Квартеронка.
Глава XL. Гостиница в Бренжье

ГЛАВА XL
Гостиница в Бренжье

Было еще рано, когда я пришел в деревню. Тайком пробирался я по улицам, избегая всяких встреч. К несчастью, мне предстояло пройти мимо бара, чтобы попасть к себе в комнату. Дело было незадолго перед ужином, и господа, жившие в гостинице, собрались в буфетном зале и в сенях.

Беспорядок в моей одежде, окровавленной местами и запачканной в грязи, должен был неминуемо обратить на себя внимание, что и не замедлило случиться. Все оборачивались и смотрели на меня. Праздные гуляки не могли скрыть своего изумления. Кое-кто из бывших в сенях и в буфете окликнул меня, когда я проходил мимо, и полюбопытствовал, где я был. Один из них сказал:

-- Эге, сударь! Должно быть, вы дрались с кошками?

Я ничего не ответил. Поднявшись проворно по лестнице, я перевел дух только у себя в комнате.

Мое тело покрывали ссадины от колючих шипов терновника. Эти раны требовали перевязки. Я послал за Рейгартом. К счастью, он оказался дома и вскоре пришел в гостиницу. Войдя ко мне в комнату, доктор взглянул на меня с изумлением.

-- Любезнейший Рутерфорд, откуда вы? - спросил, наконец, он.

-- С болота.

-- А эти раны... разорванная одежда... кровь?

-- Ссадины от шипов терновника, ничего больше.

-- Да куда же вы ходили?

-- На болото.

-- На болото! Но как оцарапались вы таким образом?

-- Меня ужалила гремучая змея.

-- Как? Вы были ужалены гремучей змеей? И вы не шутите?

-- Нисколько... Но я принял противоядие. Я вылечился.

-- Противоядие! Вылечились!.. Каким же это способом? Кто дал вам лекарство?

-- Один приятель, встреченный на болоте.

-- Приятель на болоте! - подхватил Рейгарт, изумление которого все возрастало.

Я почти упустил из виду необходимость быть сдержанным и понял теперь, что сболтнул липшее. Нескромные глаза подсматривали в замочную скважину, уши старались подслушать наш разговор.

Хотя жители берегов Миссисипи не особенно любопытны, вопреки свидетельству сплетников-туристов, однако мой жалкий и загадочный вид по возвращении был способен подстрекнуть и самых апатичных людей. Порядочное число обитателей гостиницы собралось в коридоре, возле моей комнаты, и с жаром толковало о том, что такое могло со мной случиться. Я слышал их разговор, хотя эти господа не догадывались о том.

-- Он дрался с пантерой? - спрашивал один из них.

-- Во всяком случае с какой-нибудь бешеной гадиной; она дала ему себя знать, это видно.

-- Это тот самый, который сбил с ног Ларкена- Забияку? Не правда ли?

-- Тот самый, - подтвердил чей-то голос.

-- Не англичанин ли он?

-- Не знаю. Думаю, что он из Великобритании. Но англичанин, там, ирландец или шотландец, все равно, только с этим малым лучше не связываться. Честное слово! Он опрокинул Забияку, точно деревянный чурбан, одним своим хлыстом, а потом отобрал у него пистолеты. Ха-ха-ха!

-- Важно!

-- Он способен пройти со своим хлыстом посреди диких кошек. Он убил кэтемаунта [Так называют дикую кошку страшного вида, существующую лишь в народной фантазии], я в том уверен.

-- О, наверное.

Я полагал, что мое столкновение с Ларкеном вооружило против меня людей его сорта. Однако тон и выражение разговаривавших доказали мне, что я ошибался. Хотя местных жителей, пожалуй, задевало за живое, что иностранец, человек совсем молодой, каким был я тогда, отколотил самого отчаянного из них, однако эти грубоватые люди были не слишком пропитаны сектантским духом и, кроме того, Забияка-Ларкен не пользовался среди них любовью. Если бы я прибил его по иной причине, я стал бы совсем популярным. Но заступаться за невольника... иностранцу... да еще вдобавок англичанину... это являлось уже непростительной самонадеянностью! То было невыгодной стороной моей победы, и с тех пор я прослыл в окрестностях человеком неблагонадежным.

Эти замечания потешали меня, пока я поджидал Рейгарта, но не особенно интересовался ими до известного момента. Вдруг до моих ушей долетели слова, давшие иное направление моим мыслям. За дверью говорили:

-- Он, как слышно, ухаживает за мадемуазель Безансон?

Это настолько возбудило мое любопытство, что я приник ухом к замочной скважине.

-- По-моему, он ухаживает за плантацией, - заметил другой, сопровождая свои слова многозначительным смехом.

-- Ладно, - подхватил третий голос. - Значит, он ухаживает за тем, чего не получит.

-- Как? Почему? - посыпались любопытные вопросы.

-- Ему, пожалуй, достанется дама, - продолжал тот же самый из собеседников самоуверенным тоном, - но плантации он не увидит, как своих ушей.

-- Как! Что вы хотите сказать, господин Монлей? - послышался новый возглас.

-- Я хочу сказать то, что говорю, господа, - отвечал важный оратор и снова повторил свои первые слова, нарочно растягивая их: - Он, пожалуй, может получить даму, но не плантацию.

-- О, значит, люди говорят правду? - продолжал другой голос вопросительным тоном. - Несостоятельность? А старый Гейяр...

-- Теперь хозяин плантации.

-- А негры?

Ропот удивления донесся до моего слуха. Он перемешивался с возгласами досады или сочувствия.

-- Бедная девушка! Очень жаль ее!

-- Да, но это нисколько не удивительно. Она сорила деньгами после смерти отца.

-- Некоторые утверждают, будто бы он не оставил большого состояния дочери. Большая часть имущества была заложена раньше.

Приход доктора прервал этот разговор, избавив меня в то же время от пытки слушать его.

-- Вы говорите: "друг на болоте?" - снова спросил меня Рейгарт.

Я колебался с ответом, вспомнив о кучке людей возле моей двери, и наконец сказал доктору тихим, но твердым голосом:

-- Любезный друг, со мной было приключение, и вы видите, что я ранен серьезно. Перевяжите мои раны и не спрашивайте у меня подробностей. Я имею свои причины хранить молчание. Со временем вы узнаете все, но не теперь. Дело в том, что...

-- Довольно, довольно! - сказал доктор, прерывая меня. - Будьте покойны. Покажите мне свои раны.

Добряк не прибавил ни слова и занялся перевязкой.

При всяких иных обстоятельствах эта маленькая операция показалась бы мне мучительной, потому что я начинал уже чувствовать некоторую боль. Но тут вышло совсем иное. Только что слышанное мною сделало меня бесчувственным к физической боли, и я ничего не ощутил.

Я испытывал настоящую нравственную агонию.

Я горел желанием расспросить Рейгарта о делах плантации, об Эжени и Авроре, но не мог; мы были не одни. Хозяин гостиницы и слуга-негр вошли ко мне в комнату; они помогали доктору при перевязке. Я не смел заикнуться о таком предмете в их присутствии и был вынужден преодолеть свое нетерпение до тех пор, пока все было кончено и хозяин с негром удалились.

-- Ну, теперь скажите мне, доктор, что значат эти слухи о мадемуазель Безансон?

-- Да разве вы не знаете всего?

-- Я знаю только то, что слышал сейчас от сплетников, собравшихся за дверью моей комнаты.

Я повторил Рейгарту их разговор.

-- Я, право, думал, что вам известно все, и приписывал даже этому ваше сегодняшнее отсутствие, нимало не догадываясь, впрочем, о том, что вы можете близко принимать к сердцу случившееся.

-- Я не знаю ничего, кроме того, что случайно дошло до моего слуха. Бога ради, скажите мне все! Правда ли это?

-- В сущности правда. Мне грустно это говорить.

-- Бедная Эжени!

-- В руках Гейяра закладные на значительную часть ее имущества. Уже давно подозревал я это и боюсь, что все обделано на законном основании. Гейяр скрывал свои права, и ходят слухи, будто бы владения Безансонов принадлежат ему теперь целиком. Все перешло к ловкому адвокату.

-- Все?

-- И невольники также?

-- Ну, разумеется.

-- Все... все! И... и Аврора?

Я колебался задать этот вопрос, Рейгарту ничего не было известно о моей любви к прекрасной девушке.

-- Вы говорите о квартеронке? Ну, конечно, и она. Ведь эта девушка такая же невольница, как и прочие. Ее продадут вместе с другими.

Такая же невольница, как и прочие!.. Ее продадут!..

Эта мысль не была высказана мною вслух.

Не могу описать волнения, овладевшего мною при словах доктора. Кровь кипела у меня в жилах, и я с трудом воздержался от какого-нибудь безумного восклицания. Мне хотелось скрыть обуревавшие меня чувства, но едва ли мои усилия достигли своей цели.По крайней мере, спокойный взгляд Рейгарта обратился на меня с удивлением. Но если он угадал мою тайну, то был настолько великодушен, что не стал спрашивать объяснений.

-- Значит, все невольники будут проданы? - спросил я, дрожа.

-- Разумеется; все имущество должно поступить в продажу. Таково требование закона в подобных случаях. Весьма вероятно, что Гейяр купит имение мадемуазель Безансон, потому что ее плантация примыкает к его собственной.

-- Гейяр! Негодяй! А бедная девушка, что будет с нею?

-- Мне говорили, что у нее есть старая тетка, имеющая кое-что; но, впрочем, немного. Старушка живет в Новом Орлеане, и весьма вероятно, что племянница поселится у нее. Тетка, кажется, бездетная, и Эжени будет ее наследницей. Не могу, однако, утверждать этого; до меня только доходили такие слухи.

Рейгарт произнес эти слова несколько сдержанно. Я заметил нечто особенное в его тоне. Но мне была ясна причина этой сдержанности: он находился под влиянием ошибочного мнения относительно моих чувств к Эжени! Я не стал разуверять его.

Бедняжка Эжени! Двойное горе... Перемена, замеченная мною в ней недавно, не удивляет меня больше... Вот почему казалась она такой печальной!

Эти соображения я оставил про себя, после чего сказал вслух:

-- Знаете, доктор, мне надо отправиться на плантацию.

-- Только не сегодня вечером.

-- Нет, именно сегодня... сейчас!

-- Вам не следует туда ехать, милейший!

-- Почему?

-- Это невозможно... Я не могу вам позволить... вы схватите лихорадку, которая может свести вас в могилу!

-- Однако...

никакой опасности. В данную же минуту это немыслимо.

Страшное биение сердца и разгоряченная кровь скоро подействовали мне на мозг.

-- Аврора - невольница Гейяра! Ха-ха-ха! Его невольница! Гейяр! Аврора! Ха-ха-ха! Это его горло сдавливаю я? Ах, нет! Я схватил змею! Сюда... помогите!.. помогите!.. Воды! Воды! Задыхаюсь! Нет, это Гейяр! Я его поймал! Опять змея! Боже! Она обвивается вокруг моей шеи... она меня душит! На помощь! Аврора! Прелестная Аврора! Не поддавайтесь ему!

-- Я скорее умру, чем поддамся!

-- Я был в том уверен, благородная девушка! Я спешу вам на выручку! Как она отбивается от него, как рвется из рук бездельника! Демон! Назад! Демон! Аврора, вы свободны, свободны, ангел небесный!