Золотой браслет, вождь индейцев.
Глава 4. Форт Лукут

Глава 4. ФОРТ ЛУКУТ

- Уверяю вас, мой друг, что военный дух слабеет! И это началось уже давно. Даю сроку не более десяти лет, и у Союза не будет армии, то есть армии, достойной этого названия!

Так говорил старый, толстый широкоплечий офицер с красным, как сырой ростбиф, лицом и седыми, торчащими как щетина, усами.

Глядя на капитана Адольфа Штрикера, нельзя было сомневаться в том, что он совершил столько же походов, сколько лет был на службе. Все в нем: манера держать голову, пронзительный взгляд маленьких серых глаз под густыми бровями, складки на лице и даже толстый короткий нос, - показывало опытного и бывалого человека.

На нем был надет сюртук… На дальнем востоке офицеры вообще одеваются небрежно, но и там такой сюртук был редкостью: он до того выцвел и вылинял, что невозможно было определить первоначальный вид материи. Шерстяная сорочка без галстука, солдатские панталоны, заправленные в громадные сапоги, и белая фуражка - вот наряд, в котором появлялся обыкновенно капитан.

Капитан и еще несколько таких как он составляли в Лукуте кружок старых холостяков, недружелюбно смотревших на щеголеватых женатых офицеров. Члены кружка потягивали виски и дымили из своих коротеньких трубок.

В этот день товарищами Штрикера были: доктор Слокум, старший хирург в крепости, капитан Бюркэ и два или три поручика.

- Вы правы, капитан, - согласился доктор (за недоверие, с которым он относился к их жалобам, солдаты называли его татарином), - армия уже не та, какою была во время мексиканской войны!

- Однако, - заметил один из поручиков, - чем же именно так изменилась армия? Разве она хуже исполняет свои обязанности? Разве солдаты разучились драться?

- Вот что, милый мой: если вы будете тянуть лямку 30 лет, побываете в пятнадцати походах да еще в разных командировках, то по-другому запоете.

Эту речь, не без выражения, произнес капитан, поглядев на доктора, который при этом издал одобрительный звук.

- О, эти молодые люди ни в чем не сомневаются! - прибавил ветеран между двумя затяжками.

Разговор зашел о различных достоинствах офицеров, произведенных из рядовых, и так как тема эта была неисчерпаема, то и спор затянулся бы до обеда, если бы прибытие нового лица не прекратило его.

Вновь пришедший был молодой человек, одетый в белую фланелевую блузу, большие сапоги до колен и с соломенной шляпой на голове. Он ворвался как ураган, потрясая над головой пачкой писем и журналов.

- Господа, честь имею кланяться, - сказал он. - Я из Сант-Антонио с Чарлеем Колорадо и почтовой сумкой… Поручик, вот депеши коменданту… Письмо вам, Штрикер… Майор, вам уйма газет… Колет!.. Кинслей… это вам. А теперь, господа, поговорим. Что новенького?

- Прежде всего, милый Мэггер, - ответил доктор, - скажу, что мы вам так же рады, как розам в мае!..

И в самом деле, в минуту общее настроение совершенно переменилось. Люди, только что печальные и недовольные, озабоченные и даже готовые повздорить и поссориться с первым встречным, стали неузнаваемы.

Удаленные от обжитых мест, городов, соединенные часто против воли и желания, офицеры, стоящие гарнизоном в пограничных укреплениях дальнего востока, вообще склонны на все смотреть враждебно, придирчивыми глазами. От безделья они собираются в дежурной комнате; там, встречая одни и те же лица, начинают бесконечные споры и ссоры. Вражда и даже дуэли - вещь нередкая. Если к этому прибавить, что Лукут был далеко от железной дороги, курьер и почта приходили редко, а окрестности кишели индейцами и разбойниками, отчего дороги не были безопасны, - станет понятным, какое приятное оживление приносили курьер и его почта.

Но странная вещь: никто из офицеров не поинтересовался узнать, каким способом удалось пришедшему достать и доставить им так долго ожидаемую почту.

Не было ничего солдатского во всей его фигуре, хотя за кожаным желтым поясом и висела пара револьверов. Характерной особенностью его физиономии была смесь независимости, свободы и холодной неустрашимости. Достаточно было взглянуть на него, чтобы понять, что этот человек ничего и ни у кого не просил и ничего не ждал.

Прочитав свои письма, капитан Штрикер подошел к нему.

 Расскажите-ка нам, любезный Марк, как это вы ухитрились пройти мимо этих проклятых индейцев?

- Ну, это не Бог знает какая трудность! Недаром же я три года состою специальным корреспондентом… Когда Чарлей и я находим невозможным ехать днем, мы едем ночью, - вот и все!.. У нас вышла только маленькая стычка у самого форта с двумя или тремя из краснокожих, но когда они увидели, с кем имеют дело, то бежали.

 Говорят, что газетчики, как кошки, всегда становятся при падении прямо на ноги, - промычал доктор с явным намерением сказать любезность. - Мне приходилось препарировать кошек, и хотя уверяют, что они крайне живучи, тем не менее они умирали под моим ножом… Мой милый Мэггер, вы дурно кончите, и если вас схватят и скальпируют, ни я и никакой другой хирург не будем в состоянии возвратить вам кожу с вашей головы.

- Ха! - пренебрежительно сказал на это Мэггер, помахивая хлыстом.

Со своим большим носом, желтыми, очень короткими волосами, голубыми глазами и лукавой улыбкой, таившейся а уголках губ, он всегда имел вид, будто над кем-то или над чем-то смеялся.

- Пока еще краснокожие не добрались до моих волос, - да и трудно же им будет снять их: я позаботился перед отъездом из дому поостричься как пудель.

По этому поводу Чарлей сказал, что это самообман, так как в случае нападения индейцы, конечно, займутся его гривой, какой бы она ни была.

 Не радуйтесь, - вмешался капитан Бюркэ, - когда однажды индейцам попался в плен совсем плешивый белый офицер, они решили в животе у него кипятить воду, чтобы как-то возместить недостачу.

Марк Мэггер неудержимо хохотал.

- Ладно, ладно, - сказал он. - Разве подобные вещи могут случиться с настоящими газетчиками? Мы всегда сумеем выпутаться из беды. Припомните Мак Гахну, вступившего в Хиву за два дня до появления русских казаков, Станлея, прошедшего Африку насквозь… Что касается меня, то я берусь проникнуть, - днем или ночью, это все равно, - в лагерь индейцев и выйти оттуда здравым и невредимым. Мне уже это удавалось, и я хочу попробовать еще раз.

- Что же это вы ничего не пьете, любезный Марк? Что вы предпочитаете?

- Покорно благодарю, я ничего, кроме воды, немного подкрашенной, и то за едой, не пью, - ответил корреспондент.

 Пожалуйста, не церемоньтесь с нами.

В это время вошел лейтенант Пейтон и сказал:

- Комендант желает побеседовать с вами, милостивый государь!

Мэггер встал и последовал за офицером.

- Должно быть, есть что-нибудь новенькое, - сказал молодой офицер, провожая корреспондента к коменданту.

 Да, - ответил тот, - моя газета имела кое-какую информацию, и меня послали получше разузнать об этом деле на месте. Правительство намерено занять территорию Черный Рог, и на этой неделе 12-й полк будет послан в Дакоту.

- Не хотите ли сигаретку? - предложил офицер. - Мы успеем выкурить, пока дойдем до коменданта.

- Нет, благодарю, я не курю. Табак ослабляет зрение и возбуждает нервную систему, а я следующей ночью должен хорошо владеть собой.

- Как! Вы думаете этой же ночью выехать, несмотря на передвижение краснокожих, о котором у нас имеются известия?

- Ах, Боже мой, да ведь я за этим-то и приехал! Все полученные мною сведения дают повод предполагать, что готовится крупное восстание. Индейцы в огромном числе покинули свои становища на севере под предлогом охоты; пунктом соединения, кажется, избраны высоты Желтые Камни. Говорят о каком-то белом, который их смущает и старается взбунтовать. Наконец, по разным приметам я заключаю, что у них собирается большой совет где-то неподалеку, и я намерен присутствовать на этом совете.

 Вы говорите серьезно? - воскликнул он. - Ведь в целой армии не найдется офицера, который рискнул бы на такое предприятие. Что же, в специальных корреспондентах бес сидит, что ли?..

- Да нет же, нет… - спокойно ответил Мэггер. - Все дело в том, чтобы первому получить эти новости. Если бы я смог дать в моей газете подробный отчет о совете, это увеличило бы розничную продажу на несколько тысяч экземпляров, так как, сами понимаете, другие газеты вряд ли будут располагать информацией об этом сборище!

- Действительно, это так, - согласился поручик, внутренне спрашивая себя, не с сумасшедшим ли он имеет дело.

Комендант Сент-Ор квартировал отдельно от других, в очень приличном доме. Со своей большой швейцарской крышей и широким балконом дом этот имел даже претензию на архитектурные достоинства, отличавшие его не только от казарм, погребов и цейхгаузов, но даже и от офицерских домиков. Все упомянутые постройки были из сосновых бревен, квадратно отесанных, под соломенной крышей; стены и крыши ослепительно блестели под палящими лучами солнца. На вершине высокой мачты, поставленной в середине большого двора, развевался государственный флаг. Между постройками возвышались земляные валы, мелькали часовые на постах, а дальше во все стороны виднелась бесплодная и пустынная равнина. Таков был форт Лукут.

о звании старшего офицера, - это и был сам комендант.

В широкое окно, перед которым стоял стол, был виден весь форт как на ладони. Стены комнат были увешаны охотничьими трофеями: головами бизонов и антилоп вперемежку с рогами горного барана, разного рода оружием и портретами. Если к этому прибавить, что вся мебель была покрыта шкурами различных животных, то легко будет заключить, что обладатель этого жилья, полковник Сент-Ор, комендант форта Лукута - страстный охотник, и такое заключение будет правильным.

Он занят в настоящую минуту приведением в порядок своих дневных записей. Жена Сент-Ора сидит подле и молча вышивает. Это молодая женщина 27-28 лет с чрезвычайно кроткими чертами лица, темными волосами, приподнятыми по-испански на высоком гребне и сзади наполовину покрытыми черной кружевной мантильей.

- Ты говорил мне как-то, - вдруг сказала она, - что у нас в этом месяце будут визиты. А потом уже об этом и речи не было.

- Да, душа моя, - сказал комендант, подняв голову. - Судья Брэнтон и семья его собирались к нам. По крайней мере, они мне это обещали. Ты знаешь, как они были любезны со мной, когда я был призван в комиссию в Вест-Пойнте. Они вполне официально дали обещание провести у нас в форте целую неделю во время своей летней поездки. Тебе будет очень приятно, я полагаю, познакомиться с мисс Жюльетой Брэнтон и ее кузиной, мисс Нетти Дашвуд…

- Войдите! - сказал он.

Это был поручик Чарльз Пейтон, адъютант коменданта форта.

- Депеши, господин полковник, только что привезенные господином Мэггером, корреспондентом газеты «Геральд».

Комендант Сент-Ор немедленно вскрыл большой конверт с казенной печатью, а адъютант стоял, ожидая приказаний.

 Сочту себя счастливым увидеть господина Марка Мэггера, - произнес полковник, пробежав полученную депешу. - Не потрудитесь ли вы, любезный Пейтон, привести мне его сюда?

Офицер собрался уходить.

- Минутку, - сказал отрывисто полковник. - Сегодня утром при рапорте вы мне сказали, что дежурный офицер отсутствовал при чистке лошадей?

- Да, господин полковник.

- Кто этот офицер?

 Капитан Сент-Ор.

- Узнали вы, есть ли у него законное оправдание неявки?

- Да, полковник, я спрашивал. Он говорит, что не слышал сигнальной трубы.

- Хорошо-с. Прикажите ему идти под арест.

 Господин полковник, капитан Сент-Ор уже под арестом.

 Прибавить еще восемь дней… Двух таких, как мой брат, офицеров достаточно, чтобы разрушить всякую дисциплину в полку.

Поручик поклонился. Госпожа Сент-Ор сочла необходимым вступиться.

- Как, мой друг, ты еще продолжил арест бедного Джима? - заговорила она умоляющим голосом.

Но комендант, не отвечая ей прямо, сказал:

- Поручик, вы слышали мои приказания?

- А у нас, милая Эльси, новости, - сказал нежным голосом полковник, как только они остались вдвоем. - Правительство думает, как и я, что среди индейцев бродит желание взбунтоваться. Поговаривают о каком-то белом, который, по непонятному заблуждению, задумал соединить все племена против нас, и мне дают знать о скором прибытии колонны в подкрепление. Наш форт будет местом соединения войск.

Госпожа Сент-Ор ничего не отвечала. Новость, очевидно, не заключала в себе ничего для нее приятного, и вместе с тем ей хотелось показать, что она сердится на мужа за строгость его к брату.

Несколько минут длилось молчание. Комендант прохаживался взад и вперед по кабинету, глубоко погруженный в свои думы; затем, подойдя к жене, сказал:

- Не сердись на меня, Эльси. Я приведу твоего милого Джима вечером к обеду.

- О, я знаю, что ты не можешь быть жестоким.

- Я только выйду и сейчас вернусь; если в это время придет господин Мэггер, попроси его подождать.

Взяв свою большую белую шляпу, полковник немедля пошел к офицерским квартирам. Он шел быстро, посвистывая, по-видимому, очень озабоченный, что, впрочем, не мешало ему отдавать честь всем попадавшимся ему часовым.

У порога одного из домиков он остановился и спросил солдата, чистившего сапоги:

 Капитан Сент-Ор у себя?

- Так точно, - ответил ординарец, оставив работу и вытянувшись в струнку перед начальством.

- Под арестом?

- Так точно, господин полковник.

- Как случилось, что он прозевал чистку лошадей?

 Это моя вина, господин полковник, - сказал солдат, моргнув, - я забыл доложить.

- Плохой же ты солдат. Я прикажу поставить тебя снаружи на часы и посмотрю, что индейцы сделают из твоей кожи на голове.

кресле со страшно скучающим видом и с сигарой в зубах.

- Джим, друг мой, Эльси просит тебя прийти к обеду сегодня, - сказал полковник. - Коменданта не будет; но я слышал, что он отдаст приказ в шесть часов выпустить капитана Сент-Ора из-под ареста.

- Комендант - старая тряпка, - сказал молодой человек, слегка улыбаясь. - Уверяю вас, мой милый, что я сегодня же вечером буду просить о переводе.

 А я тебе говорю, что ничего из этого не выйдет, и ты никуда не уедешь. Так в 6 часов, решено, слышишь?

И он поспешно вышел.

Через две минуты Пейтон ввел Марка Мэггера к коменданту и оставил их вдвоем совещаться.