| Автор: | Рид Т. М. |
| Категории: | Приключения, Роман |
Глава 22. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Прошло шесть недель, как Армстронг, предоставленный своей тоске, находился в родном своем городе; ему уже начали надоедать приторные похвалы и восторги, которые расточали ему земляки, прославляя на все лады его подвиги, описанные в разных журналах и газетах.
И вот однажды с почты принесли два пакета внушительного объема на его имя. Первое письмо - официальное извещение от господина Смита, нью-йоркского нотариуса, о том, что в подлинном собственноручном завещании Мак Дайармида, составленном накануне дуэли и вскрытом после его смерти, в отношении Франка Армстронга есть следующий параграф:
«Завещаю моему дорогому другу Франку Армстронгу, подпоручику 12 драгунского полка, который был всегда честным и добрым товарищем, 60 000 долларов из наличных капиталов, сверх того двуствольное ружье системы Вирсмана, висящее над моим рабочим столом, и золотой браслет, - его найдут во втором ящике правой стороны того же стола. Я прошу моего старого товарища по школе в память наших отношений в Вест-Пойнте и неизменной при всех обстоятельствах жизни дружбы - принять мой дар. Прошу принять без всяких отговорок и излишней щепетильности, так как личное состояние сестры моей более чем обеспечивает ее будущность, и то, что останется от моего состояния после выполнения завещания, будет для нее уже излишком. Прошу Франка передать господину Мэггеру в память нашей встречи, которой он, вероятно, никогда не забудет, хронометр парижского мастера Леруа, вещь, очень мне дорогую».
В конце своего завещания Мак Дайармид в трогательных выражениях обращался к правительству Соединенных Штатов и просил пощадить остатки индейских племен. «Только человеколюбие может сделать их вашими друзьями. Истребление индейцев останется темным пятном в вашей истории. Во имя вашей чести, ваших собственных выгод, сумейте их образовать вместо того, чтобы уничтожать и принижать их».
Франк был растроган до слез.
- Бедный юноша! - воскликнул он. - Так вот зачем он так поспешно уехал тогда из Брэнтонвиля: чтобы написать завещание…
К состоянию, упавшему ему точно с неба, Франк отнесся довольно равнодушно. Он был в том унылом состоянии духа, когда не ждешь ни от кого ничего хорошего. Воспоминание о потерянном друге - ружье и его золотой браслет - были ему теперь дороже всего на свете.
Добрых полчаса прошло в размышлениях о невозвратном, о годах, проведенных в Вест-Пойнте, о долгих беседах, в которых Мак Дайармид раскрывал перед ним и свои дарования, и свою пылкую душу, и неукротимые инстинкты…
Вдруг он вспомнил о другом, еще не распечатанном пакете. В конверте оказалось два письма: первое - служебного содержания, уведомление о производстве Армстронга в следующий чин с приглашением явиться в штаб к начальнику дивизии для получения дальнейших приказаний. Другое письмо - от полковника Сент-Ора; он поздравлял с повышением и просил непременно посетить его в Нью-Йорке, в отеле на Пятой авеню, тотчас по приезде.
К этому второму письму была сделана небольшая приписка; пробежав ее, Армстронг преобразился: встряхнулся и забыл все остальное, даже лестные поздравления с наградой за военные заслуги. А между тем, казалось, ничего особенного в этой приписке не было; заключала она в себе лишь следующее: «С нами в настоящее время мисс Нетти Дашвуд, согласившаяся доставить нам удовольствие своим присутствием до нашего отъезда в Лукут. Брэнтоны, отец и дочь, по случаю траура остались в деревне».
Никогда еще приказы, даже военного министра, не исполнялись с такой быстротой; едва Армстронг прочитал письмо, главным образом приписку, он тотчас же приступил к исполнению полученного предписания. В девять часов он прочел письмо, а в десять его уже увозил на запад поезд «молния».
Буквально через четверть часа по приезде в Нью-Йорк он был в конторе отеля на Пятой авеню и справлялся, можно ли видеть полковника Сент-Ора.
- Полковник вышел, - сказал молодой нарядный конторщик, - но если вы - господин Армстронг, то я имею приказание проводить вас в комнаты полковника и просить подождать его.
Пройдя за своим проводником целый ряд коридоров и поворотов, Армстронг вошел, наконец, в комнаты, занимаемые полковником.
Вечерело, комната, наполовину окутанная сумерками, едва освещалась тлевшим в камине огоньком. Поручик устроился в кресле перед камином и принялся щипцами ворошить тлеющие угли; в это время позади него потихоньку отворилась дверь, и шелест шелкового платья заставил его повернуть голову.
- А! - раздался приятный голос. - Вы здесь, любезный капитан Джим? Миссис Сент-Ор и я ждем вас уже десять минут для прогулки в санях. Вы не раздумали?
В эту минуту пламя в камине вспыхнуло и осветило лицо поручика. Говорившая вскрикнула от удивления.
- Ах, простите!.. Я было приняла вас за…
- Любезного капитана Джима… - докончил Армстронг не без горечи в голосе. - Поверьте мне, мисс Нетти Дашвуд, - сказал он, - я в отчаянии, что причинил вам такое разочарование… Но я удаляюсь и ни за что на свете не хотел бы…
Говоря это, он взял шляпу и направился к двери. Но девушка его удержала.
… а выходит, будто я вас гоню… Вам, вероятно, нужно переговорить с полковником?
- Я явился сюда по его приказанию, - довольно сухо пояснил поручик. - Впрочем, раз мы встретились, я бы желал объясниться с вами, - прибавил он решительно.
С этими словами он встал перед дверью, как бы загораживая в свою очередь ей путь к отступлению.
Этот тон и движение, его сопровождавшее, произвели сильное впечатление на мисс Нетти; она побледнела и с оттенком неудовольствия сказала:
- В таком случае постарайтесь быть кратким. Меня ждут внизу мои друзья…
- Ваши друзья! - воскликнул он с горечью. - Было время, мисс Дашвуд, когда вы считали и меня в числе своих друзей, а я, со своей стороны, считал вас самым лучшим, самым верным своим другом. А теперь… - и он остановился.
- Ну, что же теперь? - спросила она, топнув ножкой в каком-то детском нетерпении.
- Я не знаю, что и думать. Вы, кажется, сделались моим врагом. Во всяком случае вы стали ко мне так равнодушны, что меня это… это… приводит в отчаяние. Можно подумать, что какая-то пропасть разверзлась между нами. Неужели с моей стороны нескромно пытаться узнать причину такой перемены?
Камин разгорелся, и пламя его освещало серьезное лицо молодого офицера, говорившего сдержанно и в то же время грустно.
Мисс Дашвуд задумалась и, как бы защищаясь, проговорила:
- Вы ошибаетесь, господин Франк, уверяю вас. На мой взгляд, ничего между нами не изменилось. Да и с какой стати между нами что-либо вообще могло произойти?
- Я хотел бы знать… За собой я решительно не знаю вины… Клянусь вам, Нетти, не знаю: ни словом ни делом я никогда не изменял той искренней дружбе, которую когда-то, помните, мы заключили, и я еще скрепил эту дружбу таким забавным маленьким залогом.
- Залогом, говорите? - сказала она, недоверчиво покачав головой. - Какой же это был залог?
- Ах, мне не хочется верить, что вы все позабыли!..
Она ответила не сразу. Быстро подойдя к камину, она грациозно уселась на маленьком стуле напротив большого кресла и смеясь заговорила:
- Тут какое-то недоразумение…
- Да, конечно, одно недоразумение! - вскричал он с живостью изменившимся голосом; куда девались строгость и горечь: черты лица прояснились, и в голосе звучали нежность и любовь. - Да, и я скажу вам, мисс Дашвуд, что породило это печальное недоразумение. Глупец прельстился обманчивой внешностью и думал, что красивая наружность скрывает за собой такую же прекрасную душу; глупец предпочел особу без сердца и не оценил дружбы и искренней привязанности. А когда глаза его открылись, было уже поздно… Он потерял и ту, которую украшал воображаемыми добродетелями, и другую - истинного и дорогого друга.
И он устремил на сидевшую перед ним Нетти пристальный, вопрошающий взгляд.
- Вы говорите загадками, - сконфуженно ответила она, - а я, право, не искусная разгадчица.
Говоря это, она держала висевшую на ее шее цепочку и своей маленькой ручкой, затянутой в перчатку, перебирала какой-то брелок.
- Скажите, этот господин, о котором вы говорите, был очень огорчен, потеряв друга? - спросила она после некоторого молчания.
- Как было ему не огорчиться? Оставив друга почти девочкой, он встретил ее уже совершенно взрослою, но легкомысленной и безжалостной к нему.
- В самом деле, легкомысленной и безжалостной? - переспросила она с оттенком равнодушия.
заполнило все мое сердце, она играет, как с какой-то безделушкой на своей цепочке!
- Что делать? - медленно сказала она. - Я очень дорожу этой, как вам угодно назвать ее, безделушкой, потому что она досталась мне от друга.
Франк вздрогнул, как будто стрела сиукса пронзила его. Внезапная догадка произвела в нем мгновенную перемену.
- Мисс Дашвуд, - вскричал он, - не будет ли нескромностью с моей стороны спросить, что у вас в руке?
- Ах, нисколько! - сказала она и при этом сжала брелок в кулачке. - Это - вещица, не имеющая никакой цены, не стоящая даже оторванной медной пуговицы.
Последние слова она произнесла с таким веселым задором, что Армстронг стал смелее.
- Мне, однако, очень любопытно увидеть эту безделушку, - сказал он, наклоняясь к ее руке. - Позвольте мне во имя старой… дружбы… - пробормотал он.
Слово «дружба» казалось ему слишком слабым в эту минуту… Окончить фразу не пришлось: он уже завладел ее рукой и без большого усилия разжал ладонь…
В брелоке лежала блестящая медная пуговица с его именем, вырезанным когда-то по его указанию для нее.
Как выразить ту массу ощущений, которые заставили сильно забиться сердце Армстронга: тут были и угрызения совести, и негодование на самого себя и радость, радость без конца.
- Как! - воскликнул он дрогнувшим голосом. - Вы хранили эту память обо мне, и так долго?..
Она, не отвечая, склонила к нему свою белокурую головку, и молчание ее было красноречивее всяких слов. Маленькая ручка ее осталась в руках Армстронга.
- Милая Нетти, - сказал он, - это более, чем я заслужил, да! Но клянусь вам, и вы должны мне поверить, что вся моя любовь принадлежит вам безраздельно. Простите ли вы мне мое ослепление… согласитесь ли вы принять мое имя и мою жизнь?
- Увы, - сказала она сквозь слезы, блестевшие на ее прекрасных глазах, - поневоле надо согласиться, так как я не могу заставить себя сказать «нет»… Помните, я предлагала вам взять обратно эту пуговицу, и вы отказались? Я ее сохранила. Вот и все!
Франк не выпускал руки Нетти из своей.
Он быстро подвел ее к вошедшим.
- Господин полковник, сударыня, поздравьте меня! - сказал он дрожащим голосом. - Имею счастье представить вам будущую госпожу Армстронг!..
- Ну, так и есть! - вскричал Джим. - Я знал, что этим кончится.
- Оно так-то так, а все-таки, согласитесь, - возразил капитан Джим, - что без моей военной хитрости эта канитель долго бы еще тянулась!
Изумлению Армстронга, слушавшего эти речи, не было границ, и он пришел в себя и успокоился только тогда, когда убедился, что ревновать ему не придется. Бравый капитан прежде всех начал его поздравлять, пожал горячо руку и сказал:
- Я в восторге, мой милый друг, что вы вернулись. Да и пора уже, а то, сознаюсь, я пытался подставить вам ножку… Ну, да все к лучшему, и мне останется только радоваться, глядя на вас… А когда же свадьба? Если вам нужен шафер, имейте в виду, что капитан Джим всегда к вашим услугам.
«по барабану», впрочем, он и не ошибся. Когда через месяц полковник Сент-Ор и поручик Армстронг были вызваны в форт Лукут, гарнизон с удовольствием зачислил в свои списки прелестную молодую барышню, которая прежде значилась только в числе временно проживающих гостей.
как раз эти слухи и сдерживают ретивых искателей богатых невест.
Дева Утра, сестра несчастного Мак Дайармида, вместе с матерью поселилась в Квебеке, где и основала госпиталь для индейцев имени своего брата. Госпиталем этим с замечательным усердием она занимается сама.
Эван Рой вернулся в Шотландию, живет в старой полуразрушенной башне, как и подобает последнему отпрыску знатного рода, прославившего себя еще во времена Брута Троянца.
Капитан Сент-Ор остался холостяком. Он выразил желание вместе с миссис Пейтон быть восприемником второго ребенка Франка и Нетти Армстронг; первого ребенка по полковому обычаю крестили командир и его жена.
Что касается Марка Мэггера, то он давно уже представил в редакцию «Геральда» истинный и полный рассказ о своем путешествии в лагерь сиуксов и истинную, хотя и невероятную, историю Мак Дайармида.