Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена.
VII. Пребывание барона на острове Цейлоне.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена. VII. Пребывание барона на острове Цейлоне. (старая орфография)

VII.
Пребывание барона на острове Цейлоне.

Прошло несколько дней после нашего приезда на остров, и я немного отдохнул от продолжительного путешествия. Меня познакомили с высшим обществом и при этом рассказали о моей сильной страсти к путешествиям. Все очень интересовались мной, как иностранцем и засыпали всевозможными вопросами. Особенно хорошо я сошелся с старшим сыном губернатора. Это был высокий, сильный юноша. Как то раз он предложил мне пойти с ним на охоту, я согласился с большим удовольствием. Не буду себя хвалить, а просто скажу, что я превосходил его во многом и уступал только в одном. Он, как туземец, привыкший к местному климату, легко переносил нестерпимый зной. Я мучился от жары и уставал до невозможности, а он шел себе свободно шагал все вперед и вперед. Вы только представьте себе, что солнечные лучи растопляли оловянные пуговицы моей тужурки, и олово стекало с них, как воск со свечи, ружье же мое накалялось до того, что я боялся, как бы порох не вспыхнул сам собой и не произвел бы выстрела. Во избежание такой неприятности я придумал остроумное средство: пот от сильного зноя лил с меня, положительно, ручьями, и платок, которым я каждую минуту обтирался промокал насквозь, как будто его смачивали водою. Я сообразил, что мокрым платком можно охладить накаленное железо в ружейном замке. Каждый раз, когда я накладывал влажный платок, раскаленное железо замка шипело, точно плита, когда на нее прольется жидкость. При таком невыносимом жарком климате мне, европейцу, приходилось очень плохо, я не мог идти вместе со своим товарищем и вынужден был лечь отдохнуть, чтобы набраться новых сил. Я выбрал уютное местечко над самым берегом какой-то широкой реки в густом, тенистом лесу. Тень его так и манила меня в свои объятия, и я хотел уже расположиться для отдыха, как, вдруг, услышал позади себя в кустах какой то шорох. Я невольно оглянулся и окаменел: огромный лев осторожно, как кошка, крался ко мне. В его глазах, налитых кровью, я ясно читал его непреодолимое желание полакомиться мной, без моего на то позволения. Он увидел, что я заметил его и приближался ко мне уже с оглушительным ревом. Я совсем растерялся, увидя на близком разстоянии от себя страшного зверя, и схватился за ружье, не сообразив даже, что мой выстрел раздражит его только еще больше, так как

ружье заряжено было заячьей дробью, но где тут было соображать? Я прицелился и выстрелил. Лев потряс головой, его косматая грива зашевелилась, вселяя в меня невыразимый ужас, зарычал еще с большей силой и бросился бежать прямо на меня. Что я в эту минуту почувствовал, трудно описать. Я инстинктивно повернулся, и намеривался бежать, совершенно выпустив из виду, что это самое худшее средство в опасных случаях на охоте. В это самое время я увидел... Боже мой, я содрагаюсь при одной только мысли об этом! В нескольких шагах от себя увидел я огромного крокодила, раскрывшого страшную пасть и выжидавшого удобного момента, чтобы меня проглотить. Все мои надежды на спасение рухнули! Даже теперь еще пробегают у меня мурашки по телу при воспоминании о том критическом положении.

Спереди, - раскрывший пасть крокодил, позади бежал разъяренный лев, влево бурлил быстрый поток, а вправо зияющая пропасть, на дне которой кишели ядовитые змеи...

Я потерял сознание и упал на землю. Последняя мысль моя была о страшной смерти, так как я был уверен, что мне не миновать зубастых челюстей крокодила или же пасти и когтей косматого льва. В подобную минуту, наверное, и сам Геркулес ощутил бы тоже самое. Да, милостивые государи, я испытал тогда, что значит боязнь смерти, мне пришлось взглянуть ей прямо в глаза.

Вы бледнеете? О успокойтесь, мои милые, дело уладилось, как нельзя лучше, и я остался, как видите, жив. Сейчас вам разскажу, как это случилось. Когда я лежал на земле, разсвирепевший лев не разсчитавши прыжка, перескочил через меня и попал головою прямо в пасть крокодила. Раздался сильный рев и ужасный стон, приподняв немного голову я увидел, что, к великой моей радости, я спасен. Понимаете, спасен от верной смерти! Ведь я себя уже тогда приписал к лику святых мучеников. Голова льва застряла в зубах чудовища и они оба старались друг от друга отделаться. Глодка крокодила расширилась, на сколько могла, но не было никакой возможности проглотить льва. Мне лежать дольше не прходилось; я моментально вскочил на ноги, вынул из-за пояса свой охотничий нож и одним ударом отсек голову льву. Громоздкое его туловище дрогнуло и тяжело упало к моим ногам в предсмертных судорогах, а голову его я ружейным прикладом затолкал в глубину пасти крокодила, так что тот, не имея возможности дышать, - задохнулся и околел на моих глазах. Таким образом я избавился сразу от двух опасных врагов, все это произошло, благодаря счастливому случаю и моей находчивости.

что со мной случилось что-нибудь, но никогда еще не видел и не слыхал даже, чтобы один человек в одно и тоже время, будучи почти без оружия, мог убить льва и огромнейшого крокодила. Он меня радостно приветствовал, и мы вместе измерили крокодила, оказалось, что он имел около семи сажней в длину.

Дома мы рассказали об этом необыкновенном происшествии губернатору, он велел немедленно послать телегу и людей, чтобы привезти обоих животных в таком виде, в каком их найдут на месте. При губернаторском дворе на острове Цейлоне жил замечательный шорник; когда он узнал об случае со мной, то сам мне предложил сделать из шкуры льва сумки; я на такое предложение охотно согласился и в короткое время он доставил ко мне на квартиру множество сумок удивительной работы, которые я частью раздарил своим знакомым на память о пребывании своем на острове Цейлоне, остальные же подарил потом амстердамскому бургомистру, который хотел меня отблагодарить наградой в тысячу червонцев, но я, конечно, постарался отклонить его любезное предложение, что потребовало не малого труда и красноречия.

Сын губернатора меня радостно приветствовал.

чудовище, а служитель музея рассказывает каждому, каким образом чучело попало в музей, подробно рассказывая при этом о моем приключении. Но я должен заметить, что, как и всегда, это приключение рассказывают по своему, с большими преувеличениями, так что слушателю трудно верить в правдивость рассказа. Так, например, служитель рассказывает, что лев хотел проскочить сквозь крокодила и уже прошел всю длину его, но был замечен "господином прославленным бароном" - как он меня называет, - в то время, когда лев показал свою голову из туловища крокодила и барон отрубил ему голову. "Крокодил сейчас же повернулся, - так продолжает мой рассказчик, - и раздраженный выходкой льва, выхватил из рук барона его охотничий нож и с таким неистовством проглотил его, что он прошел через сердце чудовища и страшилище погибло в страшных мучениях". Про безстыдство этого рассказчика и говорить не стоит. Его рассказы кроме больших неприятностей, мне ничего не приносят. Такия небывальщины, какие он умеет составлять в своей праздной фантазии, только подрывают доверие моих уважаемых слушателей. В наш век сомнений, многие, не знающие меня, вследствие грубой лжи этого человека, чего доброго и в мои правдивые рассказы не поверят, а отнесут их к области пустого вымысла. Уже и теперь, когда я сам рассказываю о своем приключении с этим крокодилом, то люди, бывшие в музее с полуулыбкой говорят: "мы уже слыхали об этом в Амстердамском музее!" Поверьте, господа, что каждый благородный человек после этого должен почувствовать себя глубоко оскорбленным. Уверяю вас, мне это обидно и досадно.