| Автор: | Рид Т. М. |
| Категории: | Роман, Детская литература, Приключения |
Глава XXXVII
СМЕРТЬ НА ВЕРХУ БАРАБАНА
- Я приду к вам на помощь! Я приду!
Сердце арестованного гордо и учащенно билось: он слышал эти добрые слова и видел ту, которая их произнесла. Это возместило ему все те оскорбления, которые он перенес. Слова эти продолжали звучать сладкой музыкой в его ушах, когда он вынужден был войти во двор, окруженный мрачными стенами. В довершение к этому открылась дверь в помещение, напоминающее тюремную камеру, чтобы принять его вовнутрь.
Его затолкнули туда как неповоротливого быка в загон для скота, - один из тюремщиков дал ему пинка, как только он переступил порог. У него не было никаких шансов ответить обидчику. Дверь с шумом и проклятиями закрылась, после чего раздался характерный треск щеколды, заперевшей ее снаружи.
Внутри камеры было темно; Майнард на мгновение остался стоять на том месте, куда его толкнули. Однако он не был спокойным и равнодушным. Сердце его было полно негодования, его губы предали анафеме эту и все прочие формы деспотизма.
Более чем когда-либо он всем сердцем переживал за судьбу республики, поскольку знал, что солдаты, его арестовавшие, не являлись ее гражданами. Первый раз в своей жизни он ощутил собственное бессилие против режима подавления; и теперь он лучше чем когда-либо осознавал подлинную ненависть Розенвельда к священникам, принцам и королям!
- Вот и пришел здесь конец республике! - пробормотал он про себя после того, как предал анафеме ее врагов.
- Это действительно так, месье, - послышался голос из глубины камеры. - Это действительно конец. Сегодня, в этот день.
Майнард вздрогнул. Он был уверен, что он здесь один.
- Вы говорите по-французски? - продолжил голос. - Вы англичанин?
- На первый ваш вопрос отвечу - да! На второй - нет! Я ирландец!
- Ирландец? Какая злая судьба забросила вас сюда? Простите, месье! Я спрашиваю вас как товарищ по несчастью, как заключенный заключенного.
Майнард искренне, без утайки рассказал свою историю.
- Ах, мой друг, - сказал француз, выслушав его. - Ваше дело пустяковое, вам нечего опасаться. Что же касается меня, все обстоит совсем по-иному.
Произнеся это, он тяжело вздохнул.
- Что вы хотите этим сказать? - машинально спросил Майнард. - Вы ведь не совершили преступления, я думаю?
- Совершил! Самое большое преступление - это патриотизм! Я был честен перед моей родиной, я желал ей свободы. Я один из скомпрометированных. Меня зовут Л.
- Л.! - вскричал ирландец, узнав имя, широко известное среди борцов за свободу. - Неужели это возможно? Это вы? Меня зовут Майнард.
В темноте эти двое заключили друг друга в объятия, прошептав дорогие их сердцам слова: «Да здравствует республика!»
- Свобода и демократия! - добавил Л.
Майнард ничего не ответил на это.
- Что вы имели в виду, когда говорили об опасности, которая вам угрожает? - спросил он. - Насколько это серьезно?
- Слышите эти звуки?
Оба замолкли и стояли, прислушиваясь.
- Да. Слышны какие-то звуки, а также выстрелы. Это стрельба из мушкетов. Я слышу отдаленный гул орудий. Можно предположить, что там настоящая бойня.
- Так оно и есть! - серьезно отвечал республиканец. - Эта бойня, которая уничтожает нашу свободу. Вы слышите похоронный звон по ней, а также по мне, я в этом не сомневаюсь.
Встревоженный серьезностью слов своего товарища по заключению, Майнард собрался было обратиться к нему за разъяснениями, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге показались несколько человек. Это были офицеры в разнообразной униформе - в основном зуавы и африканские стрелки.
- Он здесь! - крикнул тот, в котором Майнард узнал Вирокка.
- Так приведите его! - скомандовал один из стоящих на пороге, с погонами полковника. - Мы займемся его делом без промедления!
Майнард предположил, что речь шла о нем самом. Но он ошибся. Имелся в виду более заметный, чем он, - и более опасный для империи патриот. Это был Л.
На открытом внутреннем дворе стоял большой барабан, и вокруг него - с полдюжины стульев. На верхней части барабана - чернильница, ручки и бумага. Все это были атрибуты трибунала.
Однако трибунал был не более чем фарсом. Бумага не была отмечена какими бы то ни было записями «судебного процесса». Перья даже не опускались в чернильницу. Председатель и члены суда, а также судья, адвокат, прокурор и секретарь, - все были полупьяны. Все они жаждали крови, и уже заранее приняли решение, что она будет пролита.
Это продолжалось недолго. Не прошло и десяти минут, как через замочную скважину в камеру ворвалось слово, однозначно возвестившее, что его товарищ по заключению осужден. Это слово было: «Виновен!»
И сопровождалось оно еще более зловещей фразой: «Немедленно расстрелять!»
Были слышны некоторые слова протеста, которые, как было ясно Майнарду, произносил его товарищ-заключенный, и среди них фраза: «Это убийство!»
После этих слов послышались звуки шагов - это были шаги солдат, строящихся в линию.
«суда», криком, исходившим только от одного человека! Именно этот лозунг когда-то был способен отстранить королей от тронов, но теперь он был предлогом для того, чтобы казнить патриотов: «Да здравствует республика!» - таковы были последние слова героя Л., обнажившего грудь перед пулями своих убийц.
- Пли! - раздался крик.
Майнард признал голос младшего лейтенанта Вирокка; эхо от стен отразило смертельный треск выстрелов!
Казалось бы, вряд ли кто-то будет ликовать по поводу этого подлого убийства. Но внутренний двор тюрьмы был заполнен странными людьми. Эти злодеи махали своими киверами, крича в ответ на вызов упавшего слова, означавшие падение Франции:
«Да здравствует император!»