Белый вождь.
Глава XXVIII

ГЛАВА XXVIII

Некоторое время Карлос оставался в этом положении, как бы не имея силы подняться и предпринять что-нибудь.

Но вот чья-то дружеская рука опустилась на его плечо. Он поднял голову и увидел перед собой дона Хуана, такого же взволнованного и убитого горем, как и он сам.

Почти бессознательно сорвались с его губ слова:

-- Моя мать? Сестра?

-- Твоя мать в моем доме, Карлос! - отвечал ранчеро.

-- А Розита?

Молодой ранчеро молчал, но слезы стояли у него в глазах.

-- Говори! - воскликнул Карлос. - Я должен знать все, даже самое худшее... Она умерла?

-- Нет, нет! Я не думаю, что она умерла!

-- Ее похитили! Увезли!.. Да?

-- Да, я так думаю!

-- Кто? Кто мог это сделать?

-- Индейцы!

-- Ты в этом уверен, что это индейцы?

-- Я сам их видел... и твоя мать...

-- Что моя мать?

-- Она жива. Она встретила их на пороге своего дома, но ударом по голове ее сшибли с ног; она лишилась чувств, потеряла сознание и что было дальше, не знает.

-- А Розита?

-- И ты совершенно уверен, что это были индейцы? - снова особенно настойчиво переспросил сиболеро.

-- Да как же, - ответил дон Хуан, - они почти одновременно напали и на мой дом, а перед тем угнали мой скот... Мы были настороже, и заметив их приближение, один из моих людей успел предупредить меня. Мы заперлись и готовы были обороняться, но они, убедившись, что не захватили нас врасплох, вскоре удалились. Беспокоясь о твоих, я почти следом за ними вышел из дома и поспешил сюда; здесь я застал дом в огне и твою мать, лежащей на пороге в бессознательном состоянии. Розиты же не было нигде! - и слезы полились градом из глаз молодого ранчеро.

-- Полно, дон Хуан! Я вижу, ты был другом и братом для моих родных и для меня. Верю, что тебе так же тяжело, как и мне! Но не будем плакать как женщины, а будем действовать как мужчины... Дадим себе слово не знать отдыха, не сомкнуть глаз, пока не вернем Розиту или не отомстим за нее!.. Теперь расскажи мне все, что было слышно об индейцах, - продолжал Карлос, - все до мелочей. Мне это нужно знать!

Дон Хуан передал все, что ему было известно, а также и то, что войска и сам комендант выказали большую энергию и распорядительность в данном случае; сообщил также, что когда он, дон Хуан, предложил коменданту присоединиться со своими людьми к его отряду, то Вискарра отказал ему под предлогом, что они будут только мешать его солдатам действовать, как нужно.

-- Он отказал тебе?

-- Да! Впрочем, это неудивительно: он имеет против меня зуб с тех пор, как я выиграл у него тогда такую большую сумму!

-- А почему ты хотел присоединиться к его отряду?

--Я думал, что могу напасть на след твоей сестры, а если нет, так хоть на след моего скота, так как ведь это мой скот угнали индейцы. Я хотел было собрать охотников и попытаться нагнать индейцев, но все так напуганы, что желающих не нашлось. Но теперь, когда ты вернулся, нам никого больше не надо.

-- Моли только Бога, чтобы не было поздно! Впрочем, нет! Ведь, они были здесь вчера ночью, около полуночи, как ты говоришь. А за это время не было ни дождя, ни ветра. След будет совсем свежий. Ах да, где Сиболо?

индейцы захватили его с собой, но он убежал от них.

-- Хм, все это странно! Ах, бедная моя Розита, где-то ты теперь? Увижу ли я тебя когда-нибудь! Нет! - вдруг воскликнул сиболеро. - Нет, я найду тебя, где бы ты ни была!.. Но теперь уже стемнело! - обратился он к дону Хуану, - сегодня мы уже ничего не сможем сделать, а потому прошу тебя, дон Хуан, отведи меня к ней... к моей матери!

Решено было поутру еще до рассвета тронуться в путь по следам похитителей. Едва начало брезжить, как и люди, и лошади, и оружие, и даже съестные припасы - все было в полной готовности, и можно было тронуться в путь.

Весь вопрос заключался в том, чтобы успеть нагнать похитителей. Очевидно, их было немного, иначе они никогда не покинули бы долины с такой незначительной наживой, и потому, если нагнать их прежде, чем они соединятся со своими единоплеменниками, их легко было одолеть и заставить вернуть свою пленницу. Карлос всю ночь просидел, не раздеваясь, у постели своей матери, которая, хотя и оправлялась понемногу, но была еще очень слаба вследствие потери крови, и временами бредила. Молодой сиболеро сидел молча и неподвижно, погруженный в глубокое раздумье. На обратном пути он встречал и апачей, и команчей, но и те, и другие относились к нему дружелюбно, были, видимо, совершенно миролюбиво настроены и не упоминали даже о Сан-Ильдефонсо; кроме того, это были громадные отряды по нескольку сотен человек.

Ночь подходила к концу, и Карлос стал прощаться с матерью; та приказала ему подойти ближе и наклониться над ней, так как ей трудно было говорить громко.

-- Нет, матушка! - с недоумением отвечал он.

-- Эти индейцы носят бороды и украшают свои пальцы драгоценными камнями!

-- Что вы, матушка! Какие же индейцы носят бороды! Бедная матушка, - обратился он к дону Хуану, - этот удар не прошел ей даром: он повлиял на ее рассудок.

-- Ну, так иди по следу, сын мой, - продолжала больная, - быть может, след наведет тебя на них! - Затем она заставила его наклониться еще ближе и шепнула ему что-то на ухо.

-- Я только подозреваю... Я имею основание подозревать. Но ты иди по следу. Это всего вернее... Иди по следу и убедись сам. Но обещай мне одно: не будь слишком тороплив!

-- Не бойся, матушка, я скоро вернусь к тебе. Храни тебя Бог! Прощай! Нам пора!

Спустя несколько минут целый отряд людей верхами и мулов с поклажей выехал со двора дома дона Хуана. Карлос и дон Хуан ехали впереди.