Всадник без головы.
Глава XCVIII. Еще жив

Всадник без головы

Глава XCVIII. Еще жив

Убийца неподвижно лежит на земле. Его руки стянуты петлей лассо. Он кажется мертвым.

Но мустангер знает, что это лишь обморок - может быть, притворный, - и поэтому он остается в седле, держа лассо натянутым.

Гнедой, послушный воле хозяина, стоит неподвижно, каждую минуту готовый либо отступить назад, либо ринуться вперед.

На выстрел слетелись черные грифы - они вытянули свои голые шеи, чуя добычу.

Человеку в седле достаточно сделать одно движение шпорой - и они получат то, чего хотят.

- И он это заслужил, - бормочет про себя мустангер. - Страшно даже подумать, на какое преступление он решился! Убил своего двоюродного брата и отсек ему голову! Нет сомнения, и то и другое - дело его рук. Но зачем он это сделал? Это может объяснить только он сам… Я, кажется, догадываюсь. Я знаю, что он любит ее; может быть, брат мешал ему? Но как и почему? Это известно только ему.

- Ошибаешься, парень, - вдруг раздается чей-то голос. - Есть человек, который может ответить на все эти вопросы. Старый Зеб Стумп к вашим услугам. Но сейчас не время об этом говорить и здесь не место для таких разговоров. Мы должны доставить его к дубу, и там он получит, что ему полагается. Стоило бы проволочить его страшную образину на конце лассо!.. Впрочем, это так, к слову пришлось. Не нам с вами мстить за Генри Пойндекстера. Я думаю, этим займется суд.

- Но как мы доставим его? Серый уже ускакал.

- Очень просто, мистер Джеральд. Ведь это только обморок, а может быть, молодец просто притворяется. Если он не может дойти пешком, то пусть едет верхом - моя кобыла довезет его. Мне чертовски надоело седло. Кажется, и я тоже достаточно опротивел своей старухе. Если он не бросит валять дурака и не захочет сидеть как полагается, то мы его взвалим поперек лошади, как тушу оленя… Стой! Он как будто приходит в себя… Вставайте-ка, дружище! - продолжает Зеб, схватив Колхауна за ворот и как следует тряхнув его. - Вставайте, вам говорят, и поедем! Вас ждут. Кое-кто хочет потолковать с вами.

- Кто? Где? - спрашивает пленник, приходя в себя и озираясь в недоумении. - Кто хочет говорить со мной?

- Прежде всего я.

- А! Это вы, Зеб Стумп? И… и…

- И мистер Морис Джеральд, мустангер. Вы как будто встречали его раньше. Он тоже хочет потолковать с вами. А кроме того, еще много всякого народа там, около форта, ждет вас. Так что лучше вставайте поскорее и поедемте с нами.

Колхаун медленно встает на ноги. Его руки крепко стянуты лассо.

- Моя лошадь? - воскликнул он, вопросительно озираясь. - Где моя лошадь?

- Кто ее знает, куда она удрала. Может, вернулась к себе домой, на Рио-Гранде. Вы ее здорово загоняли; бедная скотина, видно, прокляла ваш обмен и побежала к родным пастбищам, чтобы малость отдохнуть.

Колхаун с изумлением смотрит на старого охотника. Обмен? Даже это он знает!

- Ну-с, - продолжает Зеб с нетерпением, - неудобно заставлять суд ждать. Вы готовы?

- К чему?

- Во-первых, к тому, чтобы вернуться вместе со мной и с мистером Джеральдом. Во-вторых, что особенно важно, чтобы предстать перед судом.

- Перед судом? Мне предстать перед судом?

- Да, вам, мистер Кассий Колхаун.

- По какому обвинению?

- По обвинению в убийстве Генри Пойндекстера, вашего двоюродного брата.

- Это ложь! Подлая клевета! И тот, кто осмеливается утверждать это…

- Молчать! - повелительно кричит Зеб. - Не утомляйте себя разговорами. Если только Зеб Стумп не ошибается, вам придется еще много говорить. Ну, а теперь поедем. Судья ждет, ждут присяжные, ждет народ.

- Я не вернусь! - упрямо отвечает Колхаун. - Кто дал вам право приказывать мне? У вас есть приказ на арест?..

двигаться в путь. А то, пожалуй, придется привязать вас к лошади, как обыкновенный тюк. Так или иначе, а вернуться вам придется.

Колхаун не отвечает.

Он в отчаянии смотрит то на Стумпа, то на Джеральда, то вокруг себя, потом украдкой на свой второй револьвер, торчащий из нагрудного кармана сюртука; первый он выронил, когда его захлестнула петля. Он пытается достать его. Ему мешает лассо, а кроме лассо - старый Зеб, направивший на него дуло своего ружья.

С механической покорностью, словно марионетка, подчиняется Колхаун приказу охотника. Он понимает, что всякая попытка сопротивляться означает неминуемую смерть.

Мустангер в задумчивости едет сзади. Он думает не о своем пленнике, а о той, чья доброта и самопожертвование сковали его сердце золотой цепью, разбить которую может только смерть.