Без пощады!
Глава XX. Раскрытие игры

Без пощады!

Глава XX. РАСКРЫТИЕ ИГРЫ

Бал завершался танцем-соло. Этот вид танцев плохо прививался в Европе, пока его не одобрила французская королева. Пример королевы заразительно подействовал сначала на близкие ко двору круги, потом понемногу начал распространяться и по всей Франции, но еще мало был знаком в Англии. Кларисса Лаланд вздумала доставить своим гостям особенный сюрприз, показав им в первый раз танец-соло, заимствованный у туземцев Антильских островов. Время для этого танца было выбрано после ужина, когда возбуждение выпитым вином должно было придать этому чересчур смелому танцу особенную привлекательность в глазах публики. Положим, Кларисса заботилась только об одном лице из публики, но ведь приходилось немного считаться и с другими.

Танец-соло, введенный Клариссою в свою программу, - собственно говоря, в финале этой программы, - изображал индейскую девушку, собирающую цветы. В качестве этой девушки выступала, разумеется, сама затейница танца. Начала она с тихих, медленных движений, сопровождаемых соответствующею пантомимою. Вокруг нее воображаемые цветы. Она идет по лесной тропинке и подходит то к одному цветку, то к другому, но не срывает ни одного. Остановившись на мгновение перед каким-нибудь цветком, она вдруг отпрыгивает от него и перепархивает к другому.

Танец этот очень богат фигурами и разнообразием поз в зависимости от того, растут ли воображаемые цветы на правой стороне или на левой, внизу, на земле, или вверху, на ветвях деревьев. Все это дает возможность развивать ловкость, грациозность и искусство пантомимы. Стан танцующей выказывает всю свою изворотливость и гибкость.

Все еще не находя желаемого цветка, танцорка вдруг останавливается, причем вся ее фигура меняет свое выражение. Очевидно, ее смущает какой-то шум в лесу. Она низко наклоняется к земле и прислушивается. Сперва она выражает недоумение, затем тревогу. И вдруг бросается бежать, но не по прямой линии, а зигзагами, словно она в своем смятении сама не знает, куда броситься, чтобы избежать угрожающей ей опасности. Движения ее становятся все более и более порывистыми, жестикуляции - возбужденнее. Наконец она несется в вихре бешеного вальса. Временами останавливается как бы для отдыха, изображая полное изнеможение и пантомимою умоляя публику поспешить к ней на помощь. Но публика знает или предупреждена, как в настоящем случае, что «спасти» танцорку должен только тот, кому она бросит какой-нибудь предмет: платок, ленту, перчатку или еще что-нибудь. Роль «спасителя» состоит в том, что он выходит на арену танца и останавливается в позе желающего помочь. Тогда танцорка бросается ему на грудь, разыгрывая восторги радости по поводу своего спасения и выражая благодарность спасителю. Разумеется, этим спасителем должен быть мужчина.

К этому танцу Кларисса надела соответствующий костюм, какой носят караибские королевы: короткую белую газовую юбку и лиф из того же воздушного материала, с очень низким вырезом и широкими рукавами. В волосах, ушах, на открытой шее и на почти обнаженных руках сверкали драгоценности. Костюм этот с особенной яркостью подчеркивал оригинальную красоту танцорки. И когда танцорка, подобно блестящей бабочке, запорхала от цветка к цветку, выказывая изумительную грациозность и гибкость, даже самые строгие пуритане не могли не восхититься ею.

Мужчины затаили дыхание в томительном ожидании, кого именно из них изберет индейская чаровница своим спасителем. Все уже заметили, к кому именно клонятся ее симпатии, но интересно было знать, не захочет ли она прикрыть свое истинное чувство, вызвав к себе «на помощь» кого-либо из остальных кавалеров. Томиться долго неизвестностью никому не пришлось.

Сняв с правой руки расшитую драгоценными камнями перчатку, какие в то время носили богатые дамы, и протянув руку с видом готовящейся бросить перчатку, она изящными волнообразными движениями переступала с ноги на ногу, вглядываясь в лица зрителей, как бы отыскивая между ними избранника. Многие были заинтересованы ею и втайне надеялись, что драгоценная во всех отношениях перчатка будет брошена им. Но она упала к ногам как раз того человека, который вовсе не желал ее, к ногам Юстеса Тревора. Отказаться поднять перчатку было нельзя. Молодой человек поднял ее и выступил вперед. В нескольких шагах от танцорки, под самою залитою огнями террасою, он остановился и, по условиям танца, раскрыл свои объятия. В то же мгновение к его груди приникла другая, молодая, упругая грудь, бурно волновавшаяся и тяжело дышавшая. Но это нисколько не восхитило юношу: эта грудь не привлекала его.

Однако этим дело еще не кончилось. Юстесу Тревору пришлось взять под руку воображаемую караибскую королеву и прогуляться с нею по иллюминованным аллеям сада. Такое зрелище было новым ударом ножа в сердце бедной Веги. Прелестная блондинка была близка к отчаянию и, пожалуй, заболела бы или наложила бы на себя руки, если бы не судьба. Эта всевластная богиня нашла, что истинная любовь должна восторжествовать над всеми ложными видимостями, недоразумениями, ошибками и заблуждениями людей и прихотями враждебных сил. Быть может, все объяснилось бы когда-нибудь и само собою, но могло случиться и другое: зеленоглазая ревность могла погубить все намеченные ею жертвы. Как бы там ни было, но судьба послала Веге и еще кое-кому помощь в лице двух бдительных добрых гениев, вполне раскусивших всю суть дела. Этими гениями оказались Сабрина Поуэль и сэр Ричард Уольвейн.

- Не знаете ли вы, моя дорогая, - спросил сэр Ричард у своей невесты, с которою переходил на интимное «ты» только в особенных случаях, - почему ваша сестра совсем не танцевала с Юстесом Тревором? Да я и вообще весь этот вечер не видел их рядом. Уж не случилось ли чего-нибудь особенного между ними?

- Да, кажется, у них произошло какое-то недоразумение, - ответила Сабрина.

- Но по какому же поводу?

- Положим, повод-то есть…

- Вы думаете, что тут замешана ваша экзотическая кузина?

- А вы разве не думаете этого, Ричард?

- Как вам сказать, дорогая Сабрина?.. Положим, она довольно откровенно ведет себя с Юстесом. Но я все-таки не думаю, чтобы мисс Вега имела основание ревновать к ней.

- Почему же?

- Да просто потому, что Тревор нисколько не заинтересован мисс Клариссой.

- Так почему же он так носится с ней весь вечер?

ее авансы. На самом же деле он любит вашу сестру. Это я знаю от него самого. В одну откровенную минуту он мне во всем сознался.

- Он мог измениться с тех пор. Кларисса очень хороша и умеет привлекать к себе.

- Да, она хороша и привлекательна, но только не для Юстеса. Он не из тех, которых может привлечь каждое красивое женское личико. В Уайтхолле он прослыл за человека с сердцем твердым, как алмаз, и все старания тамошних красавиц тронуть это нечувствительное сердце оказались тщетными. Говорят, это и было причиною того, что ему пришлось уйти оттуда. Он отверг явную благосклонность даже самой важной дамы при дворе, так что и та оказалась против него. Когда такой человек кого-нибудь полюбит, то сомневаться в прочности его чувства нет основания. Юстес Тревор искренне полюбил вашу сестру и никогда не изменит этой любви. Будьте уверены.

- Однако смог же он чуть не в один миг изменить свои политические убеждения, - резонно заметила Сабрина.

- О, это совсем другое дело, и свидетельствует только в его пользу! - воскликнул сэр Ричард. - Он не по собственному выбору шел по ложному пути, и когда убедился, что этот путь ложный, то, недолго думая, с мужественной решительностью свернул с него. С пути же, свободно им избранного, он уж не сбивается и никогда не собьется… Не вернее ли предположить, что сама Вега изменилась к нему? Она сегодня что-то очень долго находилась в обществе другого Тревора. Что это значит, по-вашему?

- Право, не знаю. Может быть, старший Тревор насильно навязывается ей, а она, оскорбленная явным пренебрежением Юстеса, затеяла эту игру.

- По всей вероятности, это игра с обеих сторон. Оба - и ваша сестра, и мой юный друг - проделывают все это просто так… в пику друг другу. Но эта игра очень рискованная, и нам нужно постараться скорее прекратить ее, пока еще не поздно.

Сабрина и сэр Ричард давно уже были помолвлены друг с другом, и если бы не мешала гражданская война, разразившаяся в стране, то были бы уже мужем и женою. Их интерес к сердечным делам Веги и Юстеса Тревора носил покровительственный характер. Особенно тревожилась Сабрина, видя, что счастью ее любимой сестры грозит серьезная опасность.

- Да, дорогой Ричард, вы правы, - обрадованно подхватила она последние слова жениха, - нам надо остановить эту игру… Но серьезно ли вы уверены в любви Юстеса к Веге?

- Повторяю вам - вполне уверен, - поспешил ответить сэр Ричард. - Не дальше как сегодня, когда мы ехали с ним сюда вдвоем, он снова открыл мне свое сердце и прибавил, что никогда, ни на один вечер он не отправлялся в таком тяжелом настроении, как именно на этот. Я спросил его о причине такого настроения, и он мне сознался, что боится, не ошибается ли он, надеясь на взаимность Веги! Он слышал, что во время его отсутствия из Бристоля его кузен Реджинальд часто бывал здесь, что тот тоже влюблен в Вегу и что, быть может, ему удастся покорить сердце этой еще малоопытной в знании людей девушки…

- О, - с живостью перебила Сабрина, - я положительно знаю, что Реджинальд Тревор никогда не может быть предметом мечтаний моей сестры! Она…

Молодой девушке не удалось договорить: помешал шум приближающихся шагов и говор. Жених и невеста сидели в беседке, сплошь покрытой густою листвой вьющихся растений. Беседка освещалась висячею лампой, которая только что перед этим почему-то погасла. Поэтому в беседке было теперь темно. Шаги идущих вдруг остановились перед входом в беседку. Это были Кларисса и Юстес Тревор. Беззастенчивая креолка вела своего кавалера на место, где не ожидала никого встретить.

- Как странно, что вы могли перейти на сторону парламента, капитан Тревор! - звенел возбужденный голос Клариссы.

- Почему это кажется вам странным, мисс? - раздался холодно-вежливый голос Юстеса.

- Потому что ваш отец и вся ваша семья находятся на стороне короля. Не изменил королю и ваш храбрый кузен. Да вы и сами совсем не подходите к этим плебеям… круглоголовым, как их называют. У вас с ними ровно ничего нет общего.

- Нет, мисс, вы ошибаетесь, у меня с ними общее то, что я так же, как и они, люблю свободу и правду. Я удивляюсь их стойкости, их самопожертвованию, их мужеству, с какими они добиваются своего права на сносное человеческое существование.

- Однако и роялисты не менее стойки. Напротив, говорят, что они даже и храбрее ваших оборванцев.

- Вы заблуждаетесь в этом, мисс… Простите, что я, во имя правды, противоречу вам. Роялисты вовсе не храбрее наших партизан. До сих пор они были только лучше вооружены. Это давало им возможность грабить каждую незащищенную ферму, каждую усадьбу, каждое селение. Вот в чем их преимущество над нами. Но скоро колесо фортуны повернется в другую сторону, и мы рассчитаемся с Рупертом и его грабителями за все их бесчинства.

- Ах, капитан Тревор, как можете вы так отзываться о принце Руперте, словно об атамане разбойников с большой дороги!

- Он такой же гнусный убийца! Впрочем, и сам король не лучше его. Стоит только припомнить, как он поступил с несчастными сиренстерскими пленниками.

- Ах, какой вы, однако, гадкий бунтовщик! - вскричала Кларисса со смехом, доказывавшим, что участь сиренстерцев нисколько ее не трогает. - И что вы ни говорите, капитан Тревор, но я не могу не называть вас ренегатом.

идет не туда, куда следует, он тотчас же повертывает в другую сторону. Я так и сделал и нисколько не стыжусь этого, напротив, горжусь этим.

«Прелесть, что за прямой и открытый характер!» - думал о Юстесе сэр Ричард, с наслаждением прислушиваясь к его правдивым ответам. То же самое думала и Сабрина, с тем лишь добавлением, что находила Юстеса вполне достойным быть мужем ее сестры. Только бы устроить эту партию!

Очевидно, Кларисса подумала, что Юстес обиделся ее словами, и поспешила умиротворить его.

- О, сэр, - говорила она дрожащим от страсти голосом, - не подумайте, что я серьезно назвала вас так… Нет, нет, я только пошутила. Я вовсе и не думаю упрекать вас. Ведь мы, женщины, все очень слабы в делах политики. В особенности я, я совсем не осведомлена в них, потому что нахожусь здесь очень недавно. Как вам известно, моя родина не здесь. В действительности я совсем не знаю, какая партия права, какая нет. Да, по правде сказать, мало этим и интересуюсь… во всяком случае не настолько, чтобы из-за этих вопросов ссориться с друзьями, а тем более с вами, капитан Тревор. Прошу вас забыть мои необдуманные шутки, как будто бы их и не было. Забудете? Да?

Она перешла чуть не на умоляющий тон кающейся преступницы. Кажущаяся кротость и смирение его собеседницы подкупили Юстеса. Он подумал, что, в сущности, у нее недурное сердце и много настоящей женственности, а если она так странно ведет себя, то это потому, что плохо воспитана и все время была окружена у себя на родине дурным обществом. Это побудило его пожалеть ее и сердечно ответить ей:

- Мне не за что прощать вас, дорогая мисс, и нечего забывать из ваших слов. По-своему вы, быть может, правы и не мне обижаться на вас за это.

Он и в мыслях не имел, что его дружеский тон и нечаянно сорвавшиеся с языка слова «дорогая мисс», которым он не придавал особенного значения, могут быть приняты как доказательство таких чувств, каких у него не было. Кларисса в этом именно смысле и поняла его слова.

- Ах, как я рада, что мы остаемся друзьями! - с чисто южною пылкостью произнесла она. - А где моя перчатка? Вы возвратите мне ее или предпочтете оставить у себя?

Этот вопрос сильно смутил Юстеса. Он все еще держал в руке поднятую им при танце-соло перчатку Клариссы и совсем забыл о ней. Вопрос креолки заставил его понять, что он попал в крайне щекотливое положение. Оставить у себя перчатку - значило бы выказать то, чего он не чувствовал, а возвратить ее - это могло быть прямым оскорблением для девушки, на что он по своей натуре не был способен. Как поступить? Вдруг у него блеснула мысль, дававшая ему приличный выход из создавшегося положения. Перчатка была очень дорогая: бархатная, вышитая золотом и мелкими драгоценными камнями.

- О нет, - сказал он, протягивая Клариссе перчатку, - оставить у себя такую дорогую вещь я не могу. Пожалуйста, возьмите ее обратно.

- Не надо, не надо, сэр! - со смехом ответила креолка, отмахиваясь от перчатки. - Благодарю за ваше любезное предложение, но, поверьте, я не настолько бедна, чтобы не быть в состоянии приобрести пару других таких же перчаток.

- Раз вы так великодушны, мисс, то я с благодарностью принимаю ваш подарок, - сказал окончательно растерявшийся Юстес, думая дать делу совсем другой оборот, чем это могло показаться его собеседнице.

- Благодарить не за что, - возразила торжествующая Кларисса. - Вы только получили должное за избавление меня от угрожавшего мне врага, ха-ха-ха!

Вдруг она взглянула на его шляпу, на которой еще развевались перья цапли, на которые он в Холлимиде променял страусовые, и прибавила:

- Жаль, что вы не можете прикрепить мою перчатку к вашей шляпе. Она может испортить вид этих прелестных перьев.

Молодой капитан оцепенел. Прикрепить перчатку к шляпе - да ведь это значило бы, что нужно оставить ее там, и главное, что этим та особа, которой принадлежала перчатка, всенародно объявляется дамой сердца носителя шляпы. Что подумает тогда Вега? Не будет ли она вправе считать его изменившим ей? Нет, этого нельзя допустить. Может быть, она изменила ему и никогда не любила его, - но что же делать? Ведь он сам искренне любит ее и ему не следует навлекать на себя и тени подозрения в перемене его чувств. Даже в отместку за возможную измену он не в силах был нанести ей такое оскорбление, какое внушала ему эта сумасбродная креолка. Немного подумав, он с решительным видом и твердым голосом сказал:

- Простите, мисс Лаланд. Как я ни осчастливлен тем даром, которым вам угодно было почтить меня, но есть причина, по которой я не могу использовать его согласно выраженному вами желанию.

- Да? Почему же? - полуудивленно-полураздраженно спросила Кларисса. - Интересно бы узнать эту причину… Впрочем, на что мне и знать ее! Отдайте перчатку, сэр… Благодарю вас… Спокойной ночи!

Сидевшие в беседке слышали, как сначала удалились легкие и быстрые женские шаги, а немного спустя зашуршал песок дорожки, пролегавшей мимо беседки, под более тяжелыми и медленными мужскими шагами. Затем все кругом затихло.

- Кларисса проиграла, - сказал сэр Ричард. - Видите, дорогая Сабрина, я был прав: любовь Юстеса Тревора к вашей сестре верна и крепка, как утес.

- Да, теперь я сама в этом убедилась, - подтвердила девушка. - Пойду, отыщу Вегу и расскажу ей все.

- Конечно. Хотя прямо она мне ничего не говорила о своей склонности к Юстесу, но нетрудно было догадаться… Ах, вот еще какие-то двое идут сюда! Нужно скорее уйти, Ричард, чтобы не пришлось навлечь на себя подозрения в подслушивании…

- Не смущайтесь, дорогая Сабрина: наше подслушивание может привести только к добрым результатам, - возразил сэр Ричард, - они пройдут мимо.

Оба прислушались. Гремела музыка, слышался смутный гул множества голосов, раздавались взрывы смеха. К беседке подходила еще одна парочка. Это были Вега и Реджинальд Тревор. Словно нарочно, и они остановились перед беседкою, и как раз на том самом месте, на котором за пять минут перед тем стояли Кларисса с Юстесом.

- Мой двоюродный брат Юст не отходит от своей возлюбленной, - говорил Реджинальд. - Никогда мне не приходилось видеть кого-нибудь влюбленным до такой степени, как влюблен мой бедный кузен. Интересно бы знать, отвечают ли ему взаимностью?

Он бессознательно вливал яд в сердце Веги, потому что вполне был уверен в любви девушки к нему самому. Сознательным интриганом Реджинальд во всяком случае не был.

- Должно быть, отвечают, - упавшим голосом промолвила Вега.

Если бы Реджинальд вслушался в Тон ее голоса и рассмотрел бы выражение ее лица, то, вероятно, догадался бы, что он идет по ложным следам. Очаровательное личико его спутницы было покрыто смертельной бледностью, глаза были полны слез и отчаяния, губы судорожно дрожали. Он увидел бы, что девушка едва владеет собою и сдерживается только благодаря усилиям воли, какую трудно было и подозревать в таком юном существе. Но возле беседки было темно. Блестящие огни иллюминации горели вдали, а с неба падал лишь слабый звездный свет.

Поощряя ухаживания Реджинальда, девушка хотела этим показать пренебрежение Юстесу, мало думая о том, что одному подает неосуществимые надежды, а другого оскорбляет и всех сбивает с толку. Она помнила только одно: как извивалась змеей перед Юстесом ее залетная кузина с Антильских островов, как она бросила ему перчатку, с какою - это уж Вега сама вообразила - торопливостью он подхватил эту перчатку, чтобы затем подхватить в свои объятия и прижать к груди саму танцорку, и как в довершение он стал гулять с нею вдвоем по пустынным садовым аллеям. В пику всему этому и Вега пошла под руку с Реджинальдом бродить в темноте. Теперь она клялась в своей необдуманности и порывистости и не знала, как выйти из тупика, в который сама себя загнала. Не поступает ли она еще хуже Клариссы? Та, несмотря на свою сумасбродную причудливость, была хоть искренна, между тем как она, Вега, делала глупости с целью кого-то обмануть.

Знай Реджинальд, что происходит в душе его прекрасной спутницы, он тотчас же ушел бы от нее, как ушла от Юстеса Кларисса, когда поняла, что жестоко ошиблась. Но он этого не знал, поэтому считал себя вправе скорее завладеть тем, что ему сулила лживая видимость.

- Впрочем, я выразился неверно, сказав, что не видал еще мужчины, который был бы так безумно увлечен женщиною, как мой кузен Юстес, - снова заговорил он, направляясь на этот раз уже прямо к цели. - Я знаю еще одного.

- Разве? - безучастно, машинально проговорила Вега.

дальнейшие излияния, желательные ей самой. - Позволите вы мне сказать вам, кто это? - добавил он, склоняясь к ней.

Вега молчала.

- Этот человек - я сам, - пояснил наконец он и снова приостановился, ожидая, что она спросит об имени его избранницы. Но он ошибся и в этом.

- Вот как! - еле слышно слетело с ее бледных уст, но и только.

- Сказать вам имя любимой мною женщины? - решился он еще раз, полагая, что Вега мнется по свойственной девушкам скромности, стыдливости и застенчивости.

- Интересно, очень интересно… более всего на свете! - страстно проговорил он. - Женщина эта - вы, мисс Вега Поуэль. Вас я люблю… люблю всем сердцем, всею душою! Разве вы не поняли этого? Или, быть может, вам это неприятно?.. Вы так странно смотрите на меня…

Она подняла на него глаза, и он более чувствовал, чем видел, что эти глаза говорят совсем не то, чего он так пламенно ожидал.

- Капитан Тревор, - теперь уже с полным сознанием всей важности сказанного Реджинальдом начала Вега, - напрасно вы делаете мне такое признание. Я никогда не давала вам права думать, что могу серьезно ответить на ваше, хотя и лестное, но чуждое для меня чувство. Отвечать вам взаимностью я не могу. Останемся добрыми друзьями, какими мы были до сих пор, но не…

… Хорошо, будьте с ним счастливы, если вам удастся завладеть им. Что же касается меня, то я утешаюсь мыслью, что в житейском море не одна такая прекрасная рыбка, какою являетесь вы, и иду ловить другую… Прощайте, мисс Вега Поуэль!

Оставшись одна в темноте ночи и во мраке своего отчаяния, Вега закрыла руками свое искаженное горестью лицо и горько зарыдала. В ту же минуту ее плечи обхватили две нежные, теплые и мягкие женские руки и милый, ласковый голос проговорил:

- Не плачь, моя милая Вегочка. Ты держала себя молодцом с этим франтом, и больше он к тебе не решится приставать. А я скажу тебе кое-что, после чего ты не захочешь больше плакать, а будешь радоваться. Пойдем со мной. Мы обойдем дом с задней стороны, где никого нет, и я дорогой все скажу тебе.

В то время когда сестры, нежно обнявшись, пошли по одной дорожке, чтобы задним ходом незаметно пробраться в одну из своих комнат, сэр Ричард отправился отыскивать Юстеса Тревора. Отыскав юношу в каком-то темном углу опустевшей бальной залы, где один за другим угасали огни, он утешил и его точно так же, как утешала Сабрина свою сестру. Горевавшая перед тем парочка стала ликующей, а ликовавшая - кипела теперь всеми муками действительно отвергнутой любви.

Таким образом, вся эта мучительная игра, к удовольствию одних и огорчению других, была наконец раскрыта.