Водой по лесу.
Глава III

Водой по лесу

III

Было бы неправильно, если бы мы сказали, что путешественники наши проснулись с восходом солнца, так как ни один луч дневного света не озарял поверхности воды. Кругом стоял густой туман, сквозь который положительно ничего не было видно. Все поднялись очень рано. Озабоченный судьбою галатеи, капитан спал очень мало.

В какой стороне может быть река? Вот вопрос, который путешественники задавали друг другу.

Однако никто не мог ответить на это, так как не было видно ни солнца, ни неба. Впрочем, если бы даже они и были видны, то едва ли кто-нибудь сумел бы указать по ним правильный путь.

Исправляющий обязанности лоцмана никак не мог сказать, куда он повернул, выйдя из канала, на север или на юг, на восток или на запад. Да этого, вероятно, не сказал бы и человек гораздо смышленее Типперари Тома. Вдали показались было кустарники, но сейчас же снова потонули в тумане. По всей вероятности, это были верхушки деревьев. Вскоре путешественники заметили, что судно стало тихонько подвигаться вперед. Убедившись в этом, индеец оживился. Он перевесился за борт и опустил в воду руку; но через несколько минут он вынул ее оттуда, и лицо его снова омрачилось. По-видимому, только что произведенная им проба воды дала ему неуспокоительное указание.

Он долго смотрел на верхушки деревьев, не сводил с них глаз, пока не убедился, что судно удалялось от них.

- Олля! - закричал он, передразнивая

Типперари Тома, который не раз так кричал. - Олля! Река в той стороне!

Говоря это, он указывал на верхушки деревьев.

- Ты думаешь, что река в этом направлении? - сказал Треваньов, обращаясь к индейцу.

- Мундруку уверен в этом, господин. Так же уверен, как в том, что там наверху небо.

- Смотри, старик, чтоб нам опять не ошибиться. Мы уже и так значительно удалились от Солимоеса. Если мы уйдем еще дальше, мы погибли.

- Мундруку это знает, - отвечал индеец.

- Прежде чем направиться туда, мы должны знать, чем ты можешь доказать, что река действительно там.

- Вы знаете, господин, какой теперь месяц? Март, не так ли?

- Конечно, март.

- Теперь как раз разлив.

- Что это значит?

- Река выходит из берегов и разливается, гапо становится еще больше.

- Но я все-таки не понимаю, как ты узнал, где река?

 Очень просто, - сказал индеец. - Через три месяца, в июне, начнется вазанте!

- А это что такое?

- Вазанте - это отлив. Тогда гапо начнет уменьшаться, вода потечет к реке, теперь же она течет от реки.

- Ты рассуждаешь совершенно правильно, и я думаю, что мы можем руководствоваться твоими соображениями. Не будем же терять времени, поплывем прямо к тем деревьям. Становитесь все на свои места! Постараемся наверстать то время, которое мы потеряли благодаря небрежности Типперари Тома. Гребите хорошенько. Ну, вперед!

По команде капитана четверо гребцов дружно налегли на весла, и судно быстро поплыло вперед. Через несколько минут галатея была уже на расстоянии полкабельтова от потонувших деревьев.

Но тут путешественники увидели, что плыть дальше в прямом направлении было так же невозможно, как перелететь на лодке через деревья, стоявшие на их пути.

Мало того что ветви деревьев переплетались между собой, они еще были опутаны различными вьющимися растениями, которые представляли собою такую крепкую сеть, что даже пароход в сто лошадиных сил не мог бы прорвать ее.

Гребцы работали час и другой, а прохода все еще не было.

Может быть, река действительно была в том направлении, как указывал индеец, но как попасть туда?

Между деревьями не было даже просвета, куда бы лодка могла направиться. День, и без того пасмурный, становился еще темнее. Наступила ночь. Утомленный и продолжительной, и безрезультатной работой, экипаж перестал греети. Хозяин не препятствовал этому. Он тоже начинал отчаиваться.

Несмотря на то что были приняты все меры предосторожности и судну не угрожала никакая опасность, Мундруку никак не мог успокоиться. Он взобрался на мачту и оттуда смотрел то на верхушки деревьев, то на темные облака.

Солнце целый день не появлялось; вероятно, уже было время его заката. Буря как будто только и ждала этого времени. Она тотчас же разразилась со страшной силой. К урагану примешивались какие-то дикие непонятные крики. Голоса птиц, животных и гадов сливались с воем ветра, с раскатами грома и с треском ветвей. Все находившиеся на судне были объяты ужасом. Они боялись, чтобы лодку не оторвало от деревьев и не унесло в открытое место.

Ветром были подняты громадные волны. Опасения их скоро оправдались.

Дерево, к которому пристала лодка, было не из крепких. Хрупкие ветви его не могли удержать судна и ломались одна за другою. Все это происходило так быстро, что экипаж не успел опомниться, как оборвалась последняя, привязывавшая судно к дереву веревка. Точно борзая, сорвавшаяся с цепи, лодка выскочила из-под деревьев и понеслась по волнам.

Экипаж понял, что спастись можно только при строжайшем соблюдении равновесия. Необходимо было также направить судно по ветру. Однако это было нелегко, так как ветер дул не в одном направлении. Он порывами налетал с разных сторон и подымал волны величиною с дом. Лодку так и бросало, то носом, то кормой она зарывалась в пену.

Наконец стало светать. Сначала появилась заря, а за нею показалось и солнышко; но оно не обрадовало наших путешественников, потому что буря продолжалась с той же силой, как и ночью. Их вынесло снова на огромную водную равнину. Они не знали, было ли то озеро или остров, залитый водой, Казалось, они не были еще в этой части гапо.

Вдруг индеец что-то стал говорить; обезьяна, гримасничая, передразнивала его.

- Что случилось? Что ты говоришь, Мунди? - спрашивали его снизу.

Он отвечал только одним словом: земля!

- Земля! Земля! - с радостью повторяли все.

- Может быть, это вовсе не берег, а только верхушки деревьев такого же потопленного леса, в каком мы были вчера, но я ясно вижу на горизонте что-то темное, и ветер несет нас прямо в ту сторону.

 Слава Богу! - воскликнул Треваньов. - Все будет лучше нашего теперешнего положения. Если мы опять очутимся среди деревьев, мы, по крайней мере, не утонем. Благодарите Бога, дети мои!

Руль унесло еще ночью, и теперь приходилось подчиняться ветру, который дул все с той же силой и гнал их прямо к темной полосе, замеченной индейцем.

В то время как путешественники радовались, что лодку несет в такое место, где они могут укрыться от бури, перед ними вдруг появилось гигантское дерево. Оно одиноко стояло в четверти мили от остального леса и, таким образом, было гораздо ближе к лодке, которая все еще билась с волнами. Несмотря на наводнение, ствол его поднимался, по крайней мере, на десять футов над уровнем воды; как раз посредине он разделялся на две огромные ветви, из которых каждая имела вид целого дерева. Хотя это разветвление и было над водою, но волны то и дело захлестывали его.

Судно неслось прямо на это дерево, как будто сама судьба направляла его туда. Вдруг волна подбросила его и посадила как раз на гигантское дерево таким образом, что киль его застрял между двумя огромными вилообразными ветвями.

- Слава Богу, - вскричал судовладелец, - теперь мы спасены. Благодаря Богу мы теперь на якоре!

Казалось, Треваньов имел полное основание так думать. Гигантские стволы орешника, возвышающиеся по обе стороны лодки между концами ее скамеек, походили на подпорки, какие ставятся под судами в доках.

Каждый старался как можно лучше выполнить приказание судовладельца. По его команде несколько еще дрожащих рук ухватились за веревку, чтобы хорошенько привязать лодку к дереву.

Но вдруг раздался страшный треск, и галатея разломилась надвое.

Это произошло вследствие того, что киль надломился в то время, когда волна, поднявшая лодку, снова отхлынула.

Несколько секунд обе части судна висели над водой; носовая часть со всеми снастями находилась в полном равновесии с кормой, на которой была устроена каюта.

Только благодаря тем, кто умел плавать, весь экипаж был спасен и взобрался на дерево, оттуда они видели, как гибло судно, на котором они так долго путешествовали. Скоро обе части его скрылись в волнах.

Трудно себе представить, в каком ужасном положении очутились наши путешественники. Достаточно было одного сильного порыва ветра, чтобы лишить их пристанища. Ветви скрипели под ними и так сильно наклонялись, что казалось, вот-вот они обломятся. Несчастные судорожно цеплялись за них. То и дело от дерева отрывались ветки, обремененные тяжелыми плодами, и пролетали над сидевшими внизу, грозя разбить им головы.

Такое несчастье как раз постигло Мозея - мозамбикского негра; хорошо еще, что тяжесть упала на его голову, другой череп раскололся бы от такого удара. Негр отделался лишь сильным испугом, проявившимся в диком крике.

вероятно, известно, что бури или ураганы под тропиками прекращаются так же неожиданно, как и начинаются.

Очень скоро после того, как Мозея ударило по голове, буря вдруг стихла. Был уже полдень, и солнце сияло на безоблачном голубом небе, освещая почти гладкую поверхность воды. Такая перемена в природе подбодрила и наших несчастных путешественников. Не опасаясь более за настоящее, они стали думать о будущем; прежде всего необходимо было найти более удобное место, чем то, которое каждый из них занимал поневоле.

Кругом была вода; в одном только месте виднелась как бы лесная чаща. Это был, вероятно, такой же потопленный лес, как тот, в котором они накануне думали укрыться от бури.

Как только волнение утихло, взоры всех обратились в эту сторону. Однако туда было нелегко попасть. Несмотря на то что этот зеленеющий полуостров (как можно было назвать его по виду) был всего лишь в четверти мили от орешника, только двое могли доплыть до него: Мундруку и Ричард Треваньов.

Это затруднение пришлось обсуждать целый час.

Однако между деревьями, к которым они стремились, можно было найти более подходящий материал. Чтобы убедиться в этом, следовало ознакомиться с лесом, а так как плыть туда могли только Ричард и индеец, то они, недолго думая, и бросились в воду. Оставшиеся на дереве смотрели вслед своим товарищам до тех пор, пока они не скрылись в лесу. Все были грустно настроены. Настоящее пристанище их могло быть только временным, и, если бы даже им и удалось добраться до тех деревьев, они опять будут висеть там над водой.

В течение почти целого часа никто не сказал ни слова. Только птицы да обезьяны своим криком изредка нарушали тишину, царившую на дереве. На погибшей галатее было пять, шесть таких животных, но двоим только удалось спастись: маленькой уистити и большой обезьяне из породы, называемой черной коантой. Остальные погибли вместе с судном.

же унесло с дерева; из всех птиц, как и из четвероногих, уцелело тоже только две: великолепный попугай пурпурового цвета, так называемый индейский араруна, и маленький попугайчик, который вместе с уистити пользовался особенным расположением Розиты.

Уже час прошел с тех пор, как пловцы отправились в путь, а они и не думали возвращаться. Спутники их, оставшиеся на дереве, с беспокойством поглядывали в ту сторону, куда они направились. Не раз им слышались голоса уплывших, но они не могли ясно различить их в целом хоре каких-то непонятных и таинственных звуков.

Пора бы уже было осмотреть лес. Почему же они не возвращались? Сначала доносились их голоса, и казалось, это были крики ужаса. Теперь же ничего не было слышно. Уж не погибли ли они?