Белый вождь.
Глава LI

ГЛАВА LI

Спустя полчаса после отъезда Робладо, приятели, мулат Мануэль и замбо Пэн, были уже готовы пуститься в путь. Приготовления их были недолги; они съели свои quisado и выкурили по дешевой сигаре в то время, пока их лошади грызли полусырую кукурузу. Докурив свои сигары, охотники вскочили на лошадей и ускакали.

Мулат был вооружен длинным ружьем вроде тех, какими пользуются американские охотники, и длинным обоюдоострым ножом, а замбо - мачете, луком и стрелами, необходимым оружием в тех случаях, когда нужен беззвучный выстрел. Кроме того, у каждого из них были еще пистолеты за поясом и крепкие лассо, свернутые в клубок и привешенные к луке седла. Небольшие узелки с припасами болтались в тороках; два громадных пса, один местной волчьей породы, помесь овчарки с волком, другой испанский борзой, бежали следом за лошадьми.

-- Какой дорогой поедем, Мануэль, - осведомился замбо, - прямо вниз, к Пэко?

-- Нет, Пэн, надо карабкаться в гору, в обход, не то там, в долине, могут увидеть нас, да, пожалуй, еще догадаются о нашем деле, известят его; тогда нам нелегко будет разбогатеть... Надо ехать сухим руслом. Да!

-- Черт побери! Моя бедная кляча так замучена, а подъем так крут, что козе едва впору!

Оставив за собой лес, которым они ехали почти от самой хижины, приятели направились вдоль подножья утесов, затем глубоким оврагом, круто подымавшимся в гору, поднялись на горную равнину. Здесь подъем был так крут, что охотникам пришлось сойти с лошадей и вести их за собой в поводу, а собаки едва взбирались вслед за ними.

Достигнув верхнего плато, они дали отдохнуть лошадям, а сами присели на траву отдышаться, после чего опять поехали верхом прямо к северу, впереди Мануэль, за ним Пэн, за ними собаки в том же порядке, сперва громадный борзой, за ним - волк. Так ехали они добрых десять миль, не проронив ни слова, пока не очутились у того самого сухого русла, которым ехал Карлос со своими людьми, когда бежал из Президио. Этим руслом они ехали вплоть до самого Пэко. Здесь стоял небольшой, но густой лесок; в него и въехали охотники и, сойдя с лошадей, привязали их к деревьям. Несмотря на худобу, их скакуны были сильны и выносливы.

-- А ведь он, пожалуй, уйдет от нас на своем вороном! - заметил замбо.

-- Конечно, уйдет, - отвечал мулат. - Но я не желаю с ним соревноваться; мы можем сделать это гораздо проще. Он наверное в пещере, лучшего места для него нет! Оттуда он может в любое время выехать и вернуться.

-- Кабы знать, когда он в пещере?.. Вернее всего днем, а ночью выезжает на свидание с Антонио!

-- Не выследить ли нам Антонио? - спросил Пэн.

-- Нет, Пэн! Это хуже... Нам и с одним сиболеро хватит работы, а тут еще Антонио!

-- Тогда не подойти ли к пещере еще засветло? Я не совсем хорошо знаю эти места!

--Не ближе, чем на милю, если он спит, а ты можешь сказать, когда он спит? Ведь если он увидит нас у входа в ущелье, так сядет на вороного и был таков! А тогда мы не скоро его накроем!..

-- А знаешь, Мануэль, - заметил замбо, - что я придумал: подкрадемся к входу ущелья и спрячемся где-нибудь до ночи, а когда стемнеет, заползем внутрь в самое узкое место; он, наверное, проедет мимо, выезжая, и тогда нетрудно будет его пристрелить...

-- Глуп же ты, Пэн! Ведь это значит лишиться половины обещанной суммы. Стрелять в него наугад, впотьмах!.. В ущелье-то ночью хоть глаз выколи... Нет, я решил взять его живьем, непременно живьем!

-- Умные речи приятно и слушать! Но только, пока мы не увидим, что он выехал, нам не следует забираться в ущелье, а держаться лишь где-нибудь поблизости в таком месте, откуда видно, кто выезжает или въезжает в ущелье... Смотри, солнце садится! Пора нам трогаться!

минут спустя вся компания, промокшая до нитки, выбралась на противоположный берег. Вечер был холодный, но и это ничего не значило для них, привыкших к зною и холоду, солнцу и дождю. От берега они поехали прямо до отрогов горной цепи, окаймлявшей Llano Estacado, и, достигнув их, свернули направо. Эта местность была не лесистая, но так густо усеяна обломками скал, что между ними было так же легко укрыться, как среди леса. Наконец, охотники достигли своего места назначения, то есть приблизились почти к самому устью ущелья, ведущего в пещеру, откуда опять-таки открывался чрезвычайно узкий и крутой выход прямо на нагорную часть Льяно-Эстакадо. Выход этот был, в сущности, не что иное, как щель в скалах, но ловкий наездник, каким был сиболеро, мог с некоторым усилием пробраться этим крутым подъемом. Таким образом, эта пещера имела два выхода, и охотники знали это. Скрыв своих лошадей между камнями и привязав их как можно крепче к убогим стволам чахлых кустов, они, ползком пробираясь вдоль трещин скал, стали взбираться на вершину утесов, образующих одну из стен ущелья. Отсюда они могли видеть не только устье ущелья, но и всю прилегающую местность на протяжении более трехсот саженей. Не только всадник, но даже и кошка не могла пройти, не будучи ими замечена, если только ночь не будет совершенно темна, а они рассчитывали на содействие луны, которая хотя и была на ущербе, но все же давала еще достаточно света.

Выбрав подходящее местечко, они залегли на самом краю утесов, так что никто даже проезжающий мимо них не мог бы их увидеть. Все их предположения казались весьма основательными и разумными: где, как не здесь, в этой пещере, мог укрыться сиболеро? Выходил он отсюда, конечно, по ночам, для встреч с Антонио, доставлявшим ему пищу и все необходимые сведения. Сообразно этому предположению, план их был выработан основательно: дождаться его ухода и засесть в самой пещере, затем напасть на него во время сна. Это казалось им вернейшим способом. Они имели основание думать, что сиболеро ничего не знал об их намерениях; он едва ли даже слышал об их возвращении с буйволиной охоты, - и это обнадеживало их, так как они знали, что если бы ему стало известно о них, он был бы более осторожным. Теперь оставалось только проверить, правильно ли было их предположение, что он ютится здесь, в пещере, а ночью выезжает из ущелья. Ждать им приходилось уже недолго, так как солнце уже совсем зашло.