Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена.
XVIII. Путешествие под землею.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена. XVIII. Путешествие под землею. (старая орфография)

XVIII.
Путешествие под землею.

Спустя некоторое время после путешествия на луну, я предпринял еще более интересное путешествие. Но прежде, чем рассказать о нем, я еще раз осмелюсь предложить тем читателям, которые сомневаются в правдивости моего предыдущого рассказа, отправиться на луну и, таким образом, разсеять свои сомнения. После возвращения с луны, я поселился у своего родственника. Под его влиянием я сильно пристрастился к чтению. Книга: "Путешествие в Сицилию", возбудила во мне сильное желание посетить Этну. Не собираясь долго, я отправился в путь. Дорога продолжалась не долго, без всяких приключений.

Другой путешественник на моем месте рассказал бы столько вымышленных приключений, что у читателя голова закружилась бы от его фантастических рассказов, но я никогда не прибегаю к вымыслам и, как читатель успел уже убедиться, говорю только правду.

Но возвращусь к рассказу. Я прибыл к Этне и поселился там в хижине, стоявшей у подошвы горы. Немного отдохнув и оправившись после путешествия, я поднялся на вершину горы и стал ходить вокруг кратера, представлявшого собою огромную воронку. Но сколько я ни расхаживал и ни заглядывал в отверстие, я ничего не мог разсмотреть. Наконец, я решился спуститься в воронку.

Евда только я привел в исполнение свое решение, как почувствовал, что сижу как бы в русской бане. Чем ниже я спускался, тем больше повышалась температура. Пылающие угли немилосердно жгли мое тело. Но приходилось терпеть, так как возвратиться обратно было невозможно.

С каждой секундой быстрота моего падения увеличивалась и через несколько минут я достиг дна. Страшный шум оглушил меня. Вокруг меня раздавались проклятия, крики и какое-то особое рычание.

От силных ожогов и от удара при падении, я впал в обморочное состояние.

Когда я отрыл глаза, то увидел около себя самого Вулкана, окруженного его циклопами. Я не верил своим глазам, так как считал их существами миsическими, и вдруг оказалось, что они существуют на самом деле. Оглушивший меня во время падения шум, проклятия и рычания происходили по той причине, что циклопы уже в продолжение трех недель о чем-то спорили. Их спор вызвал сильное потрясение. Заинтересованные моим появлением, они моментально прекратили спор и затихли.

Вулкан склонился надо мною и заметил ожоги. Он сейчас же подошел к своему шкафу, достал оттуда мазь и пластырь и собственноручно наложил его мне на обожженные места. Через несколько минут мои раны зажили. Затем он предложил мне для освежения бутылку нектара и других вин, которые пьют только боги и богини. Вино освежило меня, повязки и пластырь, покрывавшие мое лицо и тело были сняты, и Вулкан отправился со мной к своей супруге, Венере. Он познакомил меня с ней и попросил ее окружить меня особенным попечением и удобствами. Красота помещения, куда привела меня Венера, не поддается описанию. От всего существа супруги Вулкана веяло божественной прелестью. Я до сих пор еще прихожу в восторг, когда вспоминаю о ней. Вулкан сделал мне очень подробное описание Этны. Он объяснил, что эта последняя не что иное, как накопление золы, выбрасываемой из его печки. При этом он прибавил, что часто бывает вынужденным наказывать своих людей бросанием в них пылающими углями. Угли часто вылетают на поверхность земли. Борьба Вулкана с его циклопами продолжается иногда несколько месяцев и сопровождается громадными извержениями лавы и золы. Везувий также представляет одну из мастерских Вулкана. Проход под морем в триста пятьдесят миль ведет к Везувию. Там также случаются несогласия, которые ведут за собою подобные же извержения.

Хотя я и находил удовольствие в поучительных беседах с Вулканом, но общество его супруги было для меня гораздо приятнее, тем более, что она выказывала ко мне большое расположение. Вулкан часто надолго отлучался по своим делам, и я очень приятно проводил время в обществе очаровательной Венеры. Очень может быть, что я и до сих пор не покинул бы этого подземного дворца, еслибы злые языки не зажгли в серце Вулкана огня ревности.

Однажды утром, он схватил меня, как котенка, за ворот, протащил по какому-то темному корридору и бросил в какую-то дыру со словами:

Вулкан бросил меня в какую-то дыру.

- Иди, несчастный смертный, в твой жалкий мир, если ты не умеешь себя вести у нас!...

Я полетел вниз, летел час, два с ужасающей скоростью, наконец, потерял сознание... Очнулся я, почувствовав прикосновение холодной воды, открыл глаза и увидел, что плыву по морю.

Надо мною разстилалось безоблачное небо, а вокруг ничего не виднелось, кроме гладкой водяной поверхности. Всякий другой, наверное, растерялся бы, но я, искусный пловец, сейчас же осмотрелся и поплыл. Скоро я увидел перед собою огромную ледяную гору. Конечно, я поплыл к ней, взобрался на самую вершину, не смотря на окоченевшие члены, и посмотрел вниз: у подошвы горы, около берега, плыла лодка с пятью дикими и одним европейцем. Склон горы был гладкий, как зеркало и не особенно крутой. Не долго думая, я закричал, что было мочи, и пустился с горы, как на салазках. Внизу я упал в воду у самой лодки. Меня втащили в нее. Европеец оказался голландцем; он рассказал мне, что мы находились в южном полярном море, около одного из неизследованных островов, у диких. Он сам попал к ним во время кораблекрушения. Теперь мне стало ясно, что Вулкан спустил меня через глубокую шахту, проходившую через центр земли...

Как мне жаль, что я совершил такое интересное путешествие в безсознательном состоянии. Дальше голландец сообщил мне совсем неутешительную для меня весть. Оказалось, что на острове Тайхатлибиати живет мирное племя диких под управлением добродушного князя, который, однако, подвержен маленькой слабости: он до страсти любит жаренных иностранцев, которых сперва несколько месяцев подряд откармливают всевозможными южными плодами. Голландца тоже откармливали таким способом, но незадолго перед окончанием срока с неба выпал дождь из жаренных паштетов, которыми он, конечно, всласть полакомился. Тогда князь разсердился и велел откармливать его вторично в течение целого месяца, после чего его должны были немедленно зажарить.

- Ну уж, Ганс, что другое, а о паштетах-то вы присочинили, - сказал я ему, - я известный барон Мюнхгаузен, изъездил весь свет, а паштетного дождя нигде не видал. 

- Право, не лгу, ваше сиятельство, у нас на острове растет в горах особого рода дерево: его плоды имеют вид настоящих мясных паштетов и по своему вкусу также очень похожи на них. Сильные ветры срывают их с деревьев и разсыпают по всему острову - вот у нас и бываю часто летом паштетные дожди.

Мы подплыли к острову, и голландец представил меня князю, который сидел на берегу. Тот милостиво кивнул мне головою и сейчас же сказал своему министру:

- Пусть его немедленно начнут откармливать. Признаюсь, эта перспектива не представляла для меня ничего заманчивого, я ясно увидел, что моя всесветная известность не достигла еще этого острова. Тем более я удивился, когда по пути ко дворцу предо мною почтительно склонялись все деревья и кусты: очевидно, в растительном царстве вести распространяются быстрее, и растения острова Тайхотлибиати знали уже, кого они встречали.

Князь проникся большим уважением ко мне, когда увидел, с каким почетом встречали меня деревья. Он нагнулся к сопровождавшему его министру и прошептал:

- Мюнхгаузена можно подождать откармливать, некуда торопиться.

Когда-нибудь я вам покажу этот камень, он весит тридцать два пуда; не даром так тяжело у меня было тогда на душе!

Я храню этот камень в своем кабинете редкостей, в память моего пребывания на острове Тайхатлибиати. Мне довольно трудно было перенести его в Европу.

Неподалеку от дворца росла группа деревьев, покрытых круглыми плодами, величиною с детскою голову. На трех из этих деревьев были повешены вниз головою три человека, и трупы их странно распростерлись по земле в ту минуту, когда деревья предо мною склонялись. Я спросил голландца, за что этих несчастных повесили. Тот рассказал мне, что они путешествовали в чужих землях и по приезде на родину безсовестно лгали, описывая местности, каких не видали и такия приключения, какие никогда не случались с ними.

Правда, наказание им придумали уж очень жестокое, но наказать за такие проступки следовало: нет ничего отвратительнее лжи в рассказах путешественника; всякий рассказчик должен постоянно помнить, что истина прежде всего.

- Послушай, брат Ганс, надо нам как-нибудь вырваться на волю, мне вовсе не нравится перспектива быть съеденным вместо жаркого...

Ганс сперва было обрадовался, но потом жалобно ответил:

- Как же мы убежим, барон? Ведь мы не знаем, где лежит этот остров.

Его нет ни на одной карте; как же мы попадем в Европу?

покажут дорогу. 

Он успокоился, и мы стали обдумывать, как бы сделать лодку. Я вспомнил о деревьях, на которых повесили лгунов.

- Это, должно быть, самые крепкия деревья, подумал я, если они лгунов могут удержать на своих ветвях.

Голландец ответил мне:

- Не знаю, к какой породе принадлежат эти деревья, только плоды их похожи на тыквы, или, скорее, на пузыри, величиною с тыкву, потому что, они наполняются газом и в спелом состоянии представляют настоящие маленькие аэростаты. Им никогда не дают вызревать, потому что разогретые солнцем, они поднимаются на воздух и увлекают за собою все дерево вместе с корнями.

- Вероятно на днях...

- Что же с ними сделают?

- Мне рассказывали, что их связывают по несколько штук вместе, кладут на солнце и ждут, пока они нагреются и улетят. Этот день считается у туземцев большим праздником. 

Я узнал все, что мне нужно было. Втихомолку я сделал несколько опытов над плодами, мы запаслись провизией; в день отлета плодов, когда их связали дюжинами, я потихоньку унес штук двадцать таких связок; мы с голландцем привязали себе по десятку связок этих воздушных шаров к поясу и стали на солнце; шары нагрелись, поднялись и понесли нас по ветру на запад.... Я видел еще, как голландец опускался все ниже и ниже, как он упал в море и как его взяли на какой-то корабль. Впоследствии я узнал, что он счастливо возвратился на родину. Самого же меня несло все дальше и дальше, и я уже собирался отвязать дюжины две шаров, чтобы спуститься на корабль, но побоялся, что не смогу догнать его, так как он плыл в противоположную сторону. Пока я раздумывал, поднялся страшный ураган, меня закрутило в воздушном столбе, как щепку, и я кружился три дня и три ночи. К счастью, я запасся провизией и не умер с голоду. Наконец, однако, этот бешеный вальс совсем закружил мне голову, и я упал без чувст в холодную морскую воду. Как искусный пловец, я спасся, догнав корабль, шедший в семнадцати милях впереди меня. Это оказался турецкий фрегат. Я рассказал на корабле о своих приключениях на острове дикарей, но никто не хотел мне верить. Когда я стал рассказывать о вихре, который носил меня трое суток над морем, капитан пожал плечами и сказал своему соседу:

Положим, что он был только язычник и мог клясться, чем ему было угодно, но, все таки, и его постигла должная кара. Мы спали в каютах, как вдруг нас разбудило странное, крайне неприятное качание корабля с боку на бок. Качание это происходило от ветра, который менялся каждую минуту, то дул с запада, то с востока. Такого явления еще никто из нас никогда не испытывал. Наконец, с разсветом, началась буря. Главная мачта сломалась и раздробила компас. Мы не знали, что делать, тем более, что нас окружала тьма от сгустившихся туч.

Целый месяц бушевал этот ужасный шторм и носил наш корабль по волнам, как щепку. Мачты все обломались; корабль наш с ужасной силой бросало с волны на волну.

Я нагнал корабль, шедший в семнадцати милях впереди.

Наконец, настало затишье - и опять горе! Наш изломанный корабль качался на расходившемся море; его несло куда-то течением, но куда, никто из нас не знал. Наконец, выглянуло солнце, потянул теплый ветерок, и нас обдало каким-то очень знакомым ароматом. Все нюхали, но никто не мог определить, что это за запах. Я тоже втянул в себя струю воздуха и сейчас догадался:

- Да, да, - закричали все, - жаркое и сигары! Целую неделю питались мы этим приятным запахом, так как провизия наша истощилась. Между тем, течение медленно несло нас к берегу. На восьмой день мы увидели остров и, к удивлению нашему, очутились у северного берега Кубы, в Гаванне. Вот почему и пахло сигарами!

Я рассказывал туземным плантатором о своих приключениях, но они оказались очень уж крепкоголовыми и относились к моим рассказам недоверчиво. Конечно, я там долго не оставался. Меня тянуло в Европу, к Вам, друзья мои! Я знал, что в вашем кругу найду доверие и участие...

Источник: Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена. - Киев: Южно-Русское Книгоиздательство "Ф. А. Иогансон", 1912

Подготовка электронного текста: Silberrus, 27 февраля 2015 г.