Автор: | Поуп А. |
Категория: | Поэма |
Связанные авторы: | Микушевич В. Б. (Переводчик текста) |
Александр Поуп
Похищение локона
Ироикомическая поэма
(Перевод В. Микушевича)
Госпоже Арабелле Фермор
Мадам,
Напрасно было бы отрицать, что я усматриваю некоторую ценность в данном произведении, посвящая его вам. При этом именно вы, надеюсь, подтвердите: оно преследовало единственную цель: развлечь немногих молодых леди, чей здравый смысл и чувство юмора достаточны для того, чтобы посмеяться не только над маленькими неприметными причудами их пола, но и над своими собственными. Однако, облеченная таинственностью, поэма слишком скоро распространилась в свете. Поскольку книгопродавцу был предложен ее несовершенный вариант, вы были так добры, что, снизойдя к моим интересам, согласились на публикацию другого, более верного: я не мог не пойти на это, лишь наполовину осуществив мой замысел, так как полностью отсутствовала машинерия, необходимая для цельности.
Машинерия, мадам, - термин, изобретенный критиками, дабы обозначить роль, которую играют в поэме божества, ангелы или демоны, ибо древние поэты в одном отношении уподобляются многим современным леди: как бы ни было тривиально действие само по себе, они всегда выдают его за крайне важное. Такую машинерию я решил построить на весьма новом и странном основании, использовав учение розенкрейцеров о духах.
Я знаю, как неуместны мудреные слова в присутствии леди, но поэту так свойственно стремиться к тому, чтобы его произведения были поняты, в особенности вашим полом, что я уповаю на ваше позволение объяснить вам два или три сложных термина.
Розенкрейцеры[1] - это сообщество, сведения о котором надлежит мне предоставить вам. Наилучшим образом, насколько я могу судить, повествует о них французская книга, называемая «Le Comte de Gabalis»[2], столь напоминающая роман своим заглавием и объемом, что многие представительницы прекрасного пола по ошибке и посчитали ее таковым. По мнению этих господ, четыре стихии обитаемы духами, которых они именуют сильфами, гномами, нимфами и саламандрами. Злонамеренные проказы - излюбленная забава гномов или демонов земли, зато едва ли возможно вообразить существа более благожелательные, чем сильфы, обитатели воздуха. По словам розенкрейцеров, все смертные могут наслаждаться интимнейшей близостью с этими нежными духами, пока выдерживается условие, ничуть не обременительное для каждого истинного адепта: соблюдение непоколебимого целомудрия.
Что касается последующих песен, все события в них так же невероятны, как видение в начале и превращение в конце (единственное исключение - утрата вашего локона, о чем я упоминаю с неизменным почтением). Человеческие существа в поэме так же баснословны, как воздушные, а образ Белинды в его нынешней версии не уподобляется вам ни в чем, кроме красоты.
Даже если бы моя поэма обладала всеми совершенствами вашей особы и вашего разума, я не смел бы надеяться, что она приобретет в свете репутацию хотя бы наполовину столь безупречную, как ваша. Но какова бы ни была ее судьба, моя судьба осчастливила меня поводом заверить вас в том, что я искреннейший ваш почитатель, мадам,
ваш покорнейший, смиреннейший слуга
А. Поуп
Nolueram, Belinda, tuos violare capillos;
Sed juvat, hoc precibus me tribuisse tuis.
Mart.[3]
Песнь I
Опаснейшую даже в пустяках, |
Пою; мне, Муза, Кэрил дал совет |
Избрать столь незначительный предмет, |
И не отвергнет Кэрил строк моих, |
Когда Белиндой вдохновлен мой стих. |
Неужто кавалер когда-нибудь |
Отважился на даму посягнуть? |
Неужто кавалер отвергнут был - |
Не странно ли - за благородный пыл? |
Неужто крепнет столь великий гнев, |
Столь нежными сердцами завладев? |
Луч солнца робко глянул из-за штор, |
Чтобы его затмил ответный взор; |
Собачки в полдень стряхивают сон, |
И любящий не спал, но пробужден; |
Слышны звонки, домашних туфель стук |
И репетиров серебристый звук. |
Белинда спит, примяв головкой пух; |
Ей грезу продлевал хранитель-дух; |
Велел явиться утреннему сну; |
И как придворный щеголь, ей предстал, |
Ей на ухо как будто зашептал |
И спящую рассказами увлек, |
Что подтверждал румянец нежных щек: |
«Покуда ты, прекрасная, жива, |
Воздушные с тобою существа. |
Когда виденья над тобой парят, |
А нянька и священник говорят |
Об эльфах, о травинках завитых, |
О серебре волшебном, о святых |
И непорочных девах, чей расцвет |
Архангельских сподобился бесед, |
Внимай и верь, свое значенье знай: |
Превыше всех земных явлений рай. |
Иные знанья не для всех людей, |
А разве что для дев и для детей: |
Невинность верит вместе с красотой, |
Не сомневаясь в истине святой. |
[4] |
Вокруг тебя незримые крыла; |
В театре, в парке стража при тебе; |
Сопутствуют они твоей судьбе, |
Эскортом легким в воздухе служа; |
Что по сравненью с ними два пажа! |
И нам случалось прежде вам под стать |
В прекрасном женском образе блистать, |
Но мы преодолели гнет земли |
И свой удел воздушный обрели, |
Хотя, дышать навеки перестав, |
Мы все же сохранили женский нрав; |
За суетой житейскою следим, |
И, не играя, в карты мы глядим. |
Охочие до золотых карет, |
Мы любим ломбер[5], любим высший свет, |
Но на земле, гордынею греша, |
Спешит в стихию прежнюю душа. |
Огонь красоткам вспыльчивым сродни, |
Стихия чая, зыбкая вода |
Чувствительных влечет к себе всегда. |
Был в здешней жизни злючкой каждый гном, |
Взыскующий отрады лишь в дурном; |
И в воздухе шалунья весела; |
Став сильфом, ценишь легкие крыла. |
Знай, принимает сильф участье в той, |
Чья красота в союзе с чистотой. |
Дух может в разных образах играть, |
Свой пол и облик может выбирать. |
Кто девушку способен уберечь |
На маскарадах от опасных встреч, |
Когда коварный шепот или взгляд |
Ей наслажденье, кажется, сулят, |
Когда чарует музыка, дразня, |
А в танце жар нежнейшего огня? |
О чести говорить - обычай ваш, |
Но только сильф - для девы верный страж. |
К прелестницам, чей нрав лукав и крут, |
Внушают им надежду на успех |
И презирать велят при этом всех. |
Мечтаньями взволнован праздный мозг; |
Им герцоги мерещатся и лоск, |
Гербы, короны, титулы, размах, |
И „ваша милость" слышится в ушах; |
Так приучают гномы чаровниц |
Кокетливо смотреть из-под ресниц, |
Румяниться, смущаться напоказ, |
Повес прельщать игрой сердец и глаз. |
Сильф женщину беспечную блюдет, |
Сквозь лабиринты бережно ведет, |
В круженье роковом неутомим, |
Прогнать готов один каприз другим. |
Но соблазнит ли деву первый фат, |
Не будь другого, кто приманке рад? |
Попал бы Флориан девице в тон, |
Когда бы ручку ей не жал Дамон? |
Так движут сердцем разные мечты, |
Между собой враждуют парики, |
Кареты, кавалеры, темляки, |
А люди легкомыслием зовут |
Прилежных сильфов хитроумный труд. |
Я сильф, я прозываюсь Ариель; |
Тебя хранить - моя святая цель. |
Открыла в небе мне твоя звезда: |
Тебе грозит ужасная беда, |
Пока, минуя строй миров и стран, |
Еще не село солнце в океан; |
Хоть небеса скрывают, как и где, |
Остерегайся: нынче быть беде. |
Хранитель твой, тебе я подал знак: |
Мужчина для тебя - заклятый враг». |
Смолк сильф, и песик сонную лизнул, |
Как будто язычком он сон спугнул; |
Белинда, ты, когда не лжет молва, |
Увидела записочку сперва; |
Спросонья ты прочла любовный бред, |
А туалет открыт уже для глаз |
В мистическом расположенье ваз, |
И нимфа в белом пробует заклясть |
Косметики таинственную власть, |
А в зеркале чарующий двойник |
Опять перед красавицей возник, |
И послушница, рвением горя, |
Священнодействует у алтаря, |
Находит лучшие среди даров, |
Среди преподношений всех миров, |
Покров благоговейно создает, |
Который блеск богине придает. |
Там ярко заблистал индийский клад, |
Здесь веет аравийский аромат. |
Слон с черепахой как бы заодно, |
Им сочетаться в гребнях суждено.[6] |
Уместен каждый, кажется, предмет: |
Булавки, бусы, Библия, букет. |
Испытаны доспехи красоты, |
Улыбка может покорять сердца |
Небесным обаянием лица. |
Румянец может вспыхнуть горячей, |
И наготове молнии очей. |
Прилежным духам некогда плясать, |
Им нужно чаровницу причесать; |
Прелестницу рой сильфов одевал, |
А Бетти удостоилась похвал. |
Песнь II
Не столь блистательно светило дня |
Над морем синим в пурпуре огня, |
Как нежная соперница его |
На Темзе, где восторг и торжество. |
Хотя не счесть красавиц в этот час, |
С нее одной никто не сводит глаз. |
Крест, украшенье девственных грудей, |
Поцеловал бы даже иудей. |
Ум светится в глазах; он, словно взор, |
Неуловим, рассеянный, и скор; |
Но в ней ни для кого надежды нет. |
Ее глаза, как солнце, светят всем, |
Как солнце, не прельщаются никем; |
Скрывает красота любой порок. |
В ней усмотреть пороки кто бы мог? |
И если есть грехи у красоты, |
Едва взглянув, о них забудешь ты. |
Для смертного угроза из угроз |
Два локона среди ее волос. |
Из них прическу каждый завершал |
И мрамор шеи белой украшал. |
Тем самым уготовила судьба |
Нежнейшие тенета для раба. |
Для птиц и рыб волосяная снасть - |
Коварная жестокая напасть. |
Героев, чей могучий дух высок, |
Нередко губит женский волосок. |
Барон завороженный воспылал, |
Он локонов роскошных пожелал; |
Похитить или силою отнять. |
Любовь обманом учит побеждать, |
Насильника готова награждать. |
Еще сияла в небесах заря, |
Когда барон подобье алтаря |
Из дюжины французских книг сложил; |
Так он любви по-своему служил; |
Намеренный почтить ее всерьез, |
Перчатки и подвязки преподнес; |
Трофеями былых любовных встреч |
Он жертвенный костер сумел разжечь; |
Пав ниц перед костром, просил барон |
Сокровище, которым покорен; |
Отчасти внять изволили вдали, |
А лишний пепел ветры унесли. |
Меж тем скользил кораблик расписной, |
Играя с набегающей волной; |
Музыка раздается средь небес: |
Повеял звук и в тот же миг исчез. |
Всем радостно: Белинда весела! |
Лишь сильф тревогу чувствует в груди: |
Произойдет беда, того гляди! |
И жителей воздушных он созвал, |
И паруса крылами овевал |
Небесный сонм, как будто ветерки |
Шептались над просторами реки, |
И в золоте летучем облаков |
Чуть схожие с крылами мотыльков, |
Тонули невесомые крыла, |
Невидимые плавали тела, |
Облечены в сияющую ткань, |
Как будто небо воздает им дань |
И чередует разные цвета, |
Чтобы меняла краски Чистота, |
Как будто машет в воздухе крыло, |
Чтоб тело новый блеск приобрело. |
На духов Ариель тогда взглянул, |
На мачту золоченую вспорхнул |
Жезл голубой подняв, заговорил: |
«Сильфиды, сильфы, эльфы, сонмы фей! |
Приказываю речи внять моей. |
У духов тоже разные чины, |
И сферы вам предопределены; |
Одним из вас вверяется эфир, |
Где вечный свет и бесконечный пир; |
Иные направляют бег планет |
В пространстве горнем, где пределов нет. |
Грубее те, кто при луне в ночи |
Сопровождают звездные лучи, |
А также те, кого питает мгла, |
Кто погружает в радугу крыла, |
Кто стряпает бураны, студит лед, |
Кто летом теплый дождь на ниву шлет, |
А некоторым вверен род людской |
С величием и суетой мирской; |
Из этих духов самый главный тот, |
Кто трон британский бдительно блюдет. |
Приятным занимаемся трудом; |
Мы пудру защищаем от ветров, |
Хранители пленительных даров. |
Мы похищаем краски у цветка, |
И радуга от нас недалека, |
И нам дано присвоить на лету |
Все то, что украшает красоту, |
А иногда внушить ей вещий сон, |
Чтобы меняла вовремя фасон. |
Боюсь я, черный день грозит красе, |
Которой служим преданно мы все; |
Угрюмый рок во тьме ночной таит, |
Какое ей несчастье предстоит. |
Коснется ли невинности позор, |
Окажется ли с трещинкой фарфор, |
Честь пострадает или же парча? |
Вдруг нимфа потеряет сгоряча |
Браслет или сердечко на балу? |
Вдруг песик Шок преставится в углу? |
Вверяем Зефиретте веер мы, |
Брильянте серьги, капельки росы, |
А Моментилле вверены часы, |
Крисписсе - локон, сладостный залог, |
Мне, Ариелю, остается Шок. |
По меньшей мере, сильфов пятьдесят |
Пускай за юбкой пристально следят. |
Китовый ус и даже сталь[7] никак |
Не защитят от яростных атак. |
Способна разве только наша рать |
Серебряный рубеж оберегать.[8] |
Кто в небреженье будет уличен; |
Тот во флаконе будет заточен; |
Мученья сильфу грешному грозят, |
Преступника булавками пронзят; |
Он в щелочном потонет озерке, |
В игольном настрадается ушке; |
В камедь или в помаду попадет, |
Его покроет вяжущая мазь, |
Он, как цветок, поблекнет, истомясь. |
И в колесе вращающемся он |
Завертится, как новый Иксион;[9] |
На шоколадном сварится пару, |
Окоченеет на морском ветру». |
Сказал, и духи, глянув ей в лицо, |
Образовали вкруг нее кольцо; |
Кто лабиринт волос ее стерег, |
Кто занял пост на искорках серег, |
И, устремляя в будущее взгляд, |
Все в страхе ждут, что судьбы породят. |
Песнь III
Вблизи цветущих радостных лугов |
Взор Темзы, не минуя берегов, |
Пленяется дворцом, который горд |
Названием бессмертным Хэмптон-Корт.[10] |
Здесь на виду судьба держав и лиц, |
Падение тиранов и девиц. |
Советам внемлет и вкушает чай. |
Приветил нимф и кавалеров двор, |
И завязался общий разговор, |
Который и порхает и скользит, |
Кто вспоминает бал, а кто - визит; |
Кто королевой мудрой восхищен, |
Кто ширмою индийскою прельщен; |
Других чернят и выдают себя, |
Чужие репутации губя. |
Находят и в немом кокетстве смак, |
Смеясь, мигая, нюхая табак. |
А между тем к закату солнце шло, |
Хоть при косых лучах еще светло. |
Опаздывают судьи на обед, |
И обвиняемым пощады нет. |
Купца домой ведет привычный путь, |
И можно камеристкам отдохнуть. |
Белинда жаждет проявить в бою |
Отвагу несравненную свою, |
Двух рыцарей, вступающих в борьбу. |
Три воинства числом по девяти[11] |
Готовы бой отчаянный вести. |
Грех сильфам оставаться не у дел, |
На каждой важной карте дух сидел; |
Достался Ариелю матадор,[12] |
Распределил места незримый хор; |
Угодно бывшим дамам неспроста |
Предпочитать престижные места. |
Четыре выступают короля, |
Явить свои усы благоволя; |
Четыре королевы; в чьих руках |
Власть, нежно воплощенная в цветках; |
Валеты, тоже четверо, средь карт, |
Носители острейших алебард; |
Выходит вся сверкающая рать |
На бархатное поле воевать. |
Белинда, взор метнув поверх стола, |
«Пусть будут пики - козыри», - рекла. |
Отважных мавров, коих битвы ждут. |
Спадильо в наступление пошел, |
Два козыря пленил, очистив стол; |
Исполненный победоносных сил, |
Манильо славный многих покорил. |
Для Басто, впрочем, жребий тяжелей: |
Ему сдаются козырь и плебей. |
Вооруженный самодержец пик, |
В могуществе своем седом велик, |
Одной ногой, хоть нет ему препон, |
Шагнул, нарядом пышным облачен; |
Восстал валет, обиды не стерпев; |
Мятежника сразил монарший гнев. |
Лорд Пам, который заслужил хвалу, |
Кося войска в сражениях при Лу,[13] |
Пал, побежденный пиками герой, |
Как на войне случается порой. |
Два войска рок Белинде покорил, |
Барона не лишив при этом сил, |
Корона пик воинственной идет. |
Тиран трефовый перед ней поник, |
Хоть был он черен, яростен и дик. |
Какой монарху свергнутому прок |
В том, что в порфире шествовать он мог, |
Носил венец и, грозный нелюдим, |
Один кичился скипетром своим? |
Тогда барон бросает бубны в бой; |
Показывая нам лишь профиль свой, |
Король бубен с монархиней вдвоем |
На поле битвы учинил разгром; |
И трефы, бубны, червы в час беды |
Смешали беспорядочно ряды; |
Так африканец или азиат |
Бежит, спасаясь, в страхе наугад; |
Бросаются бежать в подобный час |
Солдаты разных вер и разных рас, |
И друг на друга валятся тела: |
Одна судьба со всеми счет свела. |
Червовой королевой завладел. |
У девы сердце замерло в груди, |
Ей видится погибель впереди; |
Попробуй страх отчаянный осиль! |
Как не дрожать, когда грозит кодиль.[14] |
Но пусть игра проиграна почти, |
Одна уловка может все спасти. |
Червовый туз чрезмерно рисковал; |
Король о королеве тосковал; |
Он, как неотвратимая гроза, |
Обрушился и сокрушил туза. |
Ликуя, нимфа радостно кричит; |
Весь мир в ответ сочувственно звучит. |
Так смертные отчаяньем грешат |
И сразу же торжествовать спешат, |
Как скоро отойдет победа в тень |
И проклят будет этот славный день. |
Приготовленье кофе ритуал, |
Который всех в гостиной занимал. |
Пылает спирт, и свет посеребрен. |
И в серебре вскипая, жидкий дар |
В китайской глине сохраняет |
Не уступает аромату вкус, |
Отраден упоительный союз. |
Воздушный хор Белинду окружал, |
Услужливо ей кофе остужал, |
Стерег подол и вспархивал к плечу, |
Оберегая пышную парчу. |
Известно, что кофейные пары |
Не прочь от политической игры;[15] |
Увидев локон вновь, барон затем |
Исполнился опасных стратегем. |
О юноша! Побойся ты богов! |
Ты Скилле уподобиться готов.[16] |
Пришлось ей птицей сделаться - увы! - |
За оскорбленье отчей головы. |
Но, как на грех, в злосчастный тот момент |
Нашелся подходящий инструмент. |
Оружье двухконечное дала, |
Как рыцарю копье и острый меч, |
Чтоб доблестного в правый бой вовлечь, |
Барон к дурному действию влеком, |
И лезвия раздвинул он тайком. |
Над кофеем Белинда склонена, |
Невидимая свита ей верна. |
Ревниво духи локон стерегут |
И на лету прическу берегут. |
Три раза духи дергали серьгу; |
Три раза отступать пришлось врагу, |
Когда назад бросала нимфа взор; |
Был Ариель рачителен и |
Смотрел он в сердце нимфы сквозь букет, |
Вдруг в сердце обнаружился секрет; |
Увидел сильф предмет любви земной |
И перед этой тайною виной |
Отчаялся, застигнутый врасплох, |
И скрылся, испустив глубокий вздох. |
И локон отделился навсегда; |
Некстати верный сильф дежурил там, |
Разрезан был несчастный пополам, |
Но незачем оплакивать его: |
Воздушное срастется естество. |
Лишился локон бережной опеки, |
Пропал навеки, да, пропал навеки. |
И молния сверкнула из очес, |
Девичий вопль донесся до небес. |
Не громче раздаются крики вдруг, |
Когда помрет щенок или супруг… |
Или когда фарфор китайский в прах |
Упал, оставшись в пестрых черепках. |
«Венчайте лаврами мое чело, - |
Рек победитель, - счастие пришло. |
Пока в лазури птицам счету нет, |
Пока в каретах ездит высший свет, |
Пока читают „Атлантиду" все,[17] |
Пока нужна подушечка красе, |
И свечи зажигать, и в гости звать, |
Пока свиданья будут на земле, |
Я буду жить в торжественной хвале». |
Сталь сокрушает все, что создал век; |
И памятник сражен, как человек. |
Допустим, Трою боги возвели; |
Остались лишь развалины в пыли. |
Сталь всякую гордыню победит |
И триумфальных арок не щадит. |
Зачем же гнев девичий и печаль, |
Когда волос не пощадила сталь? |
Песнь IV
Но, в яростном унынье закоснев, |
У ней в груди таился лютый гнев; |
Король, терзаясь в горестном плену, |
Девица, упустив свою весну, |
Любовник от возлюбленной вдали, |
Краса, которою пренебрегли, |
Тиран, придя к жестокому концу, |
Не так ярятся от своих обид, |
Как дева, что без локона скорбит. |
Когда покинул деву Ариель |
И улетел за тридевять земель, |
Гном Умбриель, наимрачнейший дух |
Из тех, кто хочет, чтобы свет потух, |
Отправился в подземные миры |
Искать пещеру хмурую Хандры. |
На закопченных крыльях гном парит, |
В пределах тех, где тьма всегда царит. |
Восточный ветер дует вечно там, |
Отраднейшим препятствуя ветрам. |
Вдали от лучезарнейших красот |
Находится угрюмый этот грот. |
Хандра лежала, погрузившись в тень; |
Боль сбоку, в изголовий Мигрень. |
У трона две прислужницы стоят, |
У них различны облик и наряд. |
Была со старой девой схожа Злость, |
Молитвы берегла на каждый час |
И пасквили держала про запас. |
Жеманство имитировало цвет |
Щек, нежно-розовых в осьмнадцать лет, |
Сюсюкало, притворствовало всласть. |
Приготовлялось в обморок упасть, |
Чтобы недомоганьем щеголять |
И неглиже при этом обновлять. |
Так вызывает новый пеньюар |
Хворь дамскую, в которой столько |
Тонул в тумане странный этот зал, |
Где призрак вслед за призраком всплывал, |
Как бред ночной отшельников лесных |
Или виденья девушек больных. |
Там демоны, там змеи, там огни, |
Там тени в беспросветнейшей тени, |
Озера золотые, рай и тлен, |
Машинерия элизийских сцен. |
Все заняты причудливой игрой, |
Оживший чайник ручку подавал |
И носиком задумчиво клевал; |
Треножником вышагивал горшок; |
Вздыхал кувшин, и говорил пирог. |
Беременностью хвастал старый лев, |
И пробок жаждал хор бутылок-дев. |
Гном, пролетая в этом царстве грез, |
В руке целебный папоротник нес, |
И молвил он: «Владычица, привет! |
С пеленок до пятидесяти лет |
Владеешь каждой женщиною ты, |
Внушая то капризы, то мечты; |
Ты вызываешь в дамах интерес |
То к медицине, то к писанью пьес; |
Гордячек заставляешь ты блажить, |
Благочестивых учишь ты ханжить. |
Есть нимфа, чей пример, прельстив других, |
Толкнет к восстанью подданных твоих. |
Когда подпортить я умел красу, |
Когда сжигал я нежный цвет ланит, |
Уверив, будто проигрыш грозит, |
Когда на головах рога растил, |
Мял юбки дам, на простынях гостил, |
Удачную прическу разрушал, |
И подозреньем душу иссушал, |
И слезы заставлял напрасно лить, |
Хотя нельзя собачку исцелить, |
Внемли: Белинду омрачить пора! |
Тогда полмира поразит хандра». |
Богиня с кислой миною брюзжит, |
Но, в сущности, советом дорожит; |
Мешок достала, не велик, не мал |
(В мешке таком Улисс ветра держал[18]). |
У ней в мешке изысканный набор |
Бурь дамских, всхлипов, причитании, |
Дала флакон скорбей, печалей, слез, |
И это все с собою гном унес; |
Дары незаменимые ценя, |
В объятиях Фалестрис нимфу гном |
Узрел, порвал мешок, и грянул гром, |
И фурии взвились, подъемля вой |
Над непричесанною головой. |
И без того была Белинда зла, |
А тут пожар Фалестрис разожгла. |
«Несчастная, рыдай! - вопит она |
(Ей отвечает эхо из окна). - |
Когда враждебный беспощадный рок, |
Зачем щипцы, заколки, гребешок? |
Зачем в неволе волосы держать, |
Железом раскаленным поражать? |
Зачем ярем, тяжелый, как свинец? |
Зачем нам папильотки, наконец? |
И похититель смеет свой трофей |
Показывать собранью светских фей? |
Но если пострадала наша честь, |
Покоя не вернет нам даже лесть. |
Предвижу слезы горькие твои, |
Злоречие свою покажет прыть: |
Испорченным кусочком будешь слыть. |
Как мне тогда вступить с молвою в спор? |
Мне скажут, что дружить с тобой п |
Неужто так судьбой предрешено? |
Неужто с бриллиантом заодно |
Сверкать придется вечно красоте - |
О, ужас! - на разбойничьем персте? |
Скорей Гайд-парк бурьяном зарастет |
И колокол рассудок обретет. |
Не лучше ли пропасть вселенной всей - |
От комнатных собачек до людей?» |
И сэра Плюма шлет Фалестрис в путь: |
Извольте, дескать, волосы вернуть! |
Сэр Плюм повиновался, осердясь; |
Янтарной табакеркою гордясь |
И тросточкой, рассеян и угрюм, |
Открыл сначала табакерку Плюм, |
Потом вскричал: «Милорд, какого черта! |
… |
Отдайте локон! Разве я не прав?» |
И замолчал, по крышке постучав. |
«Мне очень жаль, - в ответ промолвил пэр, |
Должна бы с вас любезность брать пример, |
Но локоном клянусь я вам, что впредь |
Я вечно буду на него смотреть, |
И не сиять ему среди волос, |
Где ненаглядный прежде произрос; |
Покуда я дышу, моя рука |
С ним не расстанется наверняка». |
Ответив так, он локон показал, |
Которым хвастать суетно дерзал. |
Гном Умбриель - поистине злодей. |
Разбить он поспешил флакон скорбей. |
Белинда током слез поражена, |
В красивую тоску погружена, |
И, не подняв печального чела, |
Свой монолог Белинда начала: |
«Будь проклят, омраченный вечной тьмой, |
За что должна я, Господи, страдать? |
Уж лучше Хэмптон-Корта не видать! |
Там пала жертвой - ах! - не я одна, |
Придворной суетой совращена. |
Не лучше ли таить свою красу |
Хоть на скале безлюдной, хоть в лесу, |
Без ломбера, без чая, без карет, |
Когда девице все это во вред, |
И чтобы репутацию спасти, |
Не лучше ли в пустыне отцвести? |
Зачем средь лордов юных мне блистать? |
Молитвы дома лучше бы читать! |
Ничто не предвещало мне добра: |
Шкатулка трижды падала с утра, |
Качался без причины мой фарфор, |
У Шока был недружелюбный взор, |
И сильф меня во сне предостерег, |
Но слишком поздно мне открылся рок! |
Оставшимся кудрям несдобровать, |
Два локона блюли мою весну |
И оттеняли мраком белизну. |
Теперь один остался у меня; |
Грустит он, похитителя дразня, |
И тоже беспощадных ножниц ждет, |
И, кажется, придет его черед. |
Мой враг жестокий! Лучше бы в тот миг |
Ты мне другие волосы остриг!» |
Песнь V
Сказала, и раздался общий стон; |
Неколебим, однако же, барон. |
Ему заткнуло уши божество: |
Белинда не растрогала его. |
Троянец был едва ли так суров, |
Когда звучал Дидоны страстный зов.[19] |
Взмах веера внимание привлек; |
Кларисса начинает монолог: |
«Скажите мне, за что красавиц чтят? |
Что вызывает восхищенный взгляд? |
Благоговейно к ним благоволя? |
Зачем сопровождают милых дам? |
Зачем в театре кланяются нам? |
Поверьте мне, что все это тщета, |
Когда умом не блещет красота, |
Но помнить надлежит средь суеты, |
Что добродетель выше красоты. |
Когда бы танцы или туалет |
Спасали нас от быстротечных лет, |
Кто не презрел бы повседневный труд |
И то, что люди пользою зовут? - |
Тогда бы слыл спасительным роман |
И святость не стыдилась бы румян. |
Но так как молодиться нам грешно, |
И локоны седеют все равно, |
И, как бы ни был облик твой хорош, |
Презрев мужчин, девицею помрешь, |
Не лучше ли, чем просто горевать, |
В хорошем настроенье пребывать? |
Не нужно духом падать никогда. |
Пусть красота влюбленный взор манит, |
Заслуга душу нежную пленит». |
Но, правотой своею дорожа, |
Ответила Фалестрис: «Вы ханжа!» |
«К оружию, - кричит она, - вперед!» |
Фалестрис дам воинственных ведет. |
Разгорячились и вошли во вкус, |
И слышно, как трещит китовый ус. |
Басят герои в хоре героинь, |
Небесная внимает воплям синь, |
Бойцам особый род оружья дан; |
Они, как боги, не боятся ран. |
Так, если прав божественный Гомер |
И для бессмертных смертные - пример, |
Паллада, Марс, Латона и Гермес |
Сражались, возмутив покой небес; |
Юпитер громы в ярости метал, |
Нептун волнами грозно грохотал; |
Средь бела дня вставали мертвецы. |
На канделябре Умбриель сидел, |
На битву с наслаждением глядел. |
Другие духи наблюдали бой, |
Участвуя в сражении порой. |
Фалестрис - для противника гроза, |
Неутомимо сеют смерть глаза, |
Становится в сражении лихом |
Метафорою смерть или стихом. |
«О нимфа! Смерть - счастливый мой удел», |
Рек мистер Франт и мимо кресла сел. |
Сэр Хлыщ, который в вечность отходил, |
«Сии глаза - убийцы», - подтвердил. |
На берегу Меандра средь цветов[20] |
Так лебедь с песней умереть готов. |
Сэр Плюм, в разгаре битвы раздражен, |
Сразив Клариссу, Хлоей был сражен, |
Но Хлоя улыбается над ним, |
И воскрешенный рыцарь невредим. |
На них он бросил женские власы |
И здравый смысл мужской, но тяжелей |
Был женский локон, как ни сожалей. |
Белиндой атакован был барон, |
Но не страшил воителя урон; |
Его влекла единственная страсть: |
У ней в объятьях смертью храбрых пасть. |
Отвагою мужской вооружен, |
Щепоткою девичьей лорд сражен, |
Девица, увернувшись кое-как, |
Барону в ноздри бросила табак; |
Гном едкой пылью в грешника стрелял |
И раздраженье жгучее вселял; |
Потоки слез обильней вешних вод, |
И носу отвечает эхом свод. |
Белинда похитителю грозит, |
Заколкою вот-вот его пронзит; |
Девицын прадед, щеголь и гордец, |
Носил на шее в виде трех колец |
На вдовьем платье сделалось потом, |
Для бабушки свистулькой позже став, |
Одною из младенческих забав, |
Чтобы в заколке дамской заблистать, |
Которую дала Белинде мать. |
Барон вскричал: «Мой враг, не верь судьбе! |
Поверь, грозит паденье и тебе. |
Нет, не страшит меня смертельный бой, |
Страшит разлука вечная с тобой; |
И заживо, пожалуй, лучше мне |
Гореть, но в купидоновом огне». |
Кричит Белинда: «Локон возврати!» |
Белинде вторит целый мир почти; |
Кричал Отелло в яростной тоске |
Не громче о потерянном платке.[21] |
Но часто в ожидании наград, |
Дерзая, добиваются утрат. |
Добыча принесла герою вред, |
Сам локон сгинул: нет его как нет. |
Им недостойны смертные владеть. |
Подумали, согласно данным книг, |
Что лунной сферы локон сей достиг, |
Где скопище потерянных предметов: |
Коллекция нарушенных обетов, |
Неверные любовники в ларцах, |
Нет недостатка в любящих сердцах, |
Посулы знатных и улыбки шлюх, |
Притворная слеза и ложный слух, |
Загон для мухи, упряжь для блохи, |
Тома благочестивой чепухи. |
Но верьте Музе, локон воспарил, |
Чтобы поэт об этом говорил, |
Как Юлий Прокул мог сказать один, |
Что возвратился в небеса Квирин;[22] |
Звезда явила в небе яркий свет, |
Тянулся волосок за нею вслед; |
И Береники волосы не так |
Светло сияли, разгоняя мрак;[23] |
Что там летит среди небесных нив. |
Гуляя в парке, будет высший свет |
Музыкой посылать звезде привет. |
Вздыхатель, размечтавшись на пруду, |
Сочтет Венерой новую звезду. |
Глазами Галилея Партридж наш[24] |
Обследует заоблачный пейзаж, |
Найдет звезду, взглянув на небосклон, |
И нам предскажет, что падет Бурбон. |
О локоне ты, нимфа, не грусти! |
Он среди звезд сияющих в чести. |
Утраченный, он выше остальных: |
Завиднейший удел в глазах земных. |
Сразишь ты миллионы светом глаз, |
Но и тебя постигнет смертный час. |
Два эти солнца тоже догорят, |
И в прах падут все локоны подряд, |
А этот цел, он Музою воспет, |
И вписана Белинда в звездный свет. |
Первоначальный вариант «Похищения локона» в двух песнях был написан, по-видимому, в июле 1711 г. менее чем за две недели и в мае 1712 г. опубликован издателем Линтотом в «Альманахе поэм и переводов». Вторая редакция поэмы, существенно переработанной и расширенной до пяти песен, вышла в свет отдельным иллюстрированным изданием в марте 1714 г. Именно в этом пятипесенном варианте появились «машинерия» - сильфы, гном и все связанные с ними события, описания туалета Белинды, прогулки по Темзе и игры в ло.
Для издания в составе первого тома своих произведений (1717) Поуп еще раз просмотрел текст и дополнил его в начале пятой песни речью Клариссы. Темой для поэмы послужило происшествие, случившееся летом 1711 г., - ссора лорда Питре с мисс Арабеллой Фермор, о чем рассказал Поупу его друг Джон Кэрил, приходившийся лорду Питре троюродным братом. Лорд Питре, ухаживавший за мисс Фермор, ухитрился отрезать у нее локон, и разгневанная красавица отказала ему от дома. Этот светский анекдот Поуп, по совету Кэрила и с намерением помирить молодых людей, положил в основу шутливой ироикомической поэмы. Примирение не состоялось, но состоялось произведение, исполненное юмора и неудержимой фантазии, в котором невероятные события перемежаются с живыми описаниями быта и нравов аристократического Лондона - произведение, которое поистине вписано в «звездный свет» английской поэзии XVIII в. Неполный перевод поэмы на русский язык сделала в 30-х годах нашего столетия Т. Щепкина-Куперник.
Комментарии и примечания: А. Субботин
Примечания
1
Розенкрейцеры - члены тайного религиозно-мистического общества, получившего распространение в Европе с начала XVII в. Эмблемой розенкрейцеров был андреевский крест с четырьмя розами.
2
…повествует о них французская книга, называемая «Le Comte de Gabalis». - Полное название книги «Граф де Габалио, или Беседы о тайных науках». Ее автором был аббат Монфокон де В. Эта книга, в которой осмеивались мнимые «тайны» розенкрейцеров, впервые опубликована в 1670 г., а в 1714 г. в Лондоне вышел ее перевод на английский язык.
3
Эпиграф к поэме представляет собой перефразировку строк из эпиграммы Марциала (Кн. 12 Эп. 86), куда Поуп вставил имя «Белинда»:
(Пер. А. Фета.)
4
Знай, в нижнем небе духам нет числа… - Согласно христианской мифологии, вокруг Земли находятся девять небес; первое, или нижнее, - это небо Луны.
5
Мы любим ломбер… - Ломбер - старинная карточная игра, появившаяся в Испании еще в XIV в., а позднее получившая распространение и в других странах. В ней участвуют три игрока: двое играют против третьего, который объявляет игру; играют не полной колодой - из нее изымают все восьмерки, девятки и десятки, оставляя по десять карт каждой масти, всего сорок карт; цель игры - набрать наибольшее количество взяток.
6
Слон с черепахой как бы заодно, // Им сочетаться в гребнях суждено. - Речь идет о черепаховых гребнях, отделанных слоновой костью.
7
Китовый ус и даже сталь никак…
8
Серебряный рубеж оберегать. - Имеется в виду серебряная кайма на нижней юбке.
9
Завертится, как новый Иксион… - Согласно древнегреческому мифу, царь лапифов Иксион за свои преступления был жестоко наказан: в подземном царстве он был прикован к вечно вращающемуся огненному колесу.
10
Хэмптон-Корт - дворец с парком на берегу Темзы близ Лондона; в те времена был королевской резиденцией.
11
Три воинства числом по девяти… - В ломбере игрокам раздают по девять карт. Оставшиеся в колоде тринадцать карт кладут на стол - из них берут прикуп.
12
Достался Ариелю матадор… Спадильо - первый по старшинству козырь, которым всегда является туз пик. Манильо - второй по старшинству козырь, который меняется с каждой игрой; им служит самая младшая карта выбранной козырной масти. Басто
13
Лорд Пам, который заслужил хвалу, // Кося войска в сражениях при Лу… - Имеется в виду валет треф, являющийся высшим козырем в карточной игре в мушку (по-английски - loo).
14
Как не дрожать, когда грозит кодиль. - Кодилью в ломбере называют такой исход игры, когда один из двух партнеров, играющих против третьего, выигрывает большую часть взяток.
15
… - Во времена Поупа лондонская кофейня была поистине центром общественной жизни, и каждый почтенный горожанин регулярно ходил в определенную кофейню. Здесь велись непринужденные беседы и ожесточенные политические споры, здесь узнавали, передавали и обсуждали политические, литературные, военные и торговые новости.
16
Ты Скилле уподобиться готов. - Скилла, дочь мегарского царя Ниса, влюбившись в критского вождя Миноса, который долгое время осаждал Мегары, срезала с темени отца волшебный пурпуровый волос, источник силы Ниса, и хотела отдать его Миносу. Однако Минос волос не взял и снял осаду Мегар, а Скилла за свой проступок была превращена в птицу (Овидий. Метаморфозы. VIII, I - 151).
17
Пока читают «Атлантиду» все… «Придворные интриги: в собрании оригинальных писем с острова Новая Атлантида», вышедшая в 1711 г., именно в то время, когда Поуп писал «Похищение локона». За два года до этого, в 1709 г., миссис Мэнли опубликовала «Секретные мемуары и нравы некоторых знатных особ обоего пола. Скандальная хроника Новой Атлантиды» - сочинение, в котором высмеивались видные деятели партии вигов.
18
В мешке таком Улисс ветра держал. - Эол, повелитель ветров, дабы облегчить путешествие Одиссея, снабдил его мешком со всевозможными ветрами (Г Одиссея, Х, 19-24).
19
Троянец был едва ли так суров, // Когда звучал Дидоны страстный зов. - Речь идет об Энее и Дидоне - персонажах «Энеиды» Вергилия (кн. IV).
20
… - Извилистая река Меандр в Малой Азии часто упоминалась в античной художественной и исторической литературе.
21
Кричал Отелло в яростной тоске… - См.: Шекспир В. Отелло, венецианский мавр. Акт III, сцена 4.
22
Как Юлий Прокул мог сказать один, // Что возвратился в небеса Квирин…
23
И Береники волосы не так // Светло сияли, разгоняя мрак… - Береника Киренская, жена и двоюродная сестра египетского правителя Птолемея III Евергета (247-222 гг. до н. э.), молясь о благополучном возвращении мужа из военного похода, отрезала свою косу и посвятила ее Афродите Зефиритской. Однако волосы исчезли из храма, и придворный астроном Конон Самосский, дабы спасти положение, объявил, что волосы Береники вознесены на небо и стали созвездием.
24
Глазами Галилея Партридж наш… - Джон Партридж был английским астрономом, старшим современником Поупа (он умер в 1715 г.). В своих календарях он ежегодно предсказывал конец литературной карьеры Поупа и падение французского короля Людовика XIV, который вел с Англией продолжительную и изнурительную войну за испанское наследство. Говоря о «глазах Галилея», поэт имеет в виду зрительную трубу, которую Галилей первым использовал для астрономических наблюдений.