Белый вождь.
Глава IX

ГЛАВА IX

По окончании фейерверка настала очередь "фандангоН, то есть танцев. Для этого собирались в большой общественной зале на главной "PlazaН (площади) в Casa de Cabildo.

Здесь мы видим все те же лица, что и днем на играх, и несмотря на строгое различие классов и положений и предрассудки сословных понятий, здесь, как и там, видим смешение всех классов и своего рода демократическое равенство всего населения перед увеселениями.

В Casa de Cabildo допускался всякий, кто только вносил установленную входную плату; поэтому здесь бок о бок танцевали и "ricoН, и ранчеро в кожаных куртках, и расфранченные аристократки, и простолюдинки в своих грубых, домашней ткани, ярких шерстяных юбках.

И комендант, и Робладо фигурировали на фанданго в полной парадной форме, алькад с позолоченной булавой и сига в шелковых чулках и башмаках с пряжками, и оба толстых падре и все "familias principalsН города.

Был здесь и богатейший коммерсант дон Хозе Ранкон со своей жирной супругой и четырьмя сдобными и сонными дочерьми, и местный лев Эчеварриа, одетый с головы до ног по парижской моде, и богатый гасиендадо сеньор Гомес дель Монте, с тощей женой и несколькими дочерьми, а также и дон Амброзио де Крусес с красавицей Каталиной, возбуждавшей всеобщее внимание и восторг.

Кроме всей этой знати, залу переполняла пестрая, веселая толпа людей низшего и среднего класса, и все чувствовали себя здесь как дома и веселились от души.

Робладо по обыкновению усердно навязывал свои ухаживания прелестной дочери дона Амброзио, но та, по-видимому, скучала в его обществе, и взгляд ее скользил, помимо золотого эполета капитана, отыскивая кого-то в этой зале, кто был ей более интересен, чем ее раззолоченный кавалер. Глаза Вискарры тоже искали кого-то и, как видно, не находили. Прекрасной Розиты не было на балу; она со своей старой матерью вернулась домой после окончания фейерверка, а дом их стоял далеко от города, в другом конце долины; Карлос и дон Хуан сопровождали их. Но двое последних, проводив своих дам до дому, вернулись в город, чтобы присутствовать на фанданго.

Едва только молодые люди вошли в залу и смешались с толпой, как глаза Каталины перестали искать по сторонам того, на ком они желали остановиться; но остановиться на сиболеро надолго им было нельзя, так как за девушкой следили строгие глаза отца и ревнивые взоры поклонника.

Карлос же оставался, видимо, равнодушным: пригласить Каталину на танец значило вызвать скандал; он прекрасно понимал это и решил было вовсе не танцевать. Но вот ему стало казаться, что Каталина не смотрит на него, что она весело болтает или же благосклонно слушает болтовню Робладо или красавца Эчеварриа, и он почувствовал себя задетым за живое. Он не знал, что это делалось ею лишь для отвода других глаз; это взволновало его - и он стал танцевать. Выбор его остановился на хорошенькой Инесс Гонзалес, которая была в восторге от счастья танцевать с ним, с этим молодцом красавцем и героем дня.

Тогда и в сердце Каталины проснулась ревность. Но Карлосу вскоре наскучила его красивая дама, и он присел на banqueta (то есть скамью) один, желая отдохнуть. Глаза его неотступно следили за Каталиной, и юноша не раз ловил ее взгляд, с любовью покоившийся на нем. Да, с любовью, в которой они уже признались друг другу.

повороте взгляды их встречались. Чего только не может сказать взглядом молодая испанка? А Карлос уже научился понимать эти взгляды, и вот, когда, кружась в вальсе, Каталина со своим танцором очутилась подле Карлоса, он заметил в ее руке, покоившейся на плече кавалера, зеленую ветку. При повороте глаза их встретились, и ветка упала ему прямо на колени, а губы девушки прошептали слово "Tuya", которое едва уловил его чуткий слух.

Он хорошо знал значение этого слова; это была ветка туи; взяв ее, он прижал на мгновение к губам, затем вдел в петличку.

Между тем становилось поздно; дона Амброзио начинало клонить ко сну, и он увел домой свою дочь, которую сопровождал до самого дома Робладо.