Квартеронка.
Глава XLIV. "Хума"

ГЛАВА XLIV
"Хума"

Недолго пришлось мне оставаться на плавучей пристани. Вскоре послышались свистки, и немного спустя я увидел огонь пароходных топок, отражавшийся в реке. Затем раздался шум колес, звон колокола, команда капитана его помощнику, помощника матросам, и пять минут спустя "Хума", пароход с Красной реки, причалила сбоку к ветхой "Султанше".

Я поднялся на борт, предварительно перебросив свой багаж через поручни, и сел под тентом на верхней палубе.

Минут десять продолжалась суматоха, поспешные шаги, от которых колебались палубы и сходни; несколько пассажиров спешат сойти на берег, другие бегут на пароход; свист пара, вырывающегося из отверстий, стук толстых поленьев, кидаемых в топки, зычная команда, раздающаяся временами, взрыв хохота, вызванный какой-нибудь глупой шуткой, или взволнованный шепот при печальном прощанье; все это длилось около четверти часа, потом снова зазвонил колокол, возвещая отплытие судна. Я опустился на стул у одной из подпорок тента, у самых перил. Отсюда мне были видны шкафуты, сходня и только что покинутая мною плавучая пристань.

Я равнодушно смотрел на происходившее у моих ног, не замечая ничего особенного. Мои мысли витали далеко, и я отвернулся от суетившихся возле меня людей, обратив глаза вниз по течению на левый берег. Человеческие фигуры, мелькавшие мимо меня, казались мне просто тенями. Но эта апатия была внезапно нарушена, мой взгляд случайно остановился на двух фигурах, движения которых привлекли мое внимание. Они стояли на палубе "Султанши" в тени тента, довольно далеко от сходни, освещенной факелом. Эти две фигуры было трудно рассмотреть, тем более, что обе они были закутаны в темные плащи; но их позы, их уединение, видимая живость разговора, все заставило меня предположить, что это двое влюбленных.

"Как они счастливы!.. Нет, пожалуй, и несчастливы... это разлука! Какой-нибудь молодой человек, который отправляется в город; пожалуй, молодой приказчик или купец, едущий туда на зимовку. Но что за важность? Он вернется весной и снова прижмет к груди эту очаровательную женщину; он станет повторять ей опять нежные слова, которые покажутся еще приятнее после долгого отсутствия. Счастливец! Счастливая девушка! Горе такой разлуки, как ваша, переносится легко. Как можно сравнить это с насильственной разлукой, которая была моим уделом! Аврора, Аврора! Зачем ты не свободна? Зачем не принадлежишь ты к высшему классу? Положим, я не мог бы любить тебя сильнее из-за этого, но мне было бы позволено ухаживать за тобой без боязни и свободно получить твою руку, я мог бы надеяться, тогда как теперь - увы! - между нами зияет страшная пропасть, бездна предрассудков. Но она не может разлучить две души. Любовь наша сумеет ее наполнить... Ах!

-- Что такое с вами, сударь? Не свалился ли кто-нибудь в воду? - раздался голос возле меня.

Я не обратил внимания на грубую речь. Жестокая мука моей души вырвала у меня возглас, подавший повод обратиться ко мне с вопросом.

Двое людей, с которых я не сводил глаз, расстались, пожав друг другу руку и обнявшись. Молодой человек поспешно поднялся по сходне. Я не заметил его лица, когда он проходил по освещенной части палубы. Я не обращал на него внимания; какие-то странные чары приковали мой взгляд к ней. Мне хотелось видеть, что сделает она в решительный момент прощания.

Сходни были подняты на борт; раздался сигнал колокола. Я заметил, что мы двинулись в путь.

В эту минуту закутанная фигура женщины проскользнула на освещенную часть палубы "Султанши". Она приблизилась к перилам, чтобы поймать последний прощальный взгляд любимого человека. Она откинула шляпу, похожую на капюшон, которую надела для защиты от солнца. Красноватый свет факела ударял ей прямо в лицо, блестел на волнистой массе ее черных волос, завивавшихся на лбу, отражался в ее прекрасных глазах. Боже великий! То были глаза Авроры!

Ничего нет удивительного, что я воскликнул:

-- Это она!

-- Как, женщина упала в воду, говорите вы? Где? Где?

Человек, произнесший эти слова, беспокоился, очевидно, серьезно. Должно быть, он услыхал мой возглас и принял его за ответ на свой первый вопрос, а мое волнение утвердило его в уверенности, что какая-то женщина тонет в реке.

Эти вопросы и восклицания были услышаны и подхвачены другими пассажирами, находившимися поблизости. По всему судну с быстротой пожара распространилась тревога. Путешественники выскакивали из своих кают, толпились под тентом на носу, волнуясь и спрашивая в испуге: "Кто? Что? Где?" Звонкий голос крикнул: "Кто-то тонет! Женщина! Говорят, женщина!"

Зная причину этой глупейшей паники, я не обращал на нее внимания. Мой ум поглощали совсем иные помыслы. Первый толчок отвратительной страсти взволновал мою душу, и я решительно не замечал происходившего вокруг меня.

Едва я узнал Аврору, как поворот судна заслонил ее от меня углом каюты; я бросился к шкафутам, но было уже слишком поздно; теперь кожухи колес мешали мне видеть. Не мешкая ни минуты, я кинулся к лесенке. Между тем пассажиры бросались к перилам. Они преграждали мне дорогу, и прошло некоторое время прежде чем я достиг верха кожухов. Но мои усилия оказались напрасными. Пароход удалился уже на несколько сот ярдов от берега. Я мог видеть плавучую пристань с яркими огнями на ней, мог различить даже человеческие фигуры на палубе, но не мог разглядеть той, которую искали мои глаза.

В своей досаде я отправился на верхнюю палубу, составлявшую почти продолжение верхней части кожухов. Тут я надеялся остаться один с моими горькими думами, но ошибся в расчете. Крики, тяжелые и легкие шаги раздались вслед за мною; и почти в то же время толпа пассажиров обоего пола хлынула на бока кожухов.

-- Вот этот господин... это он! - крикнул чей-то голос.

В одну минуту встревоженная толпа окружила меня, и несколько человек спросили разом:

-- Кто свалился за борт? Кто? Где?

Я видел, что эти вопросы относятся ко мне, и понял, что надо успокоить нелепую тревогу.

-- Как, сударь! - воскликнул тот, кто был причиной всей этой суеты. - Разве не сказали вы мне?..

-- Ничего я вам не говорил!

-- Но ведь я спрашивал вас, не упал ли кто-нибудь в воду?

-- Спрашивали.

-- Я ничего не отвечал.

-- Черт побери, да разве вы не сказали: "Это она!" Или что-то в этом роде!

-- Милостивый государь, вы, должно быть, никогда не слыхали про человека, страшно разбогатевшего благодаря тому, что он занимался только своими собственными делами.

джин-слинга.

Остальные сошли вниз один за другим и рассеялись по разным каютам и салонам.