Сигнал бедствий.
Глава XLVI. Щекотливый вопрос

Сигнал бедствий

Глава XLVI. ЩЕКОТЛИВЫЙ ВОПРОС

То же солнце, которое озаряло своим светом покинутый барк, сияло и над берегом, где накануне расположился вероломный экипаж «Кондора». Первые солнечные лучи, падая на острые гребни, осветили в то же время и маленькую полукруглую бухту, над которой выступал крутой обрыв.

Ряд подводных рифов, омываемых водами и кое-где поросших сорной травой, тянулся поперек бухты, с проходом в виде ворот посредине. Сильное морское течение, не достигавшее, впрочем, подножия скал, врывалось в него, с яростью разбиваясь о соседние рифы. Между этой каменной грядой и берегом лежало плоское нагорье; добраться до него можно было только сверху, по склону лощины, которая служила руслом ручья, наполнявшегося водой только во время дождя. Пространство его не превышало одного акра и занимало внутреннюю впадину полукруга. Окружавший его, точно цепью, сухой тростник мешал разглядеть берег; только незначительная часть его виднелась сквозь проход в бухте. Вдали за скалами ревело море.

Такова была местность, где в прошлую ночь пираты расположились лагерем. Когда взошло солнце и осветило все вокруг, почти ничто не указывало на присутствие здесь людей. Один только человек сидел на камне и дремал, иногда вскакивая спросонок и хватаясь за ружье, стоявшее у него между ног. Но вскоре он снова выпускал его из рук и засыпал. Если б от него требовалась особая бдительность, он, очевидно оказался бы плохим часовым; но особый надзор здесь был не нужен. Кругом не было не только врагов, но и людей вообще. Единственными живыми существами являлись морские птицы, с пронзительным криком пролетавшие к скалам.

Когда солнце взошло совсем, человек вскочил на ноги и, подойдя к главной пещере, заорал:

- Выходите, товарищи! Солнце взошло, пора двигаться!

С шумом высыпали из пещеры, зевая и потягиваясь, один за другим матросы. Первый из них, взглянув в море, предложил освежиться купанием в бухте и тотчас устремился туда. Остальные последовали за ним. Чтобы добраться до воды, им надо было пройти поперечные рифы, а во время отлива это оказывалось невозможным. Инициатор этой затеи, бросив взгляд на бухту, вдруг остановился пораженный.

- Лодка уплыла! - вскрикнул он.

Если бы преступники могли предвидеть последствия этого события, они, наверное, иначе приняли бы это известие. Но в ту минуту эта потеря не внушала им никаких опасений.

- Ну ее к черту! - заявил один из матросов. - Нам теперь лодки не нужны!

- Лошадь была бы нам куда полезнее, вернее, целый табун, - подхватил другой, а третий прибавил со смехом:

- Достаточно было бы и дюжины ослов, чтобы уложить наши пожитки.

- Все-таки интересно знать, что случилось с нашей старой пинассой, - сдержанно заметил тот, кто прошел вперед.

Все принялись подробно припоминать место, где была привязана лодка и откуда она исчезла.

- Не удрал ли кто-нибудь на ней?

- Нет! - отвечали все хором. И только Страйкер, особенно огорченный ее исчезновением, заявил:

- По-моему, отлив унес ее к бурунам, и там она разбилась на куски.

Все решили, что лодка была плохо привязана, фалень, вероятно, был гнилой, и потому неудивительно, что она не выдержала напора волн во время шторма или отлива. Впрочем, никто об этом особенно не горевал, и все, быстро раздевшись, бросились в воду. Вдоволь насладившись купанием, грабители вернулись в пещеру и там облачились в одежду, более подходящую к их новым жизненным условиям; старое засаленное платье было выброшено и заменено обыкновенными костюмами, захваченными с барка.

Наряженные, каждый по собственному вкусу, они решили все собраться, чтобы выработать дальнейший план действий. После завтрака настал самый важный момент - решено было делить добычу.

Дележ закончился довольно быстро и без особых треволнений. Золотой песок был извлечен из ящиков и поровну отмерен чашечкой. Никто не знал в точности, сколько он получил, считая на деньги. Получив на руки свою часть, каждый из пиратов принялся укладывать свое добро и готовиться в путь. Перед всеми сразу возник вопрос: куда направиться? И вместе или порознь? Второе предложение, сделанное Гомецом, нашло поддержку в лице Падиллы, Гернандеца и Велардо. Гомец привел свои доводы. Такое количество пешеходов на пути, где встречаются только всадники, покажется странным и может возбудить праздное любопытство, а это к добру не приведет: если их задержат и потащат к алькаду, какой они могут дать ответ?

С другой стороны, они рискуют встретиться с индейцами, а эта встреча может оказаться опаснее, чем допрос алькада. Путешествуя же партиями в два-три человека, они подвергаются риску быть захваченными, или убитыми, или даже скальпированными.

Последнее мнение было высказано Гарри Блю; его поддерживали только Страйкер и Девис. Все остальные были против, а Гомец смеялся над страхом перед «краснокожими», преувеличивая опасность со стороны «белых». Так как большинство имело все основания бояться культурных людей больше, чем так называемых дикарей, то план Гомеца восторжествовал.

можно разойтись в разные стороны без излишних сожалений.

Впрочем, был еще не выясненный вопрос. Как поступить с пленницами? До сих пор они все еще находились в гроте, скрытые парусом от нескромных взоров. Принесенный им завтрак остался почти нетронутым. Пришло, наконец, время решить их участь. Хотя все об этом думали, никто не отваживался заговорить. До сих пор его, как бы по молчаливому соглашению, обходили, опасаясь, что обсуждение его вызовет целый ряд споров и недоразумений. Воздух, как перед грозой, был насыщен электричеством. Злодеям было известно, что двое из них претендуют на женщин и, справедливо или нет, считали их своей добычей. Этими претендентами были Гомец и Гернандец. Так как они были главными вожаками, то их сообщники, грубые люди, мало дорожившие любовными утехами, готовы были уступить им в этом вопросе. Но теперь вдруг оказывалось, что еще двое - Блю и Девис - желали предъявить свои права на пленниц.

Когда способ передвижения был установлен, наступил перерыв. Некоторые, уже готовые в дорогу, стояли в праздном ожидании, другие продолжали еще укладываться. Ла Кросс был послан в лощину для рекогносцировки. Четыре испанца заявили, что они немного задержатся на берегу, а англичане ничего еще о своих планах не сообщали. Они втроем совещались вполголоса, но лица их, особенно Блю, были настолько серьезны, что легко было догадаться, о чем велась речь.

Начался щекотливый спор.

- Конечно, они поедут с нами, - сказал Гомец, - со мной и сеньором Гернандецем.

- Не понимаю, причем тут слово «конечно»? - возразил Блю. - Они с вами не поедут, и, во всяком случае, это не так просто, как вы думаете.

- Что это значит, мистер Блю? - спросил испанец с выражением злобы и некоторого смущения в глазах.

- Не к чему терять время, Жиль Гомец! Вы меня не напугаете. Советую вам быть хладнокровнее, и тогда вы получите возможность понять мои слова. Дело в том, что ни вы, ни Гернандец не имеете больших прав, чем другие, на девушек, находящихся в гроте. Как мы поступили с золотом, так должны поступить и с ними. Но так как женщин делить между всеми нельзя, то я заявляю, что все мы имеем равные на них права; одну из них я требую себе.

- А другая должна достаться мне, - вставил Девис.

- Да, - продолжал Гарри Блю. - Хотя я немножко старше вас, мистер Гомец, и меньше вас претендую быть джентльменом, мне все-таки не хуже вашего может приглянуться бабенка. Мне нравится та, у которой волосы черепашьего цвета, и я не намерен отказаться от нее так легко, как вам этого хотелось бы.

- Приятно слышать, что дело идет о рыжей, Блю, - сказал Девис, - а так как я за брюнетку, то мы не будем ссориться. Она должна стать моей!

- Так как я первый поставил этот вопрос, - перебил Страйкер, - то, полагаю, мне будет позволено высказать свое мнение?

Никто не возражал.

- Никто не имеет, - продолжал бывший каторжник, - и не должен иметь особого права на этих женщин. На этот счет Блю и Билль совершенно правы. А так как об этом шел спор, то дело следует решить точно и справедливо.

- Нечего попусту тратить слова! - прервал Гомец решительным тоном. - Я не допускаю спора по этому поводу. Если эти джентльмены стоят на своем, то есть лишь один способ покончить дело. Думаю, что прежде мне надо сказать два слова в объяснение. Одна из этих женщин - моя любовница и была ею гораздо раньше, чем я увидел кого-либо из вас. Сеньор Гернандец, здесь присутствующий, может сказать то же о другой. Мало того: они дали нам слово.

- Это враки! - не выдержал Блю, подходя к клеветнику и глядя ему прямо в глаза. - Это ложь, Жиль Гомец!

- Довольно! - воскликнул Гомец, побагровев от гнева. - Никто не имеет права безнаказанно упрекнуть Франка Лару во лжи!

- Франк Лара, или как вы там себя называете, я не умру прежде, чем не увижу вас под землей или, что еще вернее, пока не увижу вас на виселице. Не заблуждайтесь на мой счет. Я умею стрелять не хуже вашего.

- Подожди ты! - завопил Страйкер, обращаясь к де Ларе, заметив, что тот собирался взять револьвер. Руки прочь от оружия! Если без драки не обойтись, то пусть это будет по правилам. Но сначала Джеку Страйкеру надо сказать еще слово.

Он стал между двумя спорившими и разъединил их.

- Да, да, пусть поединок будет по всем правилам! потребовало несколько голосов.

- Слушайте, товарищи! - продолжал Страйкер, все еще стоя между двумя разгневанными врагами и поглядывая то на одного, то на другого. - Стоит ли по этому плевому делу проливать кровь и совершать убийство? Все из-за двух глупых девчонок! Послушайтесь моего совета и решайте дело мирным путем. Может быть, вы так и поступите, когда услышите мое предложение. Оно, я думаю, должно всем понравиться.

- Что же это такое, Джек? - спросил один из зрителей.

- Вот что. Во-первых, я замечу, что вовсе не дракой можно привлечь к себе сердца женщин, если только люди так глупы, что способны из-за них драться. Можно помимо этого кое-что предпринять.

- Надо прежде всего внести за них плату.

- Как так?

- Как? Что за чушь задавать такие вопросы! Разве мы не имеем над ними одинаковых прав? Конечно да! Поэтому тот, кто хочет взять женщин, должен внести за них плату, и те, кто настолько горит желанием завладеть ими, что готов драться из-за них, наверно, возражать не будут. Тут, по-видимому, налицо четыре кандидата, и довольно любопытно, что они поделились на две пары - по два на каждую из девиц. Теперь, не говоря о предстоящем поединке, скажу только, что победитель должен внести соответствующую долю золотого песка, разделив его поровну между всеми.

- Справедливо! - сказал Слеш.

- Верно! - подтвердили Тарри, датчанин и голландец.

- Я согласен! - сказал Гарри Блю.

Де Лара - Гомец - тоже, не говоря ни слова, выразил согласие презрительным кивком; Гернандец последовал его примеру.

Из боязни лишиться поддержки никто не решился возражать.

- Что же вы еще скажете, Джек? - спросил Слеш, уловив в последних словах Страйкера какое-то обещание.

- Не много. Мне только думается, что жаль после нашей согласной жизни расстаться врагами. Положим, женщины, насколько я их знаю, всегда были помехой. И я боюсь, что и теперь кое-кому придется из-за них довольно круто. Поэтому, повторяю, жаль нам затевать ссору и проливать кровь. В самом деле, почему нельзя обойтись без этого? Мне думается, что есть еще один путь.

- Предоставьте дело самим женщинам. Дайте им возможность избрать того, кого они сами желают иметь покровителем. Пусть они распорядятся по-своему, и тогда не будет между нами ни ссоры, ни поединка. Таков закон в наших австралийских лесах, когда подвертывается такой же случай. Почему бы и тут не поступить так же?

- Почему бы и нет? - подхватил Слеш. - Закон этот хорош и справедлив для всех и каждого.

- Согласен с этим, - сказал Блю. - Конечно, я не так молод и красив, как мистер Гомец, но все-таки рискну. Если та, на которую я рассчитываю, выскажется против меня, то я обещаю отойти и не возражать, а тем более не драться из-за нее. Пусть тогда идет, с кем хочет, - я благословлю обоих.

- Браво, Блю! Вы толковый парень, и мы постоим за вас, не бойтесь! - послышалось со всех сторон.

Но всех занимал вопрос еще: как отнесутся к этому проекту двое остальных, какой ответ дадут они на предложенный мирный компромисс? На них были обращены все взоры.

Де Лара, сверкая глазами, выступил первым. До той минуты он еще сдерживал свою ярость, теперь же он, казалось, утратил всякую власть над собою.

- Будь вы все прокляты! - заорал он. - Я долго слушал ваш дурацкий разговор и терпел его, сколько было сил. Так знайте же, что это все праздная и вздорная болтовня, и вы, мистер Страйкер, покрепче намотайте это себе на ус. Какое нам дело до ваших австралийских лесов и ваших законов! Наплевать мне на них! Мой способ решения спора - оружие, - добавил он, пощупав дуло револьвера и ручку кортика, висевшего у него на поясе сбоку. - Мистер Блю может выбирать одно из двух.

- Превосходно, - ответил старший штурман, - мне безразлично. Я недурно владею и тем и другим. Пистолет ли на шесть шагов, или мой кортик против вашего клинка, или же оба вместе - не все ли равно?

- Ну-ка, попробуйте! Я готов. Начинайте!

- Нет, Билль, - сказал Страйкер подошедшему Девису, - к чему два поединка сразу? Когда Блю и Гомец покончат со своим, тогда и ты можешь вызвать Гернандеца, конечно, если он захочет.

Гернандец, по-видимому, был благодарен Страйкеру за его слова, несмотря на заключавшийся в них оскорбительный намек. Вероятно, он не предполагал, что дело дойдет до дуэли, и был не прочь уступить свою возлюбленную, не берясь за оружие. Он ничего не возразил, но трусливо отошел в сторону.

Все чувствовали, что эта борьба будет не на живот, а на смерть. Достаточно было одного взгляда на противников, чтобы в этом убедиться.

Было ясно, что одному из них, а может быть и обоим, предстоит заснуть вечным сном на этом унылом и безлюдном берегу.