Оцеола вождь семинолов.
Глава XIII

ГЛАВА XIII

Когда я задумчиво возвращался вслед за толпой, меня кто-то тронул за руку. Это была Ева.

-- Приходите к бассейну сегодня вечером! - сказала она.--Вероятно, будут тени на воде.

Увлеченная толпой, она не могла ничего больше сказать. Когда же я хотел догнать ее, чтобы спросить объяснения, то не мог ее найти.

Пленника поместили в один из казематов. Так как вход в него офицеру не запрещался, и многие свободно проникали туда, то и я решил повидаться с Оцеолой. Только надо было дождаться ночи, так как у меня были основания скрывать, насколько возможно, свое свидание с пленником.

Да и кроме того, у меня были другие заботы. Я ничего еще не решил относительно Ареуса Кингольда и положительно не знал, на что решиться.

С такой путаницей в голове нельзя ничего решать. А между тем мне необходимо было решить, какие принять меры предосторожности против лиц, покушающихся на мою жизнь. Ненависть Ареуса, беспричинная, но не останавливающаяся даже перед убийством, не заслуживала снисхождения. Только тот, кто был в положении человека знающего, что друг его семьи, без всякого повода, добивается его смерти, поймет, что происходило со мной. Всякая злоба понятна там, где есть предлог для гнева, но этого не было у Ареуса... На остальных же убийц, белых и мулата, я смотрел только как на орудие в его руках.

Поглощенный этими тяжелыми мыслями, я чувствовал более чем когда-либо отсутствие друга, способного понять меня и быть мне верным советником.

Вдруг само Небо пришло мне на помощь. Неожиданно услышал я стук копыт эскадрона карабинеров, вступающих в ворота форта, и вслед за тем звонкий и веселый смех Карла Галлагера, моего товарища по военной школе.

Через несколько мгновений мы были в объятиях друг друга. Как кстати он явился!

Карл был не только моим товарищем по школе, но и моим лучшим другом и поверенным. У меня от него не было тайн, и он вполне заслуживал мое доверие. Само собой разумеется, что я немедленно посвятил его во все, что здесь произошло.

Нелегко мне было убедить его в истине того, что я видел и слышал у бассейна. Но в конце концов подтверждения Жака сделали свое дело.

-- Черт возьми! - вскричал он со своим милым ирландским акцентом. - Ничего более странного я никогда не видал. Человек этот, должно быть, сам сатана. Обратили ли вы внимание на его ноги? Не копыта ли у него в сапогах? Мне кажется, он прячет рожки под шапкой. А знаешь, Жорж, все твои затруднения ведь легко устранить! - сказал он, подумав немного. - Пойдем, разыщем Кингольда, и я покажу вам, что надо делать.

Хотя я и не вполне одобрял желания своего друга, но не в состоянии был противиться и потому последовал за ним.

Едва мы вышли на двор, как встретили того, кого искали.

Кингольд стоял у ворот в группе офицеров, среди которых находился и наш всеми признанный красавец адъютант Скотт, родственник генерала Клинча.

Я указал Кингольда моему спутнику:

--Вот этот. В штатском платье.

-- Дружище, вам не надо было мне указывать, я и так его узнал по змеиному взгляду. Вот уж именно физиономия убийцы! Он никогда не утонет, так как предназначен для виселицы. Однако довольно балагурить. Прежде всего подойдем и послушаем их разговор. Не будь я Галлагер, если не найду повода вмешаться, чтобы обвинить его во лжи.

Не понимая хорошенько, что он хочет делать, я последовал за своим товарищем и присоединился к группе офицеров... Только что я встал возле Кингольда, как он дал мне прекрасный повод потребовать от него объяснения.

-- Вы знаете, господа, - сказал он, обращаясь к офицерам, - у арестованного Повеля есть сестра.

-- Вот как... Это интересно! - заговорили офицеры.

-- А красива она?.. Как ее зовут? - спросил кто-то.

-- Зовут ее Маймэ. Это молодая девушка, поведение которой довольно легкомысленно, чтобы не сказать больше. Но лучше всего, спросите Скотта, он постоянный посетитель семейства Повеля.

При этих словах такое страдание выразилось на моем лице, что многие из присутствующих обратили на это внимание. Мог ли я допустить, чтобы о Маймэ - сестре моего друга, мечте моей юности, говорили подобным тоном!

-- Все, что вы говорите о сестре Повеля, гнусная ложь, мистер Кингольд!

-- Это вы должны доказать, мистер Рандольф! - гневно закричал он.

-- Докажу и очень скоро!

И точно, при помощи свидетелей немедленно можно было выяснить гнусную ложь Кингольда и его друга Скотта. Ни тот, ни другой никогда не могли простить мне, что я защищал честь невинной молодой девушки, поставив их в позорное положение лжецов и клеветников.

С этого дня у меня стало еще одним смертельным врагом больше...

Возвратились мы в форт все вместе. Солнце было уже на закате, и луна начала показываться, когда я попросил Галлагера оставить меня одного. Тот слегка удивился, но затем, улыбнувшись, ушел, сказав только:

-- В самом деле, Жорж, у вас какой-то грустный и меланхоличный вид, подите погуляйте. Вам надо развлечься!

-- Друг мой, не шутите, не зная над чем. Возвратившись назад, я расскажу вам и причину моей грусти, и то, почему я лишаю себя вашего милого общества.

-- Вас ожидает, вероятно, более приятное общество, чем мое, но если случайно оно окажется все-таки беспокойным, что весьма возможно, после того, что вы мне рассказали, то возьмите вот это маленькое сокровище. Как вам известно, я большой любитель собак и дрессирую их с помощью этого свистка.

Он передал мне небольшой серебряный свисток, висевший у него на пуговице.

-- Если вы встретитесь с таким обществом, которое не рассчитывали видеть, то свистните только, и Галлагер будет возле вас раньше, чем вы сосчитаете до десяти.

И он ушел.

Хотя я и не знал, что хотела мне сказать Ева, но полагал, что дело касается ареста Повеля, и потому спешил на место свидания. Отправившись к бассейну, я вскоре достиг зеленого дуба. Ева уже ожидала меня. Свет луны, проходящий между ветвями, освещал ее величественную фигуру. При этом зеленоватом свете две большие змеи, спирально обвивавшиеся вокруг ее рук, казались драгоценными браслетами, с ярко горящими рубиновыми глазами.

-- Вот и ты, вождь белых воинов. Ты пришел... это хорошо. Я ждала тебя для того, чтобы... Но постой... Я слышу... он подходит... Взгляни на воду --видишь его лицо? Да, не правда ли? В таком случае, спрячься на дереве и жди там возвращения Евы... Молчи и не шевелись, что бы ты ни услышал... Не слезай раньше, чем я позову тебя, иначе ты погибнешь сам и погубишь... других... дорогих тебе людей. Ну, что же ты колеблешься? Полезай скорей, пока не поздно.

Не отдавая себе отчета в том, что меня ожидает, я как-то машинально повиновался странной женщине, уже раз спасшей меня от верной смерти. Ева помогла мне взобраться на дерево и тотчас же скрылась. Признаюсь, я даже не полюбопытствовал поглядеть ей вслед, пораженный появлением в зеркале пруда неясного очертания мужской фигуры, выдвинувшейся из-за деревьев противоположного берега. Почти в ту же минуту, в нескольких шагах от этой мужской фигуры, зеркало водной поверхности отразило вторую фигуру, несомненно, женскую, вышедшую из тех же кустов и исчезнувшую в том же направлении, что и первая. Неужели это была Ева, успевшая так быстро обежать вокруг бассейна?

Но нет, Ева удалилась в противоположную сторону; ее белое платье еще мелькало между деревьями, видимое только мне с моей позиции. Между тем мужская фигура быстрыми шагами направлялась в мою сторону. Вот она вышла из тени деревьев на освещенное лунным светом место. Да, это наш красавец-адъютант Скотт. Каким образом очутился он в этой глуши?..

Появление женской фигуры послужило лучшим ответом на этот вопрос. Любовное свидание, без всякого сомнения... Но какое мне дело до интрижек чужого и мало симпатичного человека, и зачем понадобилось безумной делать меня зрителем всей этой истории? Не успел я задать себе этого вопроса, как приближающаяся женская фигура, в свою очередь, вышла из тени и... я чуть не вскрикнул, узнав ту, о которой столько думал все эти дни... Это была Маймэ!.. Я не ошибался, да и можно ли было спутать это прелестное лицо, с дивными бархатными глазами газели, с каким-нибудь другим лицом? Да, это, несомненно, была Маймэ, пришедшая на свидание к пустому хвастунишке, к бессердечному сердцееду, так недавно еще улыбавшемуся, когда о его возлюбленной говорили более чем презрительным тоном!.. Жгучее чувство злобы, огорчения, разочарования, быть может, ревности, заставило меня закусить губы, чтобы не закричать в инстинктивной потребности как-нибудь выразить душившие меня чувства.

Я стал прислушиваться, побуждаемый какой-то смутной надеждой...

-- Вы сдержали свое слово, Маймэ, благодарю вас, - проговорил Скотт так почтительно, что я сразу вздохнул свободнее. Таким тоном не разговаривают с любовницей, явившейся на ночное свидание. Что бы ни связывало Маймэ с этим человеком, но он не был ей так близок, как хотел бы казаться.

Маймэ спокойно подошла к дереву, сидя на котором, я мог видеть малейшее ее движение. Не подавая руки молодому офицеру, она произнесла тоном горькой укоризны:

-- Да, я исполнила свое обещание, как ни странно было ваше требование. А вот вы до сих пор не исполнили ни одного из ваших обещаний. Что вы сделали для нас со времени нашего знакомства, поручик Скотт?

-- К сожалению, мне все как-то не удавалось оказать вам обещанную услугу, дорогая Маймэ. Мой дядя был все время страшно занят. Вы легко понимаете, что командующему генералу во время переговоров, от исхода которых зависит, быть может, военная экспедиция, не до родственных излияний. Я едва видел дядю, да и то исключительно по делам службы. Но потерпите еще немного, Маймэ. Поверьте, я улучу минуту и добьюсь от него приказания возвратить вам ваши владения. Излишняя торопливость в этом деле может принести больше вреда, чем пользы. Я знаю характер дяди, упрямый и непреклонный. Если он случайно скажет "нет", то его уже ни за что не убедишь в обратном. Поэтому нужно заставить его самого вспомнить о несправедливости, жертвой которой стала ваша матушка. А это не так легко. В особенности, в связи с дружбой, которая существовала между генералом и стариком Кингольдом... Да и Ареус Кингольд пользуется расположением дядюшки. Но это не помешает мне преодолеть его влияние, как и всякое другое препятствие, только бы оказать вам услугу. Ради вас, прелестная Маймэ, я готов на все...

-- Прекрасные слова, - перебила Маймэ льстивую речь Скотта холодным тоном, - за которые я охотно бы поблагодарила вас, поручик, если бы верила им... Но, к сожалению, у меня было достаточно времени для того, чтобы извериться в ваших обещаниях. Откровенно говорю вам, мистер Скотт, что я не верю вашей дружбе так же, как никогда не верила вашей любви. Я знаю, что вам достаточно было только захотеть, для того, чтобы беззаконие, жертвой которого мы стали, было исправлено. Для этого достаточно одного слова генерала, который, в свою очередь, поверил бы вашему первому слову. Но, видно, дружба с Кингольдами ослепляет не только стариков, но и молодых. Впрочем, довольно об этом. Я не для этого пришла сюда, чтобы говорить о вещах, утерявших всякое значение в настоящее время. Новое страшное несчастье обрушилось на нас, заставив нас забыть прошлое горе. Отправляясь сюда, я решила просить вас забыть все ваши обещания, все уверения в готовности услужить нам по делу об украденных землях. Весь этот вопрос потерял для нас всякий интерес, в связи с новым страшным горем, постигшим мою бедную мать. Вы, конечно, слышали об аресте моего брата? Докажите же нам вашу дружбу хоть в этом случае. Постарайтесь освободить Оцеолу, которого ваш дядя не имел права арестовать. Ни права, ни основания!.. - прибавила Маймэ со сверкающими глазами. - Оцеола свободный воин, не подчиненный вашим законам. Если он и вспылил сегодня, то это не преступление против белых. Он оскорбил своего краснокожего изменника, но это дело наше, семейное дело индейского народа, вмешиваться в которое не имеют права вожди белого народа. Объясните это вашему дяде. Он старик, он справедливый воин - так по крайней мере все называют его, - он выслушает вас, как племянника, и поверит, как воин воину. А так как он главный вождь в здешней крепости, то поверив вам, он освободит моего брата.

Поручик Скотт слушал речь девушки с совершенно растерянным видом, придававшим довольно глупое выражение его красивому лицу. Когда она замолчала, наконец, он решился заговорить, заметно сконфуженный:

-- Вы не понимаете того, что хотите, дорогая Маймэ. Ваше поручение не только невыполнимо, оно просто безумно. Не забудьте, что я подчиненный моего дяди и не имею права говорить с ним, как равный с равным, а тем более критиковать его распоряжения. Да кроме того, ваш брат арестован не по приказанию генерала, а по распоряжению гражданской власти, которой военная сила обязана повиноваться в некоторых случаях. Правительственный агент, генерал Томсон приказал взять под стражу краснокожего вождя, оскорбившего достоинство американского правительства... Как же могу я, простой поручик, явиться обличителем и противником чиновника, присланного конгрессом с особыми полномочиями? При первом слове меня оборвали бы, отправив под арест, а, пожалуй, даже под суд бы отдали!

же, мы не навязываемся никому. Поступайте, как знаете, мистер Скотт, но отныне мы не верим больше вашим обещаниям и... просим не посещать нашу бедную хижину.

Я чувствовал прилив невыразимого блаженства. Не было ни малейшего сомнения в том, что ревнивое подозрение, охватившее меня, оказалось несправедливым. Маймэ оставалась такой, какой я знал ее прежде: чистой и гордой девушкой, достойной сестрой Оцеолы. О, как я был прав, защищая ее от клеветников! Едва удерживаясь от громкого выражения своего восторга, я любовался разгоревшимся, прекрасным лицом очаровательной девушки и ее сверкающими гордой решимостью глазами.

Красавец наш был совершенно обескуражен. Презрительные слова Маймэ жестоко поразили его, но при всем его нахальстве, он не находил ответа на ее обвинения в трусости и эгоизме. Только заметя ее намерение удалиться, он внезапно сбросил маску почтительности и кинулся вслед за Маймэ с плотоядной улыбкой на красивом лице.

-- Куда же вы так скоро, очаровательная индианочка, - вскрикнул он, с бесцеремонной фамильярностью, хватая Маймэ за руку. - Уж не думаете ли вы убежать от меня без всякого вознаграждения? Ну, нет, красавица! Я не привык даром хлопотать и не отпускал еще ни разу хорошенькую девочку, не получив от нее платы за услуги... или за доставленное удовольствие. И вы не уйдете от меня, не откупившись, краснокожая принцесса! От парочки поцелуев не обеднела еще ни одна недотрога, не только краснокожая, но и белая, а потому... не сопротивляйтесь, красавица, это ровно ни к чему не приведет!

Видя серьезную опасность, которой подвергалась Маймэ, молча оттолкнувшая нахала, но очевидно, не способная выдержать борьбу с решившимся на всякую крайность мужчиной, я уже собирался спрыгнуть на землю, чтобы поспешить ей на помощь, позабыв все наставления Евы.

Но не успел я скользнуть до нижней ветки, как убедился в том, что у Маймэ явился защитник, с которым не так-то легко было справиться даже вооруженному офицеру.

Гадж-Ева внезапно очутилась между Маймэ и Скоттом и вместе с ней ее страшные друзья, злобно сверкающие глазами, вытягивая свои ядовитые головы по направлению дерзкого врага.

Испуганный неожиданным появлением этого существа, увитого ядовитыми змеями, адъютант вскрикнул и отскочил назад, оставляя Маймэ в покое. Но безумная не удовлетворилась этой победой. Она медленно наступала на молодого офицера, вперив в его смертельно бледное лицо свои остановившиеся глаза и повторяя как бы в забытье отрывистые фразы, смысл которых ускользал от меня, но, очевидно, был отголоском далекого прошлого, похитившего рассудок этой несчастной.

Но ты ошибаешься... Я помню все, что было и не допущу повторения злодейства! Был тот же час и та же луна светила. Час преступления, час соблазна, час мщения, белый вождь! Ты похож на него, похож на соблазнителя краснокожей Евы! Но краснокожая Ева научилась мстить!.. Ей помогает сам король змей... Вот он раскрывает свою смертоносную пасть... Вот уже звучат его гремушки... Это музыка смерти, белый соблазнитель!

Смертельно перепуганный поручик выхватил свою шпагу.

-- Я проткну тебя, старая ведьма, если ты сделаешь еще шаг! - глухо проговорил он дрожащими губами, продолжая отступать перед вытянутой головой ядовитого пресмыкающегося.

Несчастная безумная, казалось, даже не слышала его угрозы. Она по-прежнему шла вперед, повторяя невнятные слова о соблазне и мщении и не замечая сверкающего лезвия направленной на нее шпаги.

Я бросился вниз, желая защитить бедняжку, но и тут опоздал. Отступающий поручик неожиданно оступился, не заметив того, что находился на самом краю бассейна, и опрокинулся в воду.

Кое-как выбравшись на берег, он разразился целым градом ругательств и вторично бросился на безумную со шпагой, которая встретила острие моей сабли.

Тут только, когда сталь коснулась стали, разъяренный адъютант увидел меня и вскрикнул пораженный: "Это вы, Рандольф? Какой черт принес вас сюда, и что вам от меня надо?"

-- Привел меня сюда простой случай, поручик Скотт, но ваш разговор с бедной безумной начал принимать настолько драматичный характер, что мне поневоле пришлось вмешаться, чтобы не допустить вам совершить убийство женщины.

-- По какому праву вмешиваетесь вы в мои дела, лейтенант Рандольф? - бешено крикнул он.

Взбешенный адъютант кинулся на меня с поднятой шпагой. Приходилось защищаться от одного из наших лучших фехтовальщиков. Но, видно, спокойная совесть придает особенную силу. Шпага моя точно сама собой парировала бешеные удары Скотта, и в конце концов его оружие отлетело в сторону. Быстро поставив ногу на выбитую из рук противника шпагу, я опустил свое оружие, но было уже поздно. В своем слепом задоре поручик сам наткнулся на лезвие моей сабли, которая и вонзилась, довольно глубоко в его плечо.

-- Я ранен, - проговорил он, - и обезоружен к тому же. Надеюсь, вы не станете убийцей, Рандольф? - проговорил он нерешительно.

-- За кого вы меня принимаете, поручик Скотт? - с негодованием ответил я. - Я только требую от вас одного - извинения перед оскорбленной вами девушкой!

Скотт нерешительно взглянул на приближавшуюся Маймэ и внезапно вскрикнул.

Быстро наклонясь, он схватил свою шпагу. Маймэ вскрикнула и кинулась между нами. Я поднял оружие, приготовясь защищаться вторично. Но мой противник не желал нового поединка. Он только выругался - грубо по-солдатски выругался - и изо всех сил побежал по направлению к крепости.

Мне оставалось только рассмеяться при виде этого странного поведения, доказывающего скорее трусость, чем храбрость.

руку девушке, которая, не без колебания, положила на нее свою маленькую, дрожащую ручку. Долго разговаривали мы о прошлом, настоящем и будущем. Маймэ, не скрывая, рассказала мне всю свою жизнь с той минуты, когда нас разлучили мои родители, и до сегодняшнего грустного дня. Несчастья и преследования, которым подвергалась бедная девушка, особенно со стороны негодяя Кингольда, не прощавшего ей отказа ответить на его гнусную любовь, возмутили меня до глубины души. Много грустного пришлось мне узнать. Ареус давно заметил хорошенькую индианку и надеялся так же легко купить ее благосклонность, как и легкомысленных городских красавиц. Получив суровый урок от брата Маймэ, Ареус поклялся погубить все семейство и не переставал хлопотать об этом до сих пор. По его наущению поручик Скотт, бывший его лучшим другом, надел личину дружбы и вкрался в доверие великодушного Оцеолы, судящего обо всех по себе и потому неспособного подозревать измену и предательство в человеке, сыплющем словами дружбы и уверениями в преданности. Одна Маймэ не верила обещаниям Скотта и держала его на почтительном расстоянии. Это страшно злило тщеславного офицера, считавшего себя неотразимым победителем женских сердец. Не имея возможности похвалиться настоящими успехами, достойный друг Скотта попробовал оклеветать дорогую мне девушку в надежде уколоть меня в самое больное место.

Я не мог скрыть от Маймэ, что злая клевета Ареуса страшно расстроила меня, не скрыл я и того, как поражен был, увидев ее вместе с легкомысленным и тщеславным офицером.

освободить Оцеолу и поэтому пошла на свидание с ведома и разрешения матери и под надзором, и защитой безумной, на которую в подобном случае можно было смело положиться. Почему Гадж-Ева позвала меня? Какое предвидение позволило ей догадаться о моих чувствах, в которых я сам себе не решался признаться?.. Признаюсь, мне было не до решения этих вопросов. Близость прелестной девушки, с одной стороны, забота о судьбе дорогого друга, - с другой, совершенно поглощали меня.

Наговорившись вдоволь о прошлом и освежив незабвенные воспоминания юности, мы с Маймэ перешли к вопросу об освобождении Оцеолы. В конце концов я обещал ей сделать все возможное для того, чтобы его плен поскорее окончился, и с радостью убедился в том, что мое обещание, видимо, успокоило ее опасения. Мои слова вернули Маймэ хорошее расположение духа, так что мы распростились с веселыми шутками, начав разговор со слезами на глазах. Луна уже приближалась к горизонту, когда на холме показалась безумная, знаками показывая нам на небо и поясняя необходимость расставания. Поблагодарив моего доброго гения, я еще раз крепко пожал ее руку и, прикоснувшись губами к шелковистым волосам Маймэ, доверчиво протянувшей мне свою прелестную головку для братского поцелуя, передал любимую девушку на попечение Гадж-Евы. Через минуту обе белые фигуры скрылись в лесной чаше.