Квартеронка.
Глава XV. Старый Сцип

ГЛАВА XV
Старый Сцип

Сципион завел разговор.

-- Боже великий, молодой господин, старый Сцип рад вас видеть в добром здоровье, поверьте! - сказал он, коверкая французский язык и проглатывая букву "р", как все негры во французских колониях.

-- Вас зовут Сципионом?

-- Да, господин, точно так; я Сцип, старый негр. Доктор велел мне ухаживать за белым господином. Молодая мисс также рада! Белые, черные, все очень рады. Уф!

Заключительное междометие было одним из гортанных звуков, свойственных американскому нефу и совершенно похожих на фырканье гиппопотама. Оно означало, что говоривший окончил фразу и ожидает моей.

-- А кто эта молодая мисс? - спросил я.

-- Боже всемогущий, господин не знает? Да как же?.. Та молодая дама, которую вы взял с парохода, когда все вспыхнул и взлетел кверху! Как вы переплыть половину реки! Уф!

-- И я теперь у нее?

-- Разумеется, масса, в летнем доме; большой дом по ту сторону сада; точно так, масса.

-- А как я сюда попал?

-- Господи! Масса не знает, как? Старый Сцип прямо нес вас на своих руках. Масса и молодая мисс вышли на берег у плотины. Мисс кричать, черные идти и найти их; белый господин весь в крови, ему худо, и мисс приказала принести его сюда.

-- А потом?

-- Сцип сел на лошадь, самую ретивую, на старую Белую Лисицу, и скакал к доктору, скакал, как черт. Доктор сейчас приехал и перевязал руку господину. Но, - продолжал Сципион, кидая на меня вопросительный взгляд, - как молодой господин получить эту гадкую и широкую рану? Доктор хотел знать, а молодой господин не говорил совсем ничего о том.

У меня были свои причины не отвечать моему черному санитару, и я с минуту размышлял. Правда, что молодая девушка, спасенная мною, не знала ничего о моем столкновении с хвастуном. Но Антуан, - спохватился я вдруг, - разве ему не удалось выбраться на сушу? Неужели он?.. Старый Сцип угадал вопрос, готовый сорваться у меня с языка. Его лицо сделалось печальным, когда он заговорил вновь:

-- Ах, молодой господин, мамзель Жени очень горюет сегодня, все ужасно горюют. Масса Антуан! Бедный масса Антуан!

-- Управитель?.. Антуан? Что же с ним случилось? Скажите мне, разве он не вернулся домой?

-- Нет, сударь; боюсь, что он никогда не вернется, никогда; все боятся, что он утонул. Ходили в деревню, вверх и вниз по плотине - везде. Нет Антуана. Пароходный капитан взлетел на воздух; пятьдесят пассажиров утонуло. Другой пароход спас некоторых; другие, как молодой господин, приплыли сами к берегу. Но Антуана нет; нет господина Антуана!

-- Умел ли он плавать? - спросил я.

-- Нет, сударь, ни одной сажени; я знал, потому что он упал однажды в пруд, и старый Сцип вытащил его из вода. Нет, он никогда не плавал, никогда!

-- Тогда я боюсь, не погиб ли бедняга в самом деле?

Я вспомнил, что, озираясь вокруг, видел, как наш пароход пошел ко дну раньше прибытия "Магнолии". Не умевшие плавать были обречены, таким образом, на гибель.

-- И бедный Пьер также. Мы лишились Пьера.

-- Пьера? Кто же он был?

-- Кучер, сударь.

-- Ах, я припоминаю! Так вы полагаете, что он также утонул?

-- Так вы любили его?

-- Все любили: и мы, и белые... все. Мисс Жени любила его; он жил весь век со старым хозяином Сансоном. Я думаю, он один из опекунов мамзель Жени, не знаю, как это называть по-настоящему. Боже всесильный! Что теперь будет с нею? Другими друзьями она не дорожит, а эта старая лисица Гейяр - нехороший человек.

Тут говоривший запнулся, точно испугавшись, что сболтнул лишнее.

Имя, произнесенное негром, и приложенный к нему эпитет, но, главное, имя само по себе, возбудили вдруг мое любопытство. "Если это тот самый, - подумал я,--то Сципион метко охарактеризовал его. Но он ли это?"

-- Вы говорили сейчас про Доминика Гейяра, адвоката? - спросил я, минуту спустя.

Зрачки Сципиона тревожно забегали от удивления, и он отвечал с некоторой нерешительностью:

-- Да, так зовут того джентльмена. А господин знает его?

-- Очень мало, - сказал я.

Такой ответ, по-видимому, снова успокоил моего собеседника.

На самом деле я не был лично знаком с этим субъектом, но, живя в Новом Орлеане, часто слышал его имя.

У меня было там одно незначительное приключение, в котором он играл незавидную роль. Я же со своей стороны почувствовал жестокое отвращение к этому человеку, юристу по профессии, или адвокату при местном суде. Очевидно, он был тот самый Гейяр, о котором негр дал такой нелестный отзыв. Фамилия эта встречалась настолько редко, что у него едва ли мог быть однофамилец. Вдобавок мне было известно, что он владеет плантацией где-то на берегу Миссисипи; я припомнил теперь, что она находилась именно около Бренжье. Таким образом, все данные о его личности совпадали. И если в самом деле у мадемуазель Безансон не было других близких знакомых, то Сципион был прав, говоря: другими друзьями она не дорожит".

Его объяснения не только возбудили мое любопытство, но вызвали у меня смутное чувство тоски. Было бы лишним упоминать, что в то время я сильно интересовался молодой креолкой. Мужчина, спасший жизнь хорошенькой женщине, да еще при подобных обстоятельствах, не может оставаться равнодушным к ее будущему.

Говорило ли во мне участие влюбленного? Мое сердце отвечало: "нет!" На борту парохода я вообразил себя наполовину влюбленным в эту молодую женщину; теперь же, после романтического приключения, которому следовало бы вызвать пылкую любовь, я раздумывал об этом трагическом эпизоде с хладнокровием, изумлявшим меня самого. Я чувствовал, что потерял много крови; не утекла ли вместе с нею и моя нарождавшаяся любовь?

Я пытался объяснить себе этот физиологический факт; но в то время я был новичком в подобных изысканиях ума. Любовь оставалась для меня пока неведомой областью.

Со мной происходило нечто, казавшееся довольно странным. Каждый раз, когда я старался припомнить черты креолки, лицо, привидевшееся мне в бреду, представлялось моим глазам яснее, чем когда-либо!

"Удивительно, - думал я, - это прелестное видение, эта грёза моего больного мозга, - чего бы не дал я, чтобы увидеть ее наяву!"

Мои сомнения продолжались недолго. Я убедился, что не люблю мадемуазель Безансон; а между тем она была далеко небезразлична мне. То, что я питал к ней тогда, оказывалось дружеским расположением; но это чувство было, однако, настолько сильным, что я тревожился за нее и желал узнать побольше о ней и о том, что ее касалось.

Сципион не был скрытен, и менее чем за полчаса я узнал все, что было известно ему самому.

Эжени Безансон была единственной дочерью плантатора-креола, умершего около двух лет назад; одни считали его богатым, другие думали, напротив, что дела его были расстроены. Доминика Гейяра назначили распорядителем имения вместе с Антуаном, управляющим; оба они состояли опекунами молодой хозяйки. Старик-управляющий пользовался особым ее доверием по той причине, что в последние годы Антуан был скорее другом и компаньоном самого Безансона, чем его слугой.

Через несколько месяцев ожидалось совершеннолетие мадемуазель Безансон; однако Сципион не мог сказать, было ли значительно ее наследство. Он знал только то, что после смерти отца Доминик, главный душеприказчик покойного, выдавал ей довольно крупные суммы денег по ее первому требованию, что он никогда не отказывал ей ни в чем, что она была щедра, даже расточительна или, как выражался Сципион, "сыпала блестящими долларами, как пылью".

Чернокожий упомянул о роскошных балах и сельских праздниках, которые устраивались на плантации, и дал мне понять, что его молодая госпожа тратила очень много денег, живя в городе, где она проводила большую часть зимы. Припомнив происходившее на пароходе и многие другие обстоятельства, я убедился, что старый негр сделал верную характеристику Эжени Безансон: восторженная, пылкая в своих порывах, щедрая до крайности, беспечная относительно денег, живущая только настоящим, без всяких забот о будущем, богатая наследница с такими свойствами должна была способствовать корыстным видам опекуна, для которого не существовало правил чести.

Бедняга Сципион, видимо, питал глубокое почтение к своей молодой хозяйке, но, при всем своем невежестве, он угадывал, что подобное мотовство не предвещало ничего хорошего. Он покачал головой, когда прибавил:

-- Я очень боюсь, сударь, что это не может продолжаться, что это не может. Даже банк плантаторов прогорел бы, если бы так тратил деньги.

Говоря о Гейяре, старый негр еще многозначительнее качал головой. Очевидно, у него были странные подозрения насчет этого субъекта; однако в данную минуту он не хотел сообщать их мне.

Я узнал достаточно, чтобы отождествить Доминика Гейяра с известным мне адвокатом из Нового Орлеана, и не сомневался более, что это одно и то же лицо. В городе юрист по профессии, но главным образом спекулянт, заимодавец, иными словами, ростовщик; в деревне - плантатор, владения которого примыкали к владениям мадемуазель Безансон, хозяин более сотни невольников, с которыми он обращался крайне сурово. Все это отлично согласовалось с профессией и личными свойствами Доминика.

Сципион сообщил мне еще некоторые подробности. Гейяр был советчиком покойного Безансона. "Слишком часто ко вреду старого хозяина", - прибавил чернокожий, который полагал, что тому пришлось много пострадать, благодаря знакомству с этим человеком или, как выражался негр, "масса Гейяр обманывать старого господина, часто-часто, я хорошо знал".

по словам Сципиона, всем, "точно это место принадлежало ему и он был владельцем имения".

нашего знакомства. Я отлично понимал, что он ненавидел Гейяра. Основывалась ли эта ненависть на чем-нибудь особенном, или же она являлась результатом инстинкта, развитого так сильно у этих несчастных невольников, которым не дозволяется рассуждать?

Между тем подробности, сообщенные негром, были слишком точны для того, чтобы это отвращение могло быть чисто инстинктивным; они указывали на основательное знакомство с ненавистным ему человеком. Сципион, вероятно, узнал эти факты от кого-нибудь. Но от кого же?

-- Кто сообщил вам все это, Сципион?

-- Аврора, сударь.