Андромаха. Действие первое

Феникс, воспитатель Ахилла и его сына Пирра.

Действие происходит в Бутроте, столице Эпира,^[122] в одной из зал царского дворца.

Безмерно счастлив я, что встретился с тобою!

Быть может, я уже не так гоним судьбою?

Столь милостиво здесь она столкнула нас,

Что мнится - гнев ее теперь чуть-чуть угас…

Кто б мог предположить, что встречу я Пилада,

Что средь моих скорбей мне суждена отрада

И друг, с которым я полгода разлучен,

На Пирровой земле мне будет возвращен!

Я тоже возношу богам благодаренье

За то, что, изменив моих судов движенье

И бурей преградив в Элладу все пути,

Они мне помогли Ореста обрести.

А как я мучился тогда в моем изгнанье!

Как ваши горькие оплакивал страданья!

Как трепетал за вас, мой друг, все эти дни,

Бессильный вам помочь, когда вы там одни!

Я помню, что в своей мучительной печали,

Как избавления, вы гибели искали;

Послать вам смерть в бою, средь полчища врагов…

Но вот вы здесь, живой! И заключить я смею,

Что духом стали вы спокойней и бодрее;

Ваш вид торжественный и праздничный наряд

Не об унынии как будто говорят…

Мне приговор судьбы пока еще неведом:

Надеюсь я, но все ж готов и к новым бедам.

Любовь меня ведет. И здесь ищу я ту,

У ног которой смерть иль счастье обрету.

Ах, порабощены вы, как и прежде, страстью,

Все так же вас влечет к несбыточному счастью?

Едва оправившись от пережитых мук,

Хотите вновь попасть вы в безысходный круг?

Ужель надежда есть, что злая Гермиона,

Отринув в Спарте вас, здесь станет благосклонна?

Вы сами, устыдясь своих безумств былых,

Решались, кажется, совсем забыть о них?

Иль это был обман?

Нет, сам я был обманут!

Пилад, ведь от тебя я ничего не скрыл.

Ты видел, как во мне зажегся первый пыл,

Каким отчаяньем я был потом снедаем,

Узнав, что Пирру дочь суровым Менелаем

За подвиги его в награду отдана,

Как стал я странствовать без отдыха и сна,

Страданья тяжкий груз влача с собой повсюду…

Ты следовал, мой друг, за мной. Я не забуду,

Как ты заботлив был, как, преданно любя,

Спасал меня не раз от самого себя!

Когда же понял я, что все мои мученья

Жестокой нипочем и что благоволенье

Пирр у нее снискал, - тут гнев объял меня,

И я, коварную изменницу кляня,

Решил ее забыть навек, бесповоротно.

Я в это верил сам тем более охотно,

Что, вспышку ревности за ненависть приняв

И осудив в ней все: лицо, осанку, нрав,

Почел, что страсть свою я отдал недостойной,

Там в сборе я нашел весь царственный синклит.

Цари, боясь, что вновь опасность им грозит,

Просили помощи. Я к ним примкнул мгновенно,

Надеясь, что война и слава постепенно

Отвагу, мужество и твердость мне вернут

И сердце от былых безумств уберегут.

Увы, Пилад, судьба превратна и сурова:

Чуть вырвавшись из пут, я затянул их снова…

Я слышал, как вокруг роптал ахейский мир…

Твердили стар и млад, что вероломен Пирр,

Что воинским своим он поступился словом,

Семейство Гектора укрыл под царским кровом,

Оставив пленным жизнь, хотя обречены

Они давно на смерть, как недруги страны;

Что Андромаха, скрыв свое дитя умело,

Другого мальчика отдать врагам успела

И этой хитростью обманут был Улисс,

А Гектора вдова и сын ее - спаслись;

Что Пирр безмолвствует и, к гневу Гермионы,

И помыслы его устремлены к другой,

А бедный Менелай от горя сам не свой…

Хоть сообщались мне нерадостные вести -

Я втайне ликовал. Восторг свой - жажде мести

И ярости я сам приписывал сперва…

Но скоро понял я, что страсть во мне жива,

И стоило сверкнуть хоть маленькой надежде,

Как пламя вспыхнуло еще сильней, чем прежде…

Я дал согласие отправиться сюда

И к Пирровой земле привел мои суда.

Эллада ждет, что я раздор улажу миром

С изменчивым, крутым и своевольным Пирром

И сына Гектора смогу забрать с собой,

Средь греческих царей восстановив покой.

А если не отдаст он Гекторова сына -

Пусть! Мне нужна она, всех бед моих причина!

Надеждой окрылен, исполнен новых сил,

Сейчас бы я в бою Геракла победил!

Я понял, что любви сопротивляться тщетно!

Мою любимую у Пирра отниму,

А не удастся - смерть у ног ее приму.

Ты Пирра знаешь, друг. Скажи мне прямо, честно,

Мое вмешательство не будет ли невместно?

Что чувствует она? Как станет поступать?

И согласится ль Пирр невесту мне отдать?

Боюсь, - хоть это вам услышать будет больно,-

Что не уступит Пирр невесту добровольно,

Не потому, что сам любовью к ней горит,-

Нет, Гектора вдова в душе его царит…

Но та на все его нежнейшие признанья

Ответствует - увы! - огнем негодованья,

И к сердцу пленницы как ни искал дорог,

Пирр ни привлечь ее, ни укротить не смог.

Теперь, отчаявшись, он взялся за угрозы:

То вызовет у ней, то вновь осушит слезы,

То мальчика убить грозится, разъярен,

То, требуя любви, сулит ей царский трон.

Но, не услышав «да» и не приняв решенья,

И, страстью пламенной к троянке распален,

У ног лаконянки^[123] вздыхает тяжко он.

Да, может Пирр сейчас, отчаяньем гонимый,

Похоронить любовь, женясь на нелюбимой!

А Гермиона что? Ей, гордой, каково

Безропотно сносить презрение его?

Она, мой государь? Не подает и виду,

Что знает свой позор и чувствует обиду:

Надеется, что Пирр опомнится и вновь

Придет ей изъявить почтенье и любовь.

Но мне она свои поведала терзанья,-

Едва ли для того, чтоб я, храня молчанье,

Таил от вас, что ей пролить немало слез

Пришлось с тех пор, как он в Эпир ее привез.

К блаженству, к гибели она равно готова;

То рвется в Грецию, то - остается снова.

Досада, ревность, гнев заставили не раз

Ее и вспоминать и сожалеть о вас…

Беритесь же за дело!

И, с Пирром встретившись, ему скажите смело,

Что греки объявить ему хотят войну,

Спасенье мальчика вменив ему в вину.

Разгневан будет Пирр столь дерзкими словами,

И это в нем любви еще раздует пламя.

Он вспыльчив и горяч, что выгодно для вас:

Чем вызов дерзостней, тем яростней отказ.

Так действуйте. Вот он.

Ступай же к ней скорее!

Скажи, что прибыл я и жажду встречи с нею!

Со мною, государь, вам греческий народ

Приветствия, дары и пожеланья шлет.

Доверьем я польщен и рад, что предо мною

Ахилла грозный сын, испепеливший Трою.^[124]

Венчает, как отца, вас слава всех времен.

Им Гектор сокрушен, а вами - Илион.^[125]

Вы доказали нам, что сын его достоин.

К вам благодарности вся Греция полна,

Но тем, однако же, встревожена она,

Что вы пренебрегли обычаем военным

И сохранили жизнь весьма опасным пленным.

Мне ль вам напоминать, что представлял собой

Сам Гектор, государь? У нас в семье любой

Есть безутешные невесты, сестры, вдовы,

Что слезы льют еще и предъявить готовы

Убийце их родных свой неоплатный счет.

А сын ведь за отца ответственность несет!

Что может совершить, снедаемый гордыней,

Потомок Гектора - кто нам предскажет ныне?

Не примется ль, приплыв из Пирровой земли,

Как Гектор некогда, жечь наши корабли?^[126]

И более того, - едва промолвить смею,-

Но, выкормив змею, вы можете быть ею

Укушены за то, что ей продлили дни;

Троянцы, государь, коварны искони.

Вы, утолив их месть, себя же сохраните.

Ваш враг еще дитя. Но неминуем час,

Когда он свой клинок испробует на вас.

О, трогает меня союзников забота,

Но не могу понять, как им пришла охота

Отправить в дальний путь почетного посла

И поручить ему столь мелкие дела!

Не думал, что пустяк, ничтожная обида

Встревожат отпрыска великого Атрида,

Что многочисленный и доблестный народ

До мелочных интриг и страхов снизойдет!

Чего хотят цари? Чтоб я, презрев обычай,

Делиться с ними стал военною добычей?

Нет, мальчик - мой трофей, и право лишь за мной

Решать его судьбу и быть ему судьей!

Когда в дыму, в крови, у стен пылавшей Трои

Делили пленников ахейские герои,

Велением судьбы досталась мне она,

Астианакса мать и Гектора жена.

^[127] в Аргос взял преславный сын Атрея,

Гекуба умерла в плену у Одиссея;

Сколь ни был горестен несчастных женщин путь,

На пленников чужих я смел ли посягнуть?

Ребенка малого вся Греция боится:

Твердят, что Илион с ним может возродиться,

Что, возмужав, меня Астианакс убьет…

Зачем так далеко загадывать вперед?

Ведь Троя - помните? - была славна когда-то,

Обширна и пышна, героями богата,-

Владыка Азии… А что она теперь?

Не сосчитать ее несчастий и потерь…

Сгоревшие дома, разрушенные башни,

Не вспаханы поля, пустыня - сад вчерашний,

В оковах царский сын… Бессильная, она

Уже не сможет быть никем отомщена.

А если мальчика вы истребить желали,

Зачем же целый год терпели и молчали?

С Приамом вместе пусть растерзан был бы он

Тогда ведь гибло все: ахейской рати сила

Ни новорожденных, ни старцев не щадила,

Победа, вопли, кровь пьянили нас в ночи;

Не выбирали жертв разящие мечи.

Я сам свирепствовал; все на войне свирепы;

Когда ж стихает гнев - жестокости нелепы.

Я ныне не казнить, но миловать хочу,

И рук в младенческой крови не омочу.

Коль греков так томит слепая жажда мести,

Пусть утоленья ей в ином поищут месте,

Победой горд Эпир; во прахе Илион…

Но здесь не губят тех, кто там был пощажен.

Известно, сударь, вам, как действовала тонко

Супруга Гектора, спасая жизнь ребенка:

Ей удалось, введя подменой нас в обман,

Его ровесника отдать в ахейский стан.

Для мести Гектору у греков есть причина,

А мстя отцу, они преследуют и сына:

На Гекторе их кровь - им кровь его нужна,

Она придет в Эпир…

Но ведь Эпир - не Троя.

Пусть увеличат рать свою они хоть втрое,

Чтоб одолеть меня, - не побоюсь угроз:

Они забыли, кто победу им принес.

Известно - Греция за подвиги Ахилла

Неблагодарностью не раз ему платила;^[128]

Теперь цари хотят так поступить со мной

И пали до того, что мне грозят войной?

Так воле Греции вы не послушны боле?

Троянцев победил я, сударь, для того ли?

Я, право, поражен! Ведь Гермиона здесь,

И Менелай для вас уже почти что тесть!

Я сохранить могу любовь к моей невесте,

Не уронив притом достоинства и чести,

И, после всех побед, мне вовсе не к лицу

Покорно, словно раб, служить ее отцу.

Но с Гермионой вы увидеться желали?

Я знаю, вы в родстве.^[129]

Но примут. Занимать не смею больше вас,

Ахейцам же прошу мой передать отказ.

Друг с другом их свести? Весьма неосторожно!

Да, говорят, по ней вздыхал он безнадежно.

А вдруг к царевне страсть проснется снова в нем,

И он воспламенит ее своим огнем?

Что ж, так тому и быть! И если вслед за тем он

Царевну убедит вернуться в Лакедемон,

С почетом проводить велю я их суда,

И сам свободнее смогу вздохнуть тогда.

Со временем я все тебе открою.

Но Андромаха здесь. Потом…

Вы не за мною?

Ах, если б мне блеснул надежды луч один…

Я, сударь, шла туда, где заточен мой сын,-

Все, что завещано мне Троей и супругом…

Час в день разрешено нам проводить друг с другом…

Мы вместе пролили немало горьких слез…

Сегодня мне обнять его не довелось.

Увы, сударыня, боюсь, что греки вскоре

Дадут вам поводы для новых слез и горя.

Страшат их…

Пленники? Но пленники в цепях!

А мертвые враги внушать не могут страх.

Нет, злость на Гектора утихнуть в них не может;

Их главный враг - ваш сын.

Так вот что их тревожит!

Дитя, которое не знает ничего -

Астианакс - дитя, но смерть его нужна им.

За ним ко мне Орест и послан Менелаем.

И вы поступите, как эллины хотят?

Он дорог мне - вот в чем несчастный виноват!

Но греки ль требуют ребенку приговора?

Нет, сердит вас, что он - последняя опора

Лишившейся всего, беспомощной вдовы,

И смерти для него хотите только вы!

О, успокойтесь! Им ответил я отказом.

Теперь войною мне грозят все греки разом.

Но, даже если бы военные суда

Всех греческих племен причалили сюда

И началась война - как та, из-за Елены,-

И моего дворца заколебались стены,-

Я сына б вашего в бою от смерти спас

И заслонил его собою - ради вас.

Вы сами видите, сколь многим я рискую,

А чем вознагражден за преданность такую?

Мне так необходим ваш дружелюбный взгляд!

Ужели, вам свой трон и руку предлагая,

Сударыня, и в вас увижу лишь врага я

И, вызывая весь ахейский мир на бой,

Не буду знать, за что я жертвую собой?

Откуда слабость в вас, великом человеке?

Награда? Но твердить по праву станут греки,

О ваших доблестях охотно позабыв,

Что вами овладел мальчишеский порыв!

Вы домогаетесь любви, но до того ли

Несчастной женщине, томящейся в неволе?

Что вам мои глаза? Ведь вы их обрекли

На то, чтоб реки слез всегда из них текли!

Нет! нет! От вас я жду совсем иных деяний!

Должны вы пленников избавить от страданий,

Невинное дитя спасти любой ценой,

Не требуя себе за это мзды иной,

Чем радость матери, что сына сохранила,-

Как, все еще ваш гнев бурливый не иссяк?

Вам ненавистна мысль вступить со мною в брак.

Несчастий причинил я много, в самом деле;

И меч мой и рука людскою кровью рдели;

Но ваш печальный взор насквозь пронзил меня,

За реки ваших слез заслуженно казня.

Я был неумолим и яростно, не скрою,

Рубил врагов, крушил поверженную Трою,

Свирепости моей никто смирить не мог.

Но и тогда, как вы, я не бывал жесток!

Теперь за всех, кому я причинил мученья,

Мне душу горькие терзают угрызенья…

Довольно враждовать нам с вами! С этих пор

У нас есть общий враг. Дадим ему отпор.

Ободрите меня хотя б единым словом,

И сыну вашему отцом я стану новым,

Сам научу его, как грекам отомстить,

Заставлю их сполна за Трою заплатить!

Пусть подарит меня улыбкой Андромаха -

Быстрее, чем он был разрушен и сожжен,

А отпрыск Гектора займет Приамов трон!

О нет! Теперь, когда нет Гектора на свете,

Нам больше не нужны ни блеск, ни слава эти!

Места, где он погиб, мою удвоят грусть.

К руинам родины я больше не вернусь.

У вас я, государь, прошу одну лишь малость:

Мне ради сына жить и слезы лить осталось.

Так дайте нам приют, где б мы могли одни

Вдали от всех страстей окончить наши дни

В воспоминаниях о павшем Илионе…

А сердце, государь, верните Гермионе!

Вы мучите меня! Ну как я ей верну

То сердце, что давно уже у вас в плену?

Я знаю, сам я звал царевну Гермиону,

И сам ей обещал и руку и корону…

Да, обе вы сюда заброшены судьбой,

Она - чтоб царствовать, а вы - чтоб быть рабой.

Царевна нежных чувств мне вовсе не внушала,

Я равнодушен к ней, и двор мой знает весь,

Что пленница - она, а вы - царица здесь.

Вам пылкая любовь внушает отвращенье,

А ей - один мой вздох принес бы утешенье.

Вот ваши вздохи ей пусть и ласкают слух!

У вас пред Грецией есть множество заслуг!

Что против вас ее восстановить могло бы?

Кто Гектор ей? В ней нет ни горечи, ни злобы!

А мой супруг? Увы! Кем он погублен был?

Победою над ним прославился Ахилл,

А вы, всех превзойдя затем в резне кровавой,

Обязаны моим несчастьям вашей славой.

Ну, что ж! Я понял все. Пора на этот раз

О вас забыть, - о нет! - возненавидеть вас!

Довольно жертвовать и честью и величьем

Для той, что платит мне холодным безразличьем!

Но знайте: как в любви я был на все готов,-

Отныне жалость прочь я от себя отрину:

За мать держать ответ теперь придется сыну.

Не стану мальчика от кары ограждать,-

Он нужен Греции - велю его отдать.

О боги! Он умрет! И нет ему защиты!

Мать - пленница… Отец и родичи убиты…

А может быть, чем жить в бесчестии таком,-

Пускай погибнет он. Пусть оба мы умрем!

Придет конец моим несчастиям и бедам.

Я к Гектору в Аид сойду за сыном следом,

И, вас благодаря, супруга обниму…

Мы с сыном, наконец…

Идите же к нему.

Обняв свое дитя, поймете вы, возможно,

Что гневу доверять судьбу - неосторожно,

Иного, может быть, поищете пути

И постараетесь еще его спасти.

Лаконянка - то есть уроженка Лакедемона (другое название города Спарты).

…Ахилла грозный сын, испепеливший Троюгреч. миф.).

Илион - другое название Трои, которая была, по преданию, основана Илом.

…как Гектор некогда, жечь наши корабли? «Илиады» (песнь 15-я): раненный в предыдущем бою Гектор неожиданно появился со своим отрядом перед кораблями греков. Во время жестокой схватки, которой греки не ожидали, Гектор поджег их корабли и убил Патрокла, друга Ахилла (песнь 16-я).

Кассандра - пророчица, дочь Приама и Гекубы, уведенная в рабство Агамемноном. Он привез ее в Микены, где она погибла вместе с ним от руки его жены Клитемнестры и ее любовника Эгиста.

Гекуба умерла в плену у Одиссея… - Когда Троя пала, Одиссею досталась при дележе добычи супруга троянского царя Гекуба, мать Гектора, Париса, Поликсены и Кассандры.

…Греция за подвиги Ахилла неблагодарностью… платила… - Пирр напоминает о ссоре между Ахиллом и предводителем греков Агамемноном, которая описана в «Илиаде». Причиной ссоры было то, что Агамемнон не посчитался с заслугами Ахилла и не захотел отдать ему пленницу Брисеиду. Разгневанный Ахилл отказался после этого помогать грекам в Троянской войне.

Я знаю, вы в родстве. - Отец Ореста и отец Гермионы были родными братьями. Значит, между Орестом и Гермионой существовало двоюродное родство.

Автор:	Расин Ж.
Категория:	Трагедия


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница