Затерянная гора.
Глава X. Месть Педро

ГЛАВА X
Месть Педро

Была полночь. Густое облако, предвестник бури, как темная завеса, скрыло луну. Долину и гору окутала темная ночь. Дикие, видимо, отдыхали: не было больше слышно их нестройных голосов. Всюду царила тишина, изредка нарушавшаяся шумом пролетавшей птицы или воем шакалов, блуждавших в поисках добычи.

Между тем у белых и краснокожих далеко не все спали. Десять рудокопов караулили на укреплениях; в свою очередь индейцы расставили часовых у входа в лощину. Неподалеку от этой границы расхаживало двое людей, тихо переговариваясь. Один из них Эль Каскабель, другой - его первый помощник Эль Зопилот; оба тщательно изучали местность, желая увериться, что осажденные не могли, пользуясь темнотой, спуститься и напасть неожиданно.

Эль Каскабель был неспокоен. Он не раскаивался в предпринятой осаде; добыча, на которую он рассчитывал, стоила того. Из наблюдений над лагерем он вывел, что караван состоял приблизительно из сотни мужчин. Литера указывала на присутствие знатных особ. Какие неисчислимые богатства должны были укрываться наверху! Но оказалось, что на деле мечты индейского вождя не так легко осуществить. Разве не могло быть, что белые послали в город за помощью? Судя по покинутому бивуаку, индейцы были замечены задолго; очевидно, белые успели подумать обо всем, а тогда, очень может быть, мексиканские войска спешили на помощь. Если это предположение не было верно, то предоставленные своим силам рудокопы обязательно должны были с течением времени пасть от голода. По малому количеству оставшихся в лагере припасов, видимо, все было унесено на гору. Надо было помнить, что, кроме того, в распоряжении осажденных был источник и множество дичи. Теперь все сводилось к одному: было ли послано за помощью?

Нам известно, что, по необъяснимой рассеянности, дон Эстеван и гамбузино не подумали об этом. Но Каскабель этого не знал.

Пока вожди краснокожих обсуждали этот вопрос, рудокопы также обсуждали свое положение.

Дон Эстеван знал по опыту, что никогда индейцы не идут в атаку раньше полуночи, потому лучших людей он приберег к этому времени: они отданы были под начальство Педро Виценте и его верного друга Генри Тресиллиана.

Было мало шансов, чтобы индейцы начали действовать в первую же ночь. По словам гамбузино, не подозревавшего мыслей Эль Каскабеля о посылке за помощью, им и в следующие ночи не грозило наступление.

-- К чему? Это не в их интересах, - сказал Педро. - Они думают, что мы в мышеловке, а краснокожие не из тех, которые за рыбой бросаются в море, когда знают, что она сама не выскочит из сети.

Педро несколько лет был водолазом и, вероятно, отсюда происходили эти морские сравнения.

-- Ах, - продолжал он, вставая на камень, - хотел бы я посмотреть, как это Гремучая Змея будет нас осаждать! Это будет прекрасный случай отомстить ему.

-- Посмотрим-ка, что они теперь делают, - перебил Генри.

--Посмотрим, но не покажемся. Если выйдет месяц, в нас выстрелят, а стреляют эти индейцы довольно метко.

Они легли на живот и вытянули головы. Ничего нельзя было различить ни в долине, ни на озере. В лагере - ни звука, ни движения, хотя индейцы наверное бодрствовали.

Гамбузино вынул из кармана папиросы и закурил. Его товарищи последовали его примеру.

Короткое время спустя Педро поднял глаза и заметил нечто такое, что заставило его бросить папиросу.

-- Луна, - прошептал он.

На небе, среди облаков, появились ее слабые очертания, но каждую минуту можно было ожидать, что она выплывет.

Внезапно луна вынырнула из-за облаков и стала светить во всем блеске. Сразу все в льяносах стало видно, как на ладони. Лагерь, озеро, часовые, всякая мелочь различались рудокопами. Но Педро был поражен только одним: два человека стояли внизу у лощины. На темно-бронзовой груди одного из них ясно выделялась белая мертвая голова.

Недолго думая, он прицелился в вождя койотов, и рука его не дрогнула, когда он спустил курок. Крик бешенства и боли доказал, что Педро попал. Осажденные видели, как Эль Каскабель отпрянул назад и упал на руки своего спутника. В то же мгновение луна опять скрылась, и все снова погрузилось в темноту.

Дон Эстеван и его люди прибежали, разбуженные выстрелом гамбузино.

-- Вы уверены, что Каскабель убит? - спросил дон Эстеван, узнав, в чем дело.

-- Это очень вероятно, - ответил спокойно Педро.

-- Верно лишь то, что он упал, - прибавил Генри Тресиллиан, - должно быть, он убит наповал.

-- Если его славная жизнь еще не окончилась, это значит, - продолжал Педро, - что можно жить с пулей в груди, потому что я попал в самую середину мертвой головы. Говоря правду, я не надеялся отомстить так скоро.

-- Вы уверены, что это был Эль Каскабель? - настаивал дон Эстеван.

-- Если бы это был не он, я не стрелял бы.

-- Очевидно, вы в него попали, но кто знает, убит он или только ранен.

-- Я готов биться об заклад на сто против одного, что в данную минуту Гремучая Змея извивается в предсмертных судорогах. Педро Виценте не бьется об заклад, не зная чего-нибудь наверняка!

Яростные крики проклятия вдруг донеслись снизу, из лагеря.

Это краснокожие оплакивали смерть своего военачальника. Их пение начиналось стонами и кончалось рычанием и воем. Можно было подумать, что настоящие койоты принимали участие в этом концерте. Время от времени выделялась одна нота - боевой крик апахов, клявшихся отплатить око за око, зуб за зуб убийце Эль Каскабеля.

Этот адский шум, повторяемый эхом, длился целый час и потом внезапно сменился мертвой тишиной.

Рудокопы спрашивали себя, не пойдут ли в своей ярости индейцы на них в атаку. Темная ночь благоприятствовала этим планам.

Дон Эстеван, обсуждая эту мысль, отвел в сторону сына и Педро.

-- Такой начальник, как Эль Каскабель, не скоро может быть заменен; одной силой меньше против нас; порядок у них исчезнет, а злость может подсказать неразумные действия. Мы должны быть настороже более, чем когда-либо. Генри, пойдите и велите устроить посты.

После такого значительного события все рудокопы были на ногах. Они ходили взад и вперед около источника, около лощины, рассуждая о возможном нападении, и никакие утешения на этот счет их не успокаивали. Они знали, что индейцы храбры и хитры; как змеи могут подползти они среди кактусов и камышей. Таким образом неприятель мог неожиданно появиться на вершине, и надо было приготовиться в любую минуту встретить его как следует, что они и сделали.

Они сбросили вниз огромный камень; он покатился по склону, увлекая за собой другие камни, сметая все на пути, но не встретил, очевидно, ни одно живое существо: ни один звук человеческого голоса не донесся снизу.

После этих предосторожностей дон Эстеван отослал часть людей к бивуаку отдохнуть, успокоил женщин и сам отправился в свою палатку.

В долине часовые-койоты стояли, подобно бронзовым статуям. Но в corrall'е никого не было: все воины-койоты ушли в палатку белых. Там на земле на огромном одеяле лежал убитый вождь. Гамбузино был прав: пуля попала в самое сердце.

Когда над горизонтом появились солнце, койоты снова принялись за пение, но с большим порядком, чем ночью. Они собрались в лагере и, по знаку своего духовного вождя, взялись за руки и стали мерными и тихими шагами обходить вокруг палатки, исполняя в честь убитого мистический танец, сопровождавшийся криками и воплями, - пляску смерти.

Все это было слышно на горе и производило глубокое впечатление; рудокопы поняли, что покинуть гору и спуститься вниз было бы для них погибелью.