полицию взглянуть посерьезнее на эти дела и, быть может, вынудить нас скрыться.

-- Не задушить ли ее?

-- Ну - это тоже неудобно. - Отравить?

-- Да, - ответил сэр Вильямс, кивая головой.

-- Это довольно трудно, дядя.

-- Во-первых, у нас нет ни малейшей возможности действовать в отеле улицы Монсей. Вся прислуга Баккара предана ей.

-- Это подробности.

-- Которые в моих глазах, - ответил Рокамболь, - представляют собой известную важность.

-- Ты забываешь Шерубена.

-- Черт побери, это важно.

-- В каком отношении?

-- Вы думаете о Шерубене, желая воспользоваться его услугами при отравлении Баккара.

-- Да.

-- Напрасно.

-- Почему так?

-- Да потому, что он хочет выиграть свое пари - а если Баккара умрет, то он потеряет пятьсот тысяч франков и попадет в руки графа Артова.

Сэр Вильямс улыбнулся.

-- Ты все еще молод, - заметил он.

-- Однако я говорю чистую правду.

-- Конечно, это могло бы быть правдой, если бы мы имели глупость сказать Шерубену: ваша Баккара стесняет нас, а потому избавьте нас от нее; но ведь можно сделать так, что и Шерубен не будет знать про это.

-- Например, я бы желал знать, как вы это сделаете?

Тогда сэр Вильямс сообщил ему свой план, состоящий в том, чтобы подбавить в флакон с духами несколько капель яду, один запах которого отравляет сразу человека.

-- Ты скажешь Шерубену, - добавил он, - что если она только понюхает из этого флакона, то мгновенно влюбится в него.

-- Вот это отлично, - вскричал Рокамболь, - это великолепная мысль, за которую я приношу вам искреннюю благодарность и дань уважения.

-- Вы хотите говорить о Дай Натха?

-- Да.

-- Не должен ли я побывать у ней?

-- Конечно... я тебя снабжу сейчас же инструкциями. Мы увидим вскоре, какой ужасный план составил этот негодяй.

На другой день после этого, утром, когда Шерубен только что собирался выйти из дому, ливрейный лакей подал ему небольшую записочку.

Молодой человек сел в кресло и, развернув письмо, пробормотал:

-- Это, вероятно, от Баккара!.. Он не ошибся.

"Я довольна вашим поведением, - писала ему молодая женщина, - а в особенности тем, что вы сознались публично в клубе в бестактности вашего пари, а потому я хочу немного вознаградить вас. Сегодня вечером в одиннадцать часов калитка моего сада не будет заперта".

-- Черт побери, - пробормотал опять Шерубен, - хотя это письмо и не подписано, но я вижу в каждой его букве имя Баккара... Мне сдается, что я выиграл пари... и если только граф Артов настоящий дворянин, то он отсчитает мне завтра пятьсот тысяч франков.

И, положив это письмо в карман, он уже собирался выйти из дому, как резкий звонок в прихожей заставил его отложить свое намерение.

-- Я готов держать пари, - подумал он, - что это виконт.

Он был прав: дверь отворилась и вошел Рокамболь. - Здравствуйте, дорогой мой, - сказал он, протягивая руку Шерубену, - как идут дела?

-- Отлично, - ответил самодовольно Шерубен.

Рокамболь улыбнулся и опустился в кресло.

-- А, - заметил Шерубен, - вам, вероятно, нужно поговорить о чем-нибудь?

-- - Да, мой милый.

-- Серьезно?

-- Даже очень... но это дело всего десяти минут... а потом, если вы желаете, мы проедем в Булонский лес.

-- Ион! - крикнул Шерубен. - Оседлай мне лошадь! Грум мгновенно исчез, чтобы исполнить приказание своего господина.

-- Я вас слушаю, - сказал он.

-- Мой милый, - начал виконт, - вы возьмите перо и напишите то, что я вам продиктую.

-- Кому?

-- Маркизе.

-- А!

Шерубен был несколько неуверен в отношении победы над маркизой, которая представлялась ему образцом добродетели.

Он молча подошел к столу и взял перо.

Рокамболь начал диктовать.

"Милостивая государыня! Если бы один из смертных умолял вас ради его жизни и всего того, что только есть для него дорогого в этой жизни, - о том, о чем я вас хочу просить, - вы бы, конечно, не смели отказать ему, так как вы добры, как какой-нибудь ангел".

-- Ну, это довольно чувствительное послание, - заметил Шерубен.

Рокамболь не слушал его и продолжал диктовать: "А между тем я весь дрожу, боясь, что вы откажете тому, кто имел смелость писать вам эти строчки.

Но между тем дело идет не о моей жизни или о моем счастье, а о существе слабом, беззащитном - о женщине - может быть, моей матери..."

-- Постойте! - вскрикнул Шерубен. - У меня есть, оказывается, мать?

-- Кажется, - ответил ему, смеясь, Рокамболь, - пишите.

Шерубен снова взялся за перо.

"Это слабое существо, - продолжал диктовать Рокамболь, - покинуто всеми и останется положительно одно в ту минуту, когда я покину навсегда Европу, - вот почему я вас осмеливаюсь умолять теперь позволить мне видеться с вами завтра в восемь часов вечера у госпожи Маласси. Послезавтра я уезжаю в Гавр, откуда отправлюсь в Индию... Я умоляю вас теперь на коленях исполнить мою просьбу и надеюсь на благородство вашей души".

-- Однако это, право, замечательная мелодрама, - вскричал Шерубен, дописав последнюю строчку этого письма.

-- Это верно, - согласился с ним Рокамболь, - но она произведет все-таки порядочный эффект.

-- Вы предполагаете?

-- Я положительно уверен в этом.

-- Конечно.

-- Но... ведь у меня нет матери!..

-- Да ее и не нужно.

-- Почему?

-- Потому что, как только приедет маркиза, вы броситесь перед ней на колени и скажете ей следующее:

-- А вот, наконец, и ты, мой дорогой ангел, как я счастлив увидеть тебя опять.

-- Маркиза, конечно, не ожидает подобной встречи, а потому будет сильно поражена этим и, вероятно, не станет вам возражать, а вы между тем будете продолжать.

-- О, как я страдаю, когда не вижу тебя... Всякий раз, когда мы расстаемся до нового свидания, мое сердце разрывается на части.

-- Но, - заметил Шерубен, - она уничтожит меня своим взглядом.

-- Ей недостанет времени.

-- Почему?

-- Потому что через стеклянную дверь соседней комнаты будет произведен выстрел, который размозжит ей голову.

Шерубен вздрогнул.

-- О, будьте вполне спокойны, - заметил прехладнокровно Рокамболь, - маркиз Ван-Гоп лучший из всех стрелков, которых я только знаю, и вы можете быть уверены, что он не убьет вас нечаянно.

-- Но, - возразил Шерубен, - когда он убьет свою жену... то и меня будет ожидать та же участь?

-- Нет.

-- Но ведь это так должно быть.

-- Положим... но он поклялся не трогать вас.

-- Это успокаивает меня.

"карета... вы сядете в нее и отправитесь в Гавр, где и подождете меня, а оттуда мы проедемся с вами по Англии.

-- Отлично.

-- Но, кстати, что ваше пари?

-- Тсс! - пробормотал Шерубен. - Сколько мне кажется, то оно выиграно.

-- Как! Вы надеетесь? Шерубен вынул письмо Баккара.

-- Прочтите, - заметил он, подавая, его Рокамболю. Виконт прочел его и возвратил тотчас же назад.

-- Мой друг, - сказал он, - вы не боитесь ловушки?

-- Боже мой! Какой ловушки?

-- Баккара в глубине своей души должна ненавидеть вас... Ведь вы держали об ней пари?

-- Мой милый, - ответил совершенно спокойно Шерубен, - женщины прощают всегда смелость... Баккара сходит с ума от меня.

-- Что же из этого... на вашем месте я бы не надеялся. Фат только пожал плечами.

-- Полноте, - сказал он, - вы не знаете женщин... Если бы Баккара не была искренна и я не произвел на нее впечатление, то она бы не потребовала от меня, чтобы я отказался от этого пари.

-- Итак, она убеждена, что этого пари больше не существует?

-- Конечно. Она хочет сохранить графа и его миллионы... этот граф представляет собой для нее прозу жизни, а я - поэзию ее сердца.

-- Но пари все еще существует?

-- Тайно.

-- И вы надеетесь выиграть пятьсот тысяч франков?

-- Конечно!..

-- В таком случае, - заметил Рокамболь совершенно спокойно, - позвольте мне сделать вам небольшой подарок.

-- Делайте...

и веселому состоянию духа, что бывает очень полезно в таком положении, как ваше!..

-- Конечно, - заметил Шерубен, - и ваш подарок для меня дорог.

-- У меня есть еще один флакон... я вам пришлю его завтра... вы подарите его Баккара как какую-нибудь драгоценность и порекомендуете ей убедиться в том, понюхав этой эссенции... она из одного только женского любопытства понюхает.

-- Вероятно, - заметил, улыбаясь, Шерубен.

-- В особенности, - продолжал Рокамболь, - не нюхайте сами - иначе вы рискуете разоблачить все наши тайны... смотрите же, исполните в точности все, что я вам сказал.

-- Будьте спокойны, но госпожа Маласси?

-- Ее не будет дома... так что вы будете наедине с маркизой... Все это уже отлично обдумано и подстроено-

-- Так!

-- Итак, мой дорогой, - закончил Рокамболь, - отправимся теперь, если вы желаете, в Булонский лес. На обратном пути мы заедем ко мне, и я дам вам этот дорогой флакон.

Молодые люди сошли вниз и, сев на лошадей, отправились, через Елисейские поля, в Булонский лес.

Вечером в этот же день Оскар де Верни отправился в свой клуб... Граф Артов был уже там.

Шерубен раскланялся с ним.

Через две минуты после этого они встретились вместе с ним в курительной комнате.

Шерубен опять поклонился ему.

-- Вы имеете что-нибудь сказать мне? - спросил его вежливо, но довольно гордо граф.

-- Мне хотелось, граф, напомнить вам о нашем пари.

-- Я держу его.

-- Мне вот это-то и хотелось знать, потому что, сколько мне кажется, я выиграю его.

-- А... - заметил совершенно спокойно граф.

Шерубен подал ему письмо, полученное им в этот день утром, и спросил:

-- Даже отлично.

-- Так вы теперь узнаете ее.

-- Нет... вы ошибаетесь, сударь. Шерубен удивился.

-- Как! - проговорил он. - Это не ее рука?

-- Нет, - ответил с глубоким убеждением граф.

-- Но ведь нельзя же сомневаться, что это письмо от нее?

-- Может быть... конечно, она могла, из благоразумия, попросить написать это письмо свою приятельницу или даже просто свою горничную.

Это было так правдоподобно и так походило на женские привычки, что убеждение Шерубена нисколько не поколебалось.

-- Очевидно, - сказал он, - что если Баккара не писала сама, то, по крайней мере, заставила писать за себя.

-- Может быть, - подтвердил опять граф.

-- Итак, вы теперь думаете, что проиграете пари?

-- Ну, нет еще...

-- Как! - вскрикнул удивленный Шерубен.

-- Очень просто... для того, чтобы я это думал, необходимо, чтобы я слышал, как Баккара скажет вам, Шерубену: "Я вас люблю".

-- Но можете ли вы как-нибудь спрятаться у нее?

-- Очень легко... я подкуплю ее горничную и при посредстве ее спрячусь к ней в уборную... Баккара, по всей вероятности, примет вас в своем будуаре.

-- А когда вы услышите это знаменательное слово, то сочтете ли вы пари проигранным с вашей стороны?

-- Да.

-- В таком случае, - заметил нагло Шерубен, - советую вам написать вашему банкиру.

, она ждет меня в девять и, конечно, выпроводит ради вас еще до одиннадцати часов... я возвращусь домой, захвачу с собой пятьсот тысяч франков в банковых билетах и возвращусь потихоньку обратно к ней и спрячусь у нее в уборной... Если Баккара, как вы говорите, действительно любит вас, то вы возвратитесь от нее сегодня с пятьюстами тысячами франков.

Шерубен поклонился.

-- Точно так же я возьму и свои пистолеты, - продолжал граф с таким хладнокровием, что невольно смутил Шерубена, - потому что если Баккара вас не любит и не она писала записку, которую вы мне сейчас показывали, то ваше пари проиграно, и я воспользуюсь своим правом, чтобы убить вас.

Шерубен невольно вздрогнул при этих словах, но так как он глубоко веровал в свою звезду, то быстро оправился от смущения.

-- Вы правы, граф, - пробормотал он и поклонился.

-- Прощайте, - ответил ему граф. Они раскланялись и разошлись.

Граф вышел из клуба и спокойно отправился сначала к себе, а потом к Баккара.

Шерубен вошел в игорную залу, проиграл около двух часов в вист и ровно в половине одиннадцатого встал со своего места и направился к выходу из клуба.

В дверях он столкнулся с Рокамболем.

-- А! - заметил он. - Вы едете, верно, за пятьюстами тысячами франков.

-- Да.

-- Не забудьте только духов, которые я вам дал.

-- Не беспокойтесь.

-- Завтра мне положительно некогда, - добавил Рокамболь, - смотрите же не увлекитесь своим счастием и будьте к назначенному времени у госпожи Маласси.

-- Будьте спокойны, я знаю хорошо свою роль и добросовестно сыграю ее.

-- В эту минуту ваше письмо уже в руках маркизы... Прощайте, но не забудьте, что малейшая ошибка испортит все дело и через сутки вы будете убиты.

-- Знаю, знаю!.. Прощайте.

Рокамболь вошел в клуб, а Шерубен вышел из него. Он отправился пешком до улицы Монсей и пришел туда ровно в одиннадцать часов.

Рука его сжимала склянку с духами, и он уже мысленно считал себя обладателем пятисот тысяч франков.

Прошло около четверти часа, а калитка не отворялась.

-- Тем хуже, - - подумал он, - я звоню. И он действительно позвонил.

Калитка отворилась, и он вошел в дом к той, к которой он нес, сам того не зная, яд, данный ему виконтом де Камбольхом.

Ровно за час перед этим Баккара сидела в кабинете с графом Артовым.

Баккара рассказывала графу про Андреа и его мерзкие дела.

-- Так вы узнали его вчера? - спросил граф.

-- Да, по его взгляду, который он не может изменить... Андреа, - добавила она, - знает или, по крайней мере, должен знать Шерубена, и я уверена, что между ними есть какой-то отвратительный союз.

-- Мы это узнаем, - сказал граф, - так как Шерубен умрет, если он только не выскажет нам всей своей тайны.

В эту минуту раздался звонок. Часы били одиннадцать с четвертью.

-- Это он, - сказала Баккара и указала рукой на свою уборную.

Граф тихо встал, вошел в уборную и запер, за собой дверь.

Жидовочка спала, не раздеваясь, в этой же самой комнате, на диване. Она спала тем странным сном, во время которого Баккара советовалась с ней, как с каким-нибудь оракулом. Оставшись одна, молодая женщина опустилась на кушетку.

Но скоро дверь ее комнаты отворилась, и в ней показался Шерубен.

При виде ею Баккара пожала плечами.

-- Как? - проговорила она. - Вы являетесь сюда без позволенья?

Шерубен невольно вздрогнул, но в эту минуту молодая женщина улыбнулась, и он принял эту улыбку за признак своего будущего торжества.

-- Но, - заметил он, - разве я когда-нибудь ослушивался вас?

-- Но ведь я сказала вам третьего дня, - возразила Баккара, - что я не хочу видеть вас раньше трех дней.

-- Вы очаровательно притворяетесь.

-- Что это? - спросила Баккара.

-- Это мое оправдание.

Она прочла.

-- Да кто же вам это писал?

-- Вы...

-- Я? Никогда!

-- В таком случае вы, вероятно, продиктовали это письмо кому-нибудь, - пробормотал смущенный Шерубен.

Она ничего не ответила, и это-то молчание Шерубен счел за полупризнание и успокоился.

-- В таком случае меня обманули и подшутили надо мной, - сказал он, - а так как я здесь...

-- То и можете остаться, - докончила она за него и опять улыбнулась.

Шерубен почувствовал тогда, что пятьсот тысяч франков находятся уже в его кармане.

-- Положительно, - подумал он, - духи моего друга виконта совершенно не нужны, но раз уже они со мной, то нужно воспользоваться ими.

И при этом он вынул из кармана пузырек с духами.

-- Что это? - спросила Баккара, невольно вздрогнув.

-- Это смиренный подарок, который я повергаю к вашим ножкам, - ответил Шерубен и подал ей герметически закупоренный флакон.

Баккара взяла его и посмотрела на него на свет. - - Что в нем такое? - спросила она.

-- Индийская эссенция, - ответил Шерубен, голос которого невольно дрожал.

-- Для чего она?

-- Для туалета... она распространяет вокруг себя великолепный запах.

-- Это какое-нибудь наркотическое средство, - подумала она, и при этом перед ней встала тень сэра Вильямса.

-- Нужно посмотреть, - проговорила она и, сделав вид, что хочет открыть флакон и понюхать, неожиданно приостановилась и громко сказала: - Однако я положительно забываю свои дела с вами... погодите, я сейчас же вернусь.

И сказав это, она улыбнулась и вошла в свою уборную.

Там сидел граф Артов, перед которым лежали две пары пистолетов.

-- Тсс! - прошептала молодая женщина, указывая на флакон.

Затем она нагнулась к дивану, где спала маленькая жидовочка, и, положив руку на ее голову, сказала:

-- Я тебе приказываю видеть.

Ребенок пошевелился, вытянулся, но не открывал своих глаз. Он спал сном ясновидящих.

-- Смотри, - повторила Баккара настоятельным тоном, - туда, в ту комнату, - и при этом она указала на стену, за которой сидел Шерубен.

Ребенок сделал испуганный жест.

-- Что ты видишь? - спрашивала молодая женщина.

-- Человека, который был в беседке, - ответила маленькая жидовочка.

-- Это верно, - прошептала Баккара, между тем как граф смотрел с немым изумлением на эту сцену.

Затем Баккара сунула флакон в руки ребенка и спросила:

-- Кто мне дал это?

-- Он.

-- Что в нем находится?

Ребенок крепко сжал его в своей руке и, казалось, сосредоточил на нем все свое внимание.

-- О! - прошептала, наконец, с ужасом девочка.

-- Это ликер, который сводит с ума людей.

-- Когда его пьют?

-- Нет, когда нюхают, - ответила, нисколько не колеблясь, молодая жидовочка.

-- Итак, нюхая его, можно потерять рассудок?

-- То есть, - ответил ребенок, - от него делаются очень веселым и выдают все свои тайны.

Баккара и граф были поражены.

-- Спи! - повторила она, кладя ребенка на диван. Затем она простилась жестом с графом и возвратилась в гостиную.

И в это же время граф отворил потайной шкаф, чтобы слышать все, что будет происходить в будуаре.

Баккара, войдя к Шерубену, села около него и сказала:

-- Итак, вы попались в ловушку, дорогой Верни!

И, произнося эти слова, тон ее голоса сделался резок и насмешлив.

Шерубен вздрогнул.

-- Да, - продолжала молодая женщина тем же насмешливым тоном, - если только судить по письму, которое вы только что показывали мне.

-- Но... - пробормотал было Шерубен.

-- Ну-с, продолжайте!..

Замешательство Шерубена увеличивалось все больше и больше. Баккара засмеялась сардонически.

-- Неужели вы могли предполагать, - сказала она, - что довольно бросить два или три притворно чарующих взгляда на женщину, чтобы заставить ее мгновенно влюбиться в вас?

-- Но ведь, - пробормотал он, - вы все-таки дозволили же мне прийти сюда опять.

-- Вы хотите, чтобы я была откровенна? - заметила серьезно Баккара.

-- Господин де Верни, знаете ли вы, почему я не велела моим лакеям выкинуть вас прямо в окно, как бы следовало это сделать с человеком, который осмеливается держать пари о женщине, с дураком и фатом, который, одержав несколько успехов у гризеток, вообразил себе, что у него такой чарующий взгляд, что он сразу обольщает всех?

Обольститель затрепетал.

Баккара уже не смеялась больше, а, наоборот, смотрела на него самым презрительным образом.

Он почувствовал, что его постыдное пари проиграно.

-- Я, - продолжала Баккара, - вместо этого подала вам свою руку и сделала это единственно потому, что я предполагала, что вы раскаетесь... Вы не знаете графа Артова, иначе вы бы никогда не осмелились держать это сумасшедшее пари... Так как, - продолжала Баккара, - он бы вас убил как бешеную собаку, без жалости и без угрызений совести, как какого-нибудь негодяя, который бросает грязью в такую женщину, у которой нет ни брата, ни отца, ни мужа, кто бы мог защитить ее!..

У Шерубена кружилась голова.

-- Итак! - вскрикнул он. - Вы меня не любите? Громкий смех Баккара был ему ответом на этот вопрос.

И затем она презрительно посмотрела на него.

-- Полноте... я... любить вас? Но вы сумасшедший... положительно сумасшедший.

Шерубен сделался чем-то вроде статуи. И тогда-то из уборной отворилась дверь, и в ней показался граф Артов.

При виде его Шерубен громко вскрикнул и попятился к двери будуара.

Но Баккара мгновенно загородила ему дорогу.

-- А, а! - проговорила она, - ведь пари все-таки держалось... вы даже более подлы, чем я думала, вы сделали из своей любви ремесло и позволили себе оценить меня в пятьсот тысяч франков!..

У графа в руках был пистолет... он молча подошел к Шерубену, холодно посмотрел на него и сказал ему таким тоном, который ясно показал Шерубену, что его ожидает.

-- Милостивый государь, я принес с собой пятьсот тысяч франков, которые я бы заплатил вам. Вы проиграли ваше пари и, конечно, найдете весьма естественным, если я потребую от вас буквального исполнения нашего контракта. Я вас сейчас убью...

За час перед этим элегантный виконт де Камбольх отправился к Дай Натха Ван-Гоп.

Улица, в которой жила мисс Ван-Гоп, была совершенно пустынна, так что когда он остановился у калитки отеля, можно было подумать, что он необитаем.

Лакей, ехавший с виконтом, проворно соскочил с своего места. Виконт позвонил.

Калитка сейчас же отворилась, и Рокамболь спросил по-английски: "Дома барыня?"

Мисс Дай Натха Ван-Гоп была внучкою старых набобов и решалась одеваться по-европейски только в самых редких случаях.

Рокамболь заметил, что она была необыкновенно бледна и слаба.

Только одни ее глаза горели огнем, почти что лихорадочным. Она немного привстала и подала ему руку.

-- Ах, мой друг, - сказала она, - я уже думала, что вы оставите меня умирать.

На губах молодого человека показалась улыбка.

-- Что за вздор! - заметил он.

-- Ведь сегодня пятый день, - продолжала она, - еще сорок восемь часов, и меня не будет на этом свете, если я не приму настоя голубого камня.

-- Вы примете его.

-- Когда?

-- Завтра.

-- Так это случится завтра?

-- Да, - сказал Рокамболь, кивая утвердительно головой.

-- Боже, как я боялась все это время! - продолжала Дай Натха. - Я думала, что вы слишком преувеличиваете силу и могущество вашего друга.

Под этим последним она подразумевала сэра Вильямса.

Рокамболь взглянул на нее и увидел, что во всей ее фигуре проглядывает полное утомление, выказывающее вполне ясно первые симптомы отравления.

-- Гм, - подумал он, - если мы еще промедлим хоть несколько часов, то может случиться, что мы совсем лишимся этого индийского перла и пяти миллионов.

Затем он уже громко добавил:

-- Право, будьте спокойны, все уже готово, и маркиза погибнет безвозвратно.

Ревность несколько воспламенила Дай Натха.

-- Да вы это и узнаете, тем более что мы не можем обойтись без вас.

-- Говорите, я вас слушаю.

-- Во-первых, - начал Рокамболь, - вы напишете маркизу Ван-Гоп.

Дай Натха встала и позвонила.

-- Перо! - приказала она вошедшему слуге.

-- Я жду, - заметила она, садясь за письменный стол. Рокамболь продиктовал: "Друг мой, приезжайте ко мне сегодня вечером... к сожалению, вы убедитесь, что я умею держать свои обещания".

-- Это все?

-- Да!

Дай Натха подписалась.

Рокамболь взял от нее эту записку.

-- Она будет завтра утром у маркиза Ван-Гопа, - сказал он. - Завтра в половине седьмого я буду здесь с человеком, который должен играть главную роль в вашем салоне.

-- А больше вы ничего мне не скажете?

-- Ничего, - ответил сухо Рокамболь, прощаясь с индианкой.

-- Прощайте, - проговорила она, - и не забывайте, что теперь моя жизнь находится в ваших руках.

-- Милейшая особа, - подумал между тем Рокамболь, уходя от нее, - если бы дело шло только о твоей жизни, то это не очень беспокоило бы меня, но твои пять миллионов стоят вполне того, чтобы мы спасли тебя.

От Дай Натха виконт де Камбольх проехал к госпоже Маласси, которую Вантюр еще утром предупредил, что вечером у нее будет гость.

-- Вот, - сказал Вантюр, вводя к ней Рокамболя, - то лицо, которое вы ждете.

Вдова вспомнила, что она уже видела виконта у маркизы.

Рокамболь раскланялся с ней и выслал Вантюра. Вантюр немедленно исполнил его приказание, а Рокамболь преспокойно сел себе в кресло.

Маласси молча поклонилась.

-- Я приехал, - продолжал Рокамболь, - потребовать от вас услуги, платой за которую будет ваш брак с герцогом де Шато-Мальи.

Мадам Маласси задрожала и вообразила, что, вероятно, за такую высокую плату от нее потребуют чего-нибудь невероятного.

-- Я вас слушаю, - сказала она покорно.

-- В таком случае будьте добры и напишите то, что я вам сейчас продиктую.

Вдова встала и села за письменный стол.

"Милая моя, - диктовал Рокамболь, - Шерубен непременно хочет видеть вас сегодня вечером, так приезжайте в восемь часов ко мне, чтобы утешить этого ревнивца, который только и мечтает о дуэли, чтобы иметь возможность убить вашего мужа".

Мадам Маласси подняла голову.

-- Но, - заметила она, - ведь, право, это глупо!..

-- Только пишите - остальное вы поймете потом, - заметил Рокамболь и продолжал диктовать.

"Я в семь часов не буду дома и отпущу Вантюра. Приезжайте ровно в восемь, но не забудьте закрыться хорошенько. Фанни примет вас и сходит за противным американцем... Видите, как я люблю вас".

Мадам Маласси покорно писала.

-- А теперь. - продолжал виконт, - потрудитесь подписаться.

Она подписалась.

Рокамболь взял записку и положил ее к себе в бумажник.

-- Милостивая государыня, - сказал он, - тогда, несколько дней тому назад, вы могли еще отказаться от услуг вашего управляющего, но теперь это уже поздно... тут дело идет не только о вашем браке, но и о вашей жизни.

-- Жизни!

-- Да, - ответил Рокамболь и сказал ей, что она должна будет умереть, если только не будет исполнять того, что от нее потребуют.

Результатом совещания с ней было то, что Маласси немедленно поехала к маркизе Ван-Гоп и упросила ее приехать к ней завтра в восемь часов вечера.

семь часов вечера.

Маркиз сделал духовное завещание, которым завещал все свое имущество, в случае его смерти, городу Амстердаму, и отправился к Дай Натха.

Индианка приняла его и рассказала ему, что будто бы его жена влюблена в известного обольстителя всех красавиц легкого поведения - по имени Оскар де Верни, носящего также имя Шерубена-очарователя, и что она изменяет своему мужу при помощи госпожи Маласси, в доме которой и живет Шерубен. В доказательство своих слов она позвала Вантюра, который подтвердил ее слова, и показала уже известное нам письмо Маласси. написанное этой последней под диктовку виконта де Камбольха.

-- Ну. а теперь, - сказала она, - вы все еще будете сомневаться?

-- Я хочу видеть... видеть их обоих! - вскричал маркиз.

-- Идите за этим человеком... вы увидите этого Шерубена на коленях перед вашей женой.

-- Хорошо, - сказал маркиз, - я иду - час наказания наступил.

-- О! яд... яд действует... торопитесь, Эркюль... мне кажется, что я умру.

-- Вот голубой камень, - проговорил маркиз, бросив к ногам индианки кольцо. - Я всегда успею убить тебя, если ты солгала.

Маркиз все еще сомневался, не допуская мысли, чтобы его жена обманывала его.

-- Ну, идем, негодяй, - сказал он, следуя за Вантюром, - и читай свою предсмертную молитву, потому что я убью тебя, если ты только солгал.

И маркиз вышел, между тем как Дай Натха собирала свои последние силы, чтобы достать кольцо, камень которого должен был возвратить ей жизнь.

Вантюр привез его к дому Маласси и спрятал его в уборной вдовы.

-- Барыни нет дома, - сказал он, - и она не воротится раньше ночи... Теперь я вам более не нужен?

Маркиз молчал.

Он сел в уборной и положил перед собою заряженные пистолеты и стал ждать прибытия маркизы Ван-Гоп, решив убить ее и ее соблазнителя.

-- Надо ускользнуть, - подумал Вантюр, уходя, - а этот бедняга Шерубен и не подозревает того, что ему придется отправиться вслед за маркизой!.. Одним червонным валетом будет меньше и одной частью больше в нашем дивиденде в сумме пяти миллионов.

На пороге калитки Фанни ждала маркизу, чтобы вести ее на смерть.

Возвратимся теперь опять назад.

Шерубен задрожал всеми членами, когда к нему подошел граф Артов, и бросил на него умоляющий взгляд.

Граф медленно поднял пистолет и хотел уже спустить курок, как Шерубен бросился в ноги к нему и, ползая на коленях, умолил о прощении.

-- Хорошо, - сказала Баккара, - ты будешь прощен, но только с условием, что ты расскажешь нам всю правду о том, что есть общего между тобой и маркизой Ван-Гоп?

-- О! - прошептал радостно он. - Я сделаю все, что вы только прикажете, но только пощадите меня.

Баккара сделала знак графу, который тотчас же опустил свой пистолет.

-- Да... да, - бормотал Шерубен, - - я расскажу все, но вы защитите меня от них, иначе они убьют меня!..

-- Кто они?

-- Червонные валеты.

-- Я не ошиблась, - вскричала Баккара, - - берегись, если ты только утаишь хоть одно слово, то ты ничем тогда не спасешь своей жизни.

-- Я все скажу, - пробормотал Шерубен.

И рассказал все, что знал: о червонных валетах и о том, что они делают, и какую он играл роль в деле с маркизой Ван-Гоп, и о пятимиллионном вознаграждении индианки...

-- Но кто же начальник этого общества? - настаивала Баккара.

-- Не знаю, - ответил Шерубен, - об этом знает только виконт де Камбольх.

-- Хорошо, - проговорила молодая женщина, - мы проверим твои слова.

Шерубен встал тогда, думая, что он уже спасен.

-- Ты исполнил одно, - заметила Баккара, - исполни же и другое.

-- Все, что вы хотите!..

-- Что это? - спросила она, показывая на флакон.

-- Одуряющее вещество!..

-- Не яд ли это?

-- В таком случае мы это узнаем сейчас же... Я сделаю опыт над тобою.

Шерубен, не предполагавший никогда, что Рокамболь подсунул ему яду, с радостью согласился испытать на себе эти духи и таким образом спасти свою жизнь.

-- Если бы это был яд, - думала Баккара, - то Сара, вероятно, сказала бы мне об этом, а она только говорила, что эта жидкость лишает рассудка, так пусть же этот человек будет хоть этим наказан. Она подала флакон Шерубену и сказала:

-- Откупорь его и понюхай несколько минут. Шерубен молча повиновался, предполагая, что в флаконе находится одуряющая наркотическая жидкость.

Он и не подозревал, что вдыхает смерть.

Затем Баккара оделась и, оставив его под надзором графа Артова, велела подать карету и поехала к маркизе Ван-Гоп.

Когда она приехала туда, то маркиза уже давно спала.

Баккара позвонила и передала лакею, который отворил ей дверь, что она просит разбудить маркизу, так как ей нужно сообщить маркизе одно очень серьезное дело.

Маркиза приняла Баккара, которая передала ей о всех кознях, которых она была жертвой, и, посвятив ее во все подробности дела, увезла ее к себе.

Когда маркиза Ван-Гоп и Баккара вернулись в отель на Монсейскую улицу, то Шерубен лежал, растянувшись на полу, лицом к земле.

Баккара предположила, что граф убил его, и громко вскрикнула.

Граф сразу понял ее и сказал:

-- Это не я, а сам Бог!

И при этом он рассказал, что после ее ухода и под влиянием яда Шерубен предался особенной неудержимой бешеной веселости, вслед за которой наступило полное изнеможение. Стих прекратился, и Шерубен впал в какое-то ужасное оцепенение.

-- Так он умер? - спросила Баккара.

-- Умрет через несколько часов.

Тогда Баккара обернулась к маркизе, онемевшей от ужаса и отвращения.

-- Маркиза, - сказала она ей, - человек этот оскорбил нас обеих, но он умирает... помолимся за его душу.

Обе женщины стали на колени и начали читать отходную, и дневной свет застал их все в том же положении около тела Шерубена-очарователя, который умер, не придя в разум.

Мы оставили маркиза Ван-Гопа в комнате, куда его спрятал Вантюр.

Преступник, ожидающий, что за ним придут, чтобы везти его на эшафот, вероятно, не испытывал таких страшных мук, какие испытывал теперь маркиз, оставшись один с пистолетом в руках.

Он пришел сюда, чтобы убить... убить женщину, которую он так любил в продолжение двенадцати лет.

У маркиза на лбу выступил холодный пот.

Между тем в его душе все еще оставалась надежда на то, что она, может быть, еще не придет.

Каждый шум на улице вызывал у него нервную дрожь.

Вдруг раздались на лестнице чьи-то шаги.

Маркиз судорожно сжал пистолет.

Дверь отворилась, и вошла - женщина... но это не была маркиза.

Это была Фанни, бывшая горничная Баккара, преданная всей душой и телом сэру Вильямсу и которую червонные валеты поместили у мадам Маласси.

Она села к камину и развалилась на кушетке с непринужденностью герцогини.

Вероятно, она знала, что маркиз видит ее.

-- Что за мучение! - ворчала она довольно громко, - ждать ежедневно, как барынина приятельница является на свидание со своим милым дружком... Признаюсь, что со стороны моей барыни крайне глупо и позорно уступать свой дом для подобных свиданий. Пусть она сегодня придет сюда одна... на дворе настоящий собачий холод.

Маркиз пришел в необыкновенную ярость, услышав этот циничный разговор: итак, тайна его позора была в руках горничной, как уже была в руках лакея... и в его душе разбилось и исчезло последнее чувство жалости, которое он все еще питал к той, которую он так любил в продолжение целых двенадцати лет.

Спустя четверть часа после этого на лестнице снова раздались шаги.

-- Ну, - громко сказала горничная, - вот и маркиза. И при этом она встала и приняла почтительное положение, но, обернувшись назад, Фанни невольно вздрогнула и отступила назад как бы перед каким-нибудь привидением. Это была не маркиза!

Вошедшая женщина была высокого роста, закутанная в большой плащ.

Маркиз никогда не видал ее.

Это была Баккара.

-- Здравствуй, Фанни! - проговорила она спокойно. Фанни поклонилась и отступила еще дальше от нее.

-- Гм, кажется, ты боишься меня, крошка! - заметила, смеясь, Баккара.

-- Нет... - пробормотала она.

-- Ты, как я вижу, не ждала меня?

-- Я думала, что вы уже умерли.

-- Это все может быть.

Фанни вздрогнула.

-- Но ведь и мертвые возвращаются... и кулаки у них здоровее живых. (И при этом она дернула так за руку Фанни, что та невольно вскрикнула от боли. Баккара опять рассмеялась.)

-- Ты из этого можешь заключить, что я хотя и привидение, но, однако, все еще сильна по-старому... Садись, мне надо поговорить с тобой.

Фанни дрожала всем телом и не садилась.

-- Ну, - повторила Баккара, - садись и поговорим. Сказав это, она толкнула ее в кресло.

-- Что вам угодно от меня? - шептала испуганная горничная, вспомнив с ужасом о той страшной ночи в сумасшедшем доме, когда Баккара чуть не убила ее.

-- Мне нужно поговорить с тобой, - сказала Баккара и пристально посмотрела ей прямо в лицо.

-- Что ты тут делаешь?

-- Жду барыню.

-- Врешь.

Баккара произнесла это слово твердо и холодно.

-- Врешь! - продолжала она. - Твоя барыня уехала и воротится только ночью.

Фанни хотела отделаться наглостью.

-- Что же это за приятельница? Фанни колебалась.

Баккара расстегнула лиф своего платья и вынула оттуда кинжал с резною ручкою.

-- Узнаешь его или нет? - сказала она. Фанни приподнялась и хотела бежать, но сильная рука

Баккара удержала ее на месте.

-- Ну, отвечай же.

-- Маркиза Ван-Гоп.

-- А!.. Помни, что если ты солжешь хоть одно слово, то тебя ожидает смерть.

-- Черт побери! - подумала горничная. - Не умирать t же мне в самом деле из-за них... я лучше скажу все!..

И она рассказала тогда все, что устраивал сэр Вильямс, чтобы доказать виновность и измену маркизы Ван-Гоп.

Фанни не колебалась и созналась во всем, не упустив ни одной из подробностей плана презренного Андреа.

Наконец, она протянула руку к уборной и. добавила:

-- Маркиз, ее муж, - там.

Баккара встала, чтобы отворить дверь в уборную, но она отворилась сама, и на пороге ее появился маркиз Ван-Гоп.

Баккара подошла к нему.

-- Милостивый государь, - сказала она, - довольны ли вы подобным оправданием маркизы в ваших глазах или вы хотите еще доказательств?

Маркиз молчал - на его глазах видны были слезы.

-- Едемте со мной, - проговорила тогда Баккара, - и вы будете вполне удовлетворены...

В то время как все это происходило у госпожи Маласси, в отеле Дай Натха совершалась ужасная драма.

Хотя она невыразимо страдала, но уверенность в целебную силу синего камня придавала ей силу и твердость.

Прошло около десяти минут, а вода все не окрашивалась синим цветом.

Дай Натха сделалось страшно... Она боялась умереть, прежде чем вода получит целебную силу противоядия.

С отъезда маркиза прошло уже три часа... она страдала невыносимо.

Но вдруг в гостиной раздались шаги...

-- Это он, - подумала она.

Но портьера приподнялась, и в комнату вошел человек, которого она прежде никогда не видала. Это был граф Артов.

-- Сударыня! - сказал граф. - Вы напрасно ожидаете, что этот камень разойдется... это простая бирюза!

Дай Натха дико вскрикнула.

маркизу Ван-Гоп.

Маркиза предложила спасти ее от смерти. Но Дай Натха сперва долго отказывалась и только тогда согласилась, когда в комнату к ней вошли маркиз и Баккара.

-- Проси прощенья, - сказал ей маркиз, - и ты будешь спасена.

-- Простите! - прошептала побежденная индианка. Маркиз взял стакан и уже хотел поднести его к губам умирающей, но Баккара остановила его.

-- Нет, - сказала она, - погодите!.. Если эта женщина хочет жить, то пусть она укажет нам людей, которым она обещала эти пять миллионов.

-- Как их зовут? - настаивала Баккара.

-- Одного из них - де Камбольхом.

-- О, я убью его, - прошептал маркиз.

-- Другого... другого! - повторяла Баккара, надеясь хоть теперь услышать проклятое имя - сэра Вильямса. - Скорей... другого, начальника!

-- Имя... имя его?

Дай Натха открыла рот и, вероятно, хотела произнести имя этого недосягаемого демона, но голос ее прервался, и она протянула руку к питью...

-- Имя его... имя его? - все еще спрашивала Баккара. Дай Натха сделала последнее усилие, чтобы взять стакан, потом громко вскрикнула и упала мертвою...

Баккара ждала слишком долго, яд действовал быстрее ее, и Дай Натха унесла в могилу разгадку этой страшной загадки - имя этого человека, которому, казалось, покровительствовал сам адский гений - дух зла.