| Автор: | Рид Т. М. |
| Категории: | Приключения, Роман |
Глава VII. ДВЕ СИЛЬФИДЫ
Как известно, зима в южных широтах заменяется периодом ливней. Этот период там начинается в июне и кончается в октябре. В течение этого времени реки все более и более выступают из берегов, а к концу его, в октябре, все эти реки соединяются и, разлившись по обширным равнинам, образуют необозримые озера. И, разумеется, пока желтые, насыщенные песком и илом воды не успокоятся в этих озерах, они в бешеном натиске сметают все, встречающееся на своем пути.
Такие озера, из которых местами выглядывают вершины затопленных деревьев, усеяны островками, то есть высокими плоскогорьями, так называемыми столовыми горами. Население деревень и гасиенд, расположенных на этих безопасных высотах, спокойно остается на месте, предварительно запасшись всем необходимым для своего существования. По самим озерам по вечерам шныряют во всех направлениях разукрашенные флагами всевозможные лодки и барки. В этих судах катается нарядная, веселая молодежь, оглашающая окрестности смехом, музыкою и пением.
На одной из таких высот стояла и гасиенда дона Мариано де Сильва, Лас-Пальмас. Это была обширная, богатая, образцово устроенная усадьба, обведенная довольно высокой белой каменной оградой.
Господский дом своим фасадом с множеством окон, защищенных красивыми зелеными жалюзи-ставнями, смотрел на равнину, раскидывавшуюся во все стороны. С равнины на гору вела широкая и отлогая, хорошо утрамбованная дорога, также замкнутая с обеих сторон белой каменной оградой. Сверху эта дорога упиралась в монументальные ворота, а внизу - в другие, более легкие, но двойные, которые вели во внутренний двор гасиенды. Вообще вся усадьба представляла собою настоящую крепость, которая, в случае надобности, могла выдержать какую угодно осаду. К гасиенде примыкали обширные плодоносные земли и леса.
В одной из богато убранных комнат второго этажа гасиенды одевались к ужину обе хозяйские дочери: восемнадцатилетняя Гертруда и шестнадцатилетняя Марианита. Обе девушки были одарены той исключительной красотою, которою отличаются креолки, и их недаром называли лас-пальмасскими сильфидами.
Приколов к лифу палевого платья ярко-красный бант и этим довершив свой туалет, Марианита подошла к открытому окну и стала смотреть на равнину, между тем как ее старшая сестра, покрытая, точно мантией, своими только что распущенными длинными, густыми черными волосами, полулежала в легком плетеном кресле, ожидая, когда волосы «отдохнут» и их можно будет укладывать под гребенки.
- Все еще никого не видно: ни дона Фернандо, ни дона Рафаэля, между тем скоро уже будет совсем темно! - досадливым тоном проговорила Марианита. - Кажется, я совсем напрасно так вырядилась.
- Не горюй, твой Фернандо наверное не замедлит приехать, - утешала старшая сестра младшую.
- Ты говоришь это так спокойно потому, что не ожидаешь жениха, как ожидаю я! - с живостью возразила Марианита. - Ты, должно быть, и понятия не имеешь о том, что значит любить? Я от ожидания готова прийти в полное отчаяние, а ты ведешь себя точно деревянная кукла и даже не спешишь одеваться. Хороша невеста!.. Ах, вот, наконец, и всадник! - быстро перешла она на другой тон и указала рукой в окно.
- А на какой он лошади? - спросила Гертруда, в больших темных глазах которой мелькнул огонек.
- Увы! Этот всадник не на лошади, а на муле! - разочарованно воскликнула Марианита. - Да, это не красивый рыцарь, который разогнал бы нашу скуку, а какой-то священник… Впрочем, был же у нас недавно молодой падре. Он не хуже кого другого играл на мандолине и красиво пел разные песенки. Может быть, и этот… Едет прямо к нам… несется вскачь… Вот увидал меня, кланяется… Придется, пожалуй, сойти вниз и поцеловать его руку, - с легкой улыбкой добавила девушка.
- А не едет ли вслед за ним еще кто-нибудь, вроде твоего Фернандо? - процедила сквозь зубы Гертруда тоном, в котором слышались скука и разочарование.
- Еще?.. Да и в самом деле кто-то едет, и тоже очень спешит, - ответила Марианита, снова выглянув в окно. - Ну, это какой-то погонщик с целым десятком нагруженных мулов. Он погоняет их изо всех сил и также направляется сюда. Что бы это значило? Уж не случилось ли чего особенного? Эти люди точно спасаются от какой-то опасности… Да, наверное, что-то случилось, - с все возрастающей тревогою продолжала девушка. - Слышишь, Гертруда, какой шум поднялся на дворе? Как только священник въехал во двор, вся наша челядь взбудоражилась и загалдела. Должно быть, священник привез какую-нибудь дурную весть… Господи! Уж не готовятся ли напасть на нашу гасиенду эти разбойники-повстанцы? Говорят, они…
- Как тебе не стыдно, Марианита, называть разбойниками людей, которые поднялись на защиту своей свободы и во главе которых стоят лучшие люди?! - с негодованием прервала сестру Гертруда.
- Да как же они не разбойники? - возразила Марианита. - Ведь они ненавидят испанцев, а в наших с тобой жилах течет испанская кровь, притом и наши женихи испанцы. Я так люблю своего…
- Мне кажется, ты только воображаешь, что любишь его, - снова перебила Гертруда. - Истинная любовь выражается совсем не так, как у тебя.
- Ну, уж позволь мне самой решать, люблю я его или нет! - горячо возразила Марианита. - Во всяком случае, я собираюсь стать его женою и не хочу, чтобы у нас с ним были разные убеждения. Да и наш отец…
Вдруг раздавшиеся на дворе звуки набатного колокола положили конец опасной беседе сестер, - опасной потому, что она коснулась темы, которая тогда в Мексике часто превращала самых близких людей во врагов и поселяла раздор в семьях, разделяя их на два противоположных лагеря.
Услыхав звуки колокола, Марианита бросилась было к дверям, чтобы спуститься вниз и узнать, что случилось, но была остановлена внезапным появлением горничной, которая, вся запыхавшись, испуганно вскричала, едва успев переступить порог комнаты:
- Спаси нас, Пресвятая Дева Мария!.. На нас надвигается наводнение!.. Вода уже подступает… она совсем близко!..
- Наводнение?! - в один голос испуганно воскликнули сестры.
Марианита в ужасе крестилась, а Гертруда, вдруг изменив своей напускной сдержанности, вскочила с кресла и, подбирая на ходу обеими руками свои роскошные волосы, подбежала к окну. Выглянув, она невольно воскликнула:
- Спаси, Господи, Рафаэля!
- Спаси, Господи, Фернандо! - вторила ей с дрожью в голосе младшая сестра.
- Спаси, Господи, всех, кого застигнет в пути наводнение! - воскликнула, в свою очередь, горничная и в утешение своей младшей госпожи поспешила сказать ей: - Насчет дона Фернандо не беспокойтесь, сеньорита: он прислал одного из своих вакеро к дону Мариано с известием, что прибудет сюда завтра в лодке… Ну теперь мне нужно бежать опять вниз: я там нужна, - прибавила она и поспешно вышла из комнаты.
- Приедет в лодке! - радостно повторила вся просиявшая Марианита. - Слышишь, Гертрудочка: Фернандо приедет в лодке! Ах, как это будет весело! Мы отправимся ему навстречу в нашей парадной барке, убранной пестрыми флагами и цветами. Я непременно упрошу папу…
Но, взглянув на сестру, она невольно прикусила язык и устыдилась своей эгоистичной радости. Гертруда, полуприкрытая своими роскошными волосами, стояла на коленях перед изображением Мадонны.
что творится с тобой… Так ты, значит, любишь дона Рафаэля?
- Не знаю… Могу сказать только то, что если бы он умер, умерла бы и я, - произнесла еле слышным голосом Гертруда, подняв голову и повернув к сестре свое прекрасное, но теперь смертельно бледное лицо.
Марианита бросила взгляд на лицо сестры и продолжала самым нежным тоном:
- Вижу, вижу, что любишь. Не бойся, дорогая Гертрудочка, Пресвятая Дева Мария помилует и спасет его. Я вместе с тобой помолюсь за него, - в порыве жалости и непоколебимой детской веры прибавила девушка и также молитвенно возвела к небу руки.
- Взгляни, пожалуйста, Марианиточка, опять в окно: не едет ли еще кто… Может быть, и Рафаэль… Я чувствую, что он… Но сама не могу, - попросила через некоторое время прерывистым голосом Гертруда, не меняя своего коленопреклоненного положения перед священным изображением.
Марианита тотчас послушно поднялась, утерла платком заплаканные глаза и снова подошла к окну. Золотистая дымка, покрывавшая до сих пор равнину, сменилась пурпурно-фиолетовою. Но не было видно больше ни одного живого существа.
- Никого больше нет, - заявила Марианита. - Вернее всего, дон Рафаэль был заранее предупрежден о грозящей опасности и явится потом в лодке, - добавила она, чтобы успокоить сестру.
- Нет-нет, этого быть не может! - возразила Гертруда с не свойственной ей страстностью. - Я чувствую… я уверена, что он должен быть непременно сегодня вечером… даже ночью. Он пренебрежет всеми опасностями, лишь бы… Наверное он уж близко… Смотри хорошенько, милая Марианиточка, во все стороны… Мои глаза застилаются слезами, и я сама ничего не могу разглядеть. Смотри как можно внимательнее. Он должен быть на своем любимом коне… Ах, как я люблю этого благородного боевого коня, который столько раз выносил своего господина целым и невредимым из самых жарких схваток с врагами! Сколько раз я снимала со своей головы цветы, чтобы украсить ими прекрасную гриву этого чудного коня… О Пресвятая Дева Мария! О сладчайший Иисусе! Спасите моего дорогого Рафаэля…
Пока происходила эта беседа между сестрами, наводнение продолжало свое пагубное дело. К частым и резким ударам набатного колокола стал примешиваться громоподобный гул быстро надвигавшейся воды, которая уже начала заливать равнину. В воде эффектно отражались двойные отблески: золотистого серпа луны, только что появившейся на безоблачном небе, и красноватых сигнальных огней, зажженных по распоряжению дона Мариано на плоской кровле гасиенды и на ее вышке, чтобы указать путь тем, кто, быть может, еще бродил по равнине и искал спасения от воды. Таким образом, слух и зрение злополучных путников были предупреждены о грозной опасности и находившиеся еще в отдалении могли вовремя вернуться назад; тех же, которые уже находились вблизи гасиенды, звуки колокола и блеск огней должны были ободрить.
Марианита, продолжавшая наблюдать в окно, сообщала сестре все, что замечала снаружи. Когда наводнение уже захватило все пространство, которое наблюдательница могла охватить взглядом, и волны со страшным шумом стали яростно разбиваться о подошву горы, увенчанной гасиендой, перед ними показались два всадника, несшиеся во весь карьер.
Наблюдательница тотчас же заметила их и испуганно вскричала:
… А вот несколько наших вакеро также понеслись верхом вниз по шоссе, навстречу им… У каждого из них в руках лассо, чтобы, вероятно, бросить его, если кто из всадников будет тонуть… Да лучше подойди сама к окну, Гертруда. Я не знаю, кто эти всадники. Может быть, один из них дон Рафаэль. Крикни ему погромче… твой голос сразу ободрял бы его, и оп…
- Ах нет, мне не вынести такого ужасного зрелища! - со стоном отозвалась старшая сестра. - Я могу только молиться о спасении… Смотри лучше ты одна, Марианита, и говори мне, что увидишь.
- Оба всадника на темных лошадях, - продолжала передавать свои наблюдения младшая сестра, сама трясясь, как в злейшей лихорадке. - Один из них невысокого роста и одет, как погонщик мулов…
- А другой? - нетерпеливо прервала сестру Гертруда.
- Другой - гораздо выше и сидит на лошади совсем прямо, точно едет на прогулку…
- Лицо?.. - запнулась было Марианита, но тотчас же продолжала: - Впрочем, теперь я вижу и его лицо. Он очень красивый, с черными усами и благородными чертами лица. На его черной шляпе блестит золотой шнур… Он совсем спокоен, точно не видит никакой опасности. По-видимому, это очень храбрый…
- Это он, он! - голосом, полным радости и отчаяния, воскликнула Гертруда.
И быстро вскочив на ноги, она бросилась было к окну, но в двух шагах от него лишилась сил и беспомощно упала на пол.
Марианита кинулась к ней на помощь, но Гертруда отстранила от себя сестру и сказала ей слабым голосом:
… О Господи, спаси его!
- Спаси их, Пресвятая Дева Мария! - прошептала и Марианита. Затем, подойдя к окну, она снова принялась смотреть в него. - Вот они барахтаются в воде, - продолжала она задыхающимся от волнения голосом. - Но пока вода еще не так глубока, едва доходит до колен лошадям… Они бегут по ней… еще несколько скачков, и они будут у наших нижних ворот… Ах нет, нет, не успевают: вода становится все глубже и глубже!.. Вот они уж поплыли… кони и всадники держатся по-прежнему спокойно… Тот, который поменьше ростом, даже что-то запел, но что именно, никак не разберу. (Девушка высунула из окна голову и прислушалась). Ах, теперь слышу, слышу! - воскликнула она. - Он поет: «В руки Твои, Господи, предаю дух мой!..» Иисус Мария! - вдруг пронзительно вскрикнула она. - Я их больше не вижу… вода совсем покрыла их!
На несколько мгновений в комнате наступило мертвое молчание, нарушаемое лишь доносившимися снаружи грохотом вод и криками людей, желавших оказать помощь боровшимся с грозной стихией.
Старшая сестра лежала ничком на полу, а младшая стояла около нее на коленях и, содрогаясь всем телом, тихо шептала молитвы.
Но вот младшая поднялась, подошла к окну и снова выглянула в него.
… тот, высокий, с черными усами, а другой, поменьше, несется по воде без лошади… Вот высокий поймал его, поднял и положил поперек своей лошади… Какая, однако, у него сила: поднял взрослого человека, как ребенка!.. Да и конь его, должно быть, такой же сильный: борется с волнами и несет на себе сразу двоих… Вот он приближается с ними к ограде и… О Пресвятая Дева, неужели Ты дашь погибнуть этому храброму кабальеро, который так мужественно борется не только за собственную жизнь, но и за чужую?
- Это он, он, Рафаэль! - с гордостью воскликнула Гертруда, начиная, наконец, приходить в себя и приподнимаясь. - Кто же еще в состоянии совершать такие подвиги?
Но появившаяся было у нее надежда снова исчезла, когда Марианита, задыхаясь от волнения, вдруг крикнула:
… оно налетит на них, и тогда они…
- Святой архангел, имя которого носит он, защити его! - воскликнула Гертруда, опускаясь на колени и простирая кверху дрожавшие руки. - Матерь Божия, утиши ярость вод и спаси моего Рафаэля от гибели… Я пожертвую Тебе за его спасение свои волосы.
и мольба жертвовательницы услышана, потому что наблюдательница продолжала уже другим тоном:
- Но, слава Богу, теперь они, наверное, будут спасены! Наши молодцы-вакеро остановили своими лассо дерево и крепко держат его. Храбрый кабальеро мог бы перебраться на это дерево, и вакеро тотчас подхватили бы его, но он, по-видимому, этого не хочет, потому что, должно быть, не желает покидать в такой опасности ни своего коня, ни спутника. Умный конь, вероятно, хорошо понимает своего хозяина. Он напрягает все свои силы и старается плыть вокруг дерева. Вот он уж и под стеною. Вакеро подхватывают его и всадников… Конь не отбивается, значит, понимает, в чем дело… Ну вот, и слава Богу, Пресвятой Деве и всем святым… Милая Гертрудочка, успокойся: все спасены! Недаром ты обещала отдать свои чудные волосы… Неужели тебе не будет жаль их? Ведь они стоят…
- Чего бы они ни стоили, я с радостью отдам их за спасение Рафаэля! - воскликнула в экстазе Гертруда. - Он сам своими руками и снимет их с моей головы! - восторженно прибавила она сквозь слезы, теперь уже слезы радости.