Рыжик.
Агата

Агата

Онорину сменяет Агата, ее внучка.

Рыжик с любопытством наблюдает за новоприбывшей, присутствие которой на несколько дней отвлечет от него внимание Лепиков.

- Агата, - говорит мадам Лепик, - прежде чем войти, нужно постучаться, из чего, однако, не следует, что вы должны вышибать дверь, колотить в нее, как лошадь.

"Начинается!--думает Рыжик. - Но главное-то будет за завтраком".

Завтракают в просторной кухне. Агата с салфеткой на руке готова ежеминутно бегать от печки к стенному шкафу, от шкафа к столу, так как она совсем не умеет ходить степенно и предпочитает еле переводя дух, с раскрасневшимися щеками метаться из угла в угол. Говорит она также слишком быстро, смеется слишком громко и слишком уж старается угодить.

Мосье Лепик первый усаживается на свое место, разворачивает салфетку, придвигает свою тарелку к стоящему перед ним блюду, накладывает себе мяса и соуса и снова отодвигает тарелку. Он наливает себе вина и, сгорбив спину, опустив глаза, сегодня, как и всегда, ест умеренно и равнодушно.

Когда приносят новое блюдо, он слегка наклоняется вперед и двигает ногой.

Мадам Лепик сама накладывает кушанье детям - сначала старшему брагу Феликсу, потому что он умирает от голода, затем сестре Эрнестине, потому что она старшая, и наконец сидящему в конце стола Рыжику.

Он никогда не просит добавки, как будто это строжайшим образом запрещено. Ему должно быть достаточно одной порции. Если ему предлагают вторую, он не отказывается, даже когда подают рис, и, не выпив ни глотка, стоически глотает противное ему кушанье в угоду мадам Лепик, которая одна во всей семье очень любит рис.

Старший брат Феликс и сестра Эрнестина чувствуют себя более независимо и, когда хотят получить вторую порцию, по методу мосье Лепика пододвигают свою тарелку к блюду.

Но никто не разговаривает за столом.

"Да что это с ними?" - думает Агата.

Ничего решительно! Такие уж они уродились - вот и все!

Прислуживая то одному, то другому, она не может удержаться от зевоты.

Мосье Лепик ест медленно, точно прожевывает толченое стекло.

Мадам Лепик, которая обычно болтает не хуже сороки, за столом командует только жестами и кивками головы.

Сестра Эрнестина закатывает глаза к потолку.

Старший браг Феликс лепит что-то из хлебного мякиша, а Рыжик, у которого уже нет чарочки, озабочен только тем, чтобы не очистить своей тарелки слишком рано - от недопустимой прожорливости, или слишком поздно - от недопустимой медлительности. Он достигает этого при помощи каких-то весьма сложных вычислений.

Вдруг мосье Лепик встает с графином в руке, чтобы наполнить его водой.

- Да я бы сама подала, - говорит Агата.

Вернее, она не говорит, а только думает. Она заражена общим недугом, язык у нее вдруг отяжелел, и она уже не осмеливается говорить, но, считая себя виноватой, удваивает усердие.

У мосье Лепика кончается хлеб. На этот раз Агата не даст себя опередить. Она так напряженно следит за ним, что забывает обо всех остальных, и мадам Лепик призывает ее к порядку.

- Что это вы, Агата, точно приросли к месту?

- Слушаю, барыня, - отвечает Агата.

И она мечется, разрывается на части, но не сводит глаз с мосье Лепика. Своей услужливостью она хочет завоевать его расположение и всячески старается отличиться.

тем, что угадала его желание.

А мосье Лепик складывает свою салфетку, подымается из-за стола, надевает шляпу и отправляется в сад выкурить папироску.

Когда завтрак кончен, не начинать же его опять сначала!

Оторопелая, точно пригвожденная к месту, прижимая к животу пятифунтовый круглый хлеб, стоит Агата, похожая на восковую фигуру - рекламу фабрики спасательных кругов.