Затерянная гора.
Глава I. Без воды

-- Mira! Mira! El Cero Perdidi! (Смотрите, смотрите! Затерянная гора!) Вот она! Хотя мы еще не подошли к ней, но уже видим ее! Она кажется частью неба, облаком, но это она, наверное она! Всадник, говоривший это, был не один. На серой в яблоках лошади ехал он с двумя другими всадниками во главе каравана, состоявшего из большого числа людей и фургонов, крытых темным брезентом. Каждую из этих неуклюжих, тяжелых, нагруженных тысячами разных предметов повозок с трудом тащили восемь мулов. Это были настоящие подвижные дома, в которых жили целые семьи переселенцев. Арьергард составляло стадо, вьючных мулов, растянувшихся на целую милю, и, наконец, стадо рогатого скота, которое гнали пастухи, заключавшие шествие.

Все люди были верхом. Путешествие, которое они предприняли, не могло бы совершаться иным способом. Они вышли из мексиканского города Ариспе и проходили по обширным пустынным долинам, окаймляющим северные границы штата Сонора и известным под именем Lianos.

Караван состоял почти исключительно из рудокопов; об этом можно было догадаться по одежде этих людей, по массе веревок, инструментов и машин, которые высовывались из-под брезентов. Словом, это был отряд рабочих-рудокопов, которые под предводительством своих руководителей из иссякшей "vetaН направлялись к другой, вновь открытой. Их сопровождали жены и дети, так как они намеревались пробыть месяцы, а может быть, и годы в одной из отдаленных пустынь Сонора.

За исключением двух всадников, светлые волосы которых указывали на саксонское происхождение, все были мексиканцы; но все они принадлежали к различным расам, так как тут мелькали лица всевозможных оттенков, начиная с пергаментного и кончая медно-красным цветом туземцев. Некоторые из них были чистокровные индейцы из племени опата, одного из племен, называемых manses, иначе говоря, побежденных и, так сказать, оцивилизованных; они столь же мало походят на своих диких собратьев, как домашняя кошка на тигра.

Известное отличие костюмов при первом же взгляде обличало сословие путешественников. Рабочие-рудокопы и их надсмотрщики составляли большую часть отряда; были также и возницы - arrieros и moros, на которых возложена была забота о фургонах, погонщики стада и несколько человек прислуги.

Всадник, слова которого мы привели в начале нашего рассказа, отличался от товарищей своим общественным положением и костюмом. Это был искатель золота gambusino, по мексиканскому выражению, один из тех, которые от отца к сыну получают способность находить в недрах земли желтый металл, приносящий людям столько счастья и горя; его имя было Педро Виценте. Он отличался оригинальностью общего типа и лица, черные глаза его так же, казалось, проникали в сердце, как и в глубь земли.

Это он несколько недель тому назад открыл руду, к которой направлялся караван. Он поспешил объявить о своей находке властям Ариспе и зарегистрировать свой участок, что по законам страны обеспечивало ему исключительное право на эти золотые россыпи. Зная об этих обстоятельствах, мы могли бы принять gambusino за начальника каравана, но, думая таким образом, мы бы ошиблись: его состояние не позволяло ему предпринять разработку найденного богатства, так как она требовала непосильных для него затрат, и он вынужден был передать свои права богатому торговому дому, фирме Вилланнева и Тресиллиан; благодаря договору, заключенному между ними, он получил от названной фирмы значительную сумму и некоторую часть в будущих барышах.

Дело казалось выгодным; Вилланнева и Тресиллиан покинули свою старую руду, не приносившую большого дохода, и двинулись в путь не только со всеми служащими, но и со всеми их женами и детьми и даже со всем материалом, необходимым для устройства завода, всеми нужными инструментами для изысканий и раскапывания земли при добывании золота, а также и предметами заводского обихода. Это и был их караван, остановившийся для привала в льяносах, когда проводник Педро закричал:

-- Смотрите, вот Затерянная гора!

Люди, к которым Педро главным образом обращался, были оба компаньона: один дон Эстеван Вилланнева - человек лет пятидесяти, мексиканец, благородные, гордые черты которого напоминали его андалузских предков; второй, высокий, худой блондин, был англичанин, ролом из Корнваллиса, Роберт Тресиллиан. покинувший после смерти жены свою родину, чтобы поселиться в Мексике.

В этот момент, который мы описываем, все путники, от первого до последнего, были мрачны, озабочены и видимо обеспокоены. Достаточно было бросить взгляд на их мулов и лошадей, чтобы понять причину. Животные находились в самом жалком состоянии: можно было сосчитать ребра на их отощавших боках; головы их почти безжизненно повисли, животные еле-еле волочили ноги; их впавшие глаза и высунутые пересохшие языки выражали сильное страдание: вот уже три дня, как они не имели воды, и бедная растительность льяносов не могла утолить их голода.

Это было время засухи в Соноре; в течение нескольких месяцев с неба не упало и одной капли воды, и все источники, ручьи, болота совершенно высохли. Поэтому не было ничего удивительного в том, что животные были обессилены, а их хозяева полны самых черных предчувствий: еще сорок восемь таких часов и они погибнут, если не все, то большинство.

Услышав восклицание проводника, путешественники облегченно вздохнули. Они хорошо знали, что в этих словах было обещание травы для животных и воды для всех! Уже давно Педро говорил им о Затерянной горе, как о цели их перехода и о прекрасном бивуаке, который представляла великолепная местность у подошвы этой возвышенности; проводник рисовал этот уголок в самых привлекательных красках; по его словам, этот оазис в пустыне был маленьким земным раем, и там именно гамбузино должен был указать одному ему известное место богатых залежей золота.

Достигнув горы, нечего было больше бояться недостатка в воде, какова бы ни была засуха; нечего бояться и голода, так как на горе был и источник, и озеро, окруженное пастбищами, покрытыми круглый год густой, сочной травой, как роскошным изумрудным ковром.

-- Уверены ли вы, что это Затерянная гора? - спросил дон Эстеван, глядя пристально на высоты, которые Педро указывал на горизонте.

крестинах? Бедная женщина никогда не могла забыть, во что я в этом случае ей обошелся! Подумайте же, господа, двадцать pesos деньгами и две свечи, две громадные свечи, притом самого белого воска!.. И все для того, чтобы вместе с именем передать мне таланты отца, такого же бедного проводника, как и я!..

-- Послушайте, Педро, не сердитесь, - возразил, смеясь, дон Эстеван. - Это все должно быть погребено и забыто, потому что вы теперь настолько богаты, что можете не сокрушаться о маленьком расходе на ваших крестинах.

Дон Эстеван говорил сущую правду. Со дня своего счастливого открытия, Педро стал богат. Те, кто видели его три месяца назад, теперь бы не узнали его, так он изменился к лучшему в своей наружности. Прежде он был бледным, изможденным, оборванным человеком, запятнанное ветхое платье еле держалось на нем и ездил он на старой кляче, достойной имени Россинанта. Теперь же он сидел на породистом коне, сам он сверкал теми украшениями, которыми отличается мексиканская одежда, носимая raneheros.

-- Довольно шуток, - нетерпеливо воскликнул Тресиллиан, - гора, которую мы перед собой видим, Затерянная гора? Да или нет? Отвечайте.

-- Я уже сказал, - ответил лаконично проводник, задетый за живое сомнением, которое осмеливался выразить какой-то иностранец ему, Педро, знавшему пустыню, как свои пять пальцев.

-- Тем лучше, - продолжал Тресиллиан, - если мы скоро попадем туда; я думаю, что мы находимся от нашей цели еще милях в десяти.

-- Сосчитайте два раза десять, кабальеро, и прибавьте еще несколько метров, - сказал Педро.

-- Как? Двадцать миль?! - воскликнул удивленный англичанин. - Я не могу этому поверить!

Проводник спокойно ответил:

-- Если бы вы так много ездили по этим странам, как я, вы бы знали, что расстояние всегда кажется меньше, чем оно на самом деле.

Рана, нанесенная самолюбию Педро, была заживлена этим комплиментом.

-- Mil gracias, дон Роберт, - сказал он кланяясь. - Вы можете вполне мне верить, сеньор; прежде чем привести вас сюда, я долго изучал местность и хорошо помню это большое дерево, которые вы видите слева.

Говоря таким образом, Педро указывал на дерево с огромным стволом, на котором пучками росли заостренные листья, напоминавшие штыки; это растение необыкновенно больших размеров принадлежало к юккам.

-- Если вы сомневаетесь в моих словах, - прибавил проводник, - осмотрите это дерево поближе. На его коре вы найдете две буквы П. и В. - инициалы вашего покорного слуги. Это маленькая памятка, оставленная мною три месяца тому назад.

-- В таком случае позвольте мне заметить, что мы подойдем к горе до захода солнца.

-- Да, Педро,--дружественным тоном сказал ему Эстеван, - нам нельзя терять ни минуты; будьте добры, поторопите наших людей.

-- Я к вашим услугам,--раскланялся Педро; он пришпорил лошадь и поскакал к концу каравана, мимо небольшой группы людей, с которой мы еще не познакомили наших читателей. Группа эта состояла из самых замечательных членов всего общества.

Двое из них принадлежали к прекрасному полу: старшая женщина, лет сорока, сохранила следы редкой красоты; другая была прелестная девушка, почти дитя, сходство которой со старшей дамой позволяло, не сомневаясь, узнать в ней ее дочь; прекрасные черные глаза этого прелестного создания блестели как две звезды из-под венца ее черных, отливавших синевой волос, а ее маленький ротик складывался в обворожительную улыбку; никогда испанское кружево не украшало более красивой головки. Девушку звали Гертрудес, а ее мать была госпожа Вилланнева. Из litera, особого паланкина, каким обыкновенно пользуются знатные дамы Мексики, путешествуя по дорогам, слишком узким для коляски, виднелись только головы и бюсты дам.

мексиканец.

Четвертым в группе был Генри, сын Тресиллиана; это был стройный, красивый блондин, лет девятнадцати, с тонко очерченным лицом, вместе с тем весьма мужественным. Вся его осанка выражала отвагу, решительность и недюжинную силу; чтобы удобнее разговаривать с путешественницами, он слегка пригнулся к седлу; дамы отдернули занавески своей "литерыН и, казалось, вели с юношей очень оживленную беседу. По всей вероятности, Генри передавал им весть, сообщенную проводником, так как личико Гертрудес выражало радость.

Караван приближался к горе, и все почувствовали прилив бодрости.

-- Anda! Adelante! (Вперед!) - кричал Педро.

Крик этот подхватили погонщики мулов, загромыхали повозки, и все двинулось вперед под аккомпанемент бичей и колес.