Автор: | Рид Т. М. |
Категории: | Приключения, Роман |
Гвен Винн
Глава двадцать первая. Запоздавшая посыльная
Отец Роже пришел в Аберганн; снял галоши и вместе со шляпой оставил в прихожей; и прошел в гостиную.
В камине ярко горят угли; хотя не холодно, воздух влажный и промозглый от недавно прошедшего дождя, который шел несколько часов. Священник пришел не от своего дома на переправе, а через луга снизу, по грязной тропе, заросшей травой. Поэтому и надел резиновые галоши. Худой и малокровный, он чувствителен к холоду.
И сейчас ощущая холод, он придвигает стул к огню и садится, поставив ноги на решетку.
Какое-то время он остается один. Фермер еще снаружи, присматривает за скотом и готовит хозяйство к ночи; миссис Морган, встретив гостя, извинилась и ушла на кухню - чтобы поставить на огонь сковороду с сосисками. Слышно уже, как они шипят, а их аромат разносится из кухни по всему дому.
Перед тем как сесть священник наливает себе стакан шерри; сделав один-два глотка, он ставит стакан на каминную доску на удобном расстоянии. Если бы на столе стоял бренди, он предпочел бы его; но на некоторое время удовлетворенный вином, он садится и отхлебывает понемногу, посматривая в сторону двери. Но она закрыта: ее закрыла, выходя, миссис Морган.
Во взгляде священника какое-то беспокойство, как будто ему не терпится, чтобы дверь открылась и кто-то вошел.
Так оно и есть, хотя поджидает он не миссис Морган, а ее дочь. До того, как надеть сутану, Грегори Роже был падок на женщин, совсем mauvais sujet (Никчемный человек, фр. - Прим. перев.). Даже сейчас, несмотря на зрелый возраст и обет безбрачия, он любит женщин и ценит женскую красоту. И свежая молодая красота дочери фермера притягивает его гораздо больше поблекших прелестей Олимпии, урожденной Рено. И он с удовльствием всегда принимает исповедь девушки.
Но между хозяйкой Глингога и девушкой из Аберганна большая разница. Они так же не похожи, как Лукреция Борджа не похожа на другую Лукрецию, жертву сына Тарквиния (Лукреция Борджа, представительница знатного итальянского рода 15-16 веков, которой молва приписывала многочисленные интриги и убийства. Вторая Лукреция - жена знатного римлянина. Подвергнувшись насилию со стороны Секста, сына царя Тарквиния, покончила с собой. - Прим. перев.). И священник знает, что обращаться с ними следует совершенно по-разному. Он не может взять Мэри Морган в жены, да и не хочет, но если она станет женой Ричарда Демпси, она отлично послужит его целям. Отсюда его поддержка притязаниям браконьера; она далеко не бескорыстна.
Нетерпеливо наблюдая за дверью, он наконец видит, как она открывается; но входит не та, кого он ждет. Миссис Морган извиняется за запаздывающий ужин. Он очень скоро будет на столе.
Не обращая особого внимания на ее слова, не думая о ее извинениях, он с деланым равнодушием спрашивает:
- А где мадмуазель Мари? Надеюсь, она не больна?
- О, нет, ваше преподобие. Счастлива сказать, что никогда в жизни она не была так здорова.
- Вероятно, помогает на кухне? Беспокоится - из-за меня! Правда, мадам, не нужно столько беспокойств, когда я наношу вам эти маленькие визиты - посещения долга. Прежде всего, мадмуазель не должна стоять у кухонной плиты.
- Он там не стоит, ничего подобного, отец Роже.
- Может быть, переодевается? Тоже не нужно - чтобы принимать меня, ничтожного.
- Нет, она не переодевается.
- Ах! Что же тогда? Прошу прощения за эти расспросы. Я просто хотел обменяться с ней словом, пока не пришел мсье, ваш супруг, - относительно воскресной школы. Она ведь дома, не так ли?
- Не сейчас. Но скоро будет.
- Что! В такой час?
- Да; она пошла к переправе с поручением. Вы ее не встретили? Как вы пришли, отец Роже: по тропе или по аллее?
- Одна.
- Но почему, мадам?
Миссис Морган не собиралась говорить о природе поручения, но пришлось.
- Ну, ваше преподобие, - отвечает она со смехом, - дело вышло забавное. Вы сами увидите, когда я вам расскажу.
- Прошу вас, расскажите!
- Все дело в коте - в нашем большом Томе.
- Ах, в Томе! Как он над вами подшутил?
- Это не шутка, скорее наоборот. Озорной зверек пробрался в кладовую и сбросил бутылку, разбил на кусочки.
- Какая жалость! Но почему ваша дочь пошла на переправу?
- Именно поэтому. Это была бутылка лучшего французского коньяку, к сожалению, единственная в доме. И как говорится, несчастье никогда не приходит одно: наш пастух ушел за коровой, а больше мне послать было некого. Поэтому я послала Мэри в «Уэльскую арфу» за другой бутылкой. Я знаю, что ваше преподобие предпочитает бренди вину.
- Мадам, ваша доброта и предупредительность заслуживают самой искренней благодарности. Но мне действительно жаль, что я приношу вам столько хлопот. Прежде всего жаль, что мадмуазель Мари пришлось выполнять такую неприятную обязанность. Отныне я не решусь переступить ваш порог.
- Не говорите так, отец Роже! Пожалуйста, не говорите. Мэри не считает это неприятным. Я бы рассердилась, если бы она так сказала. Напротив, она сама предложила пойти; а пастух ушел, а служанка занята на кухне, готовит ужин. Он очень скромный, и вашему преподобию понадобится капля коньяку.
- Вы неооцениваете ваше меню, мадам, если оно похоже на то, к чему я привык за вашим столом. Но я все же сожалею, что мадмуазель пришлось посылать на переправу - дороги в таком ужасном состоянии. И к тому же очень темно - она могла заблудиться в пути. А она как пошла - по аллее или по тропе? Почти verbatum (Дословно, лат. - Прим. перев.) ваш собственный вопрос - c’est drole! (Как забавно, фр. - Прим. перев.).
Очень приблизительно поняв эту смесь латинских и французских слов, жена фермера отвечает:
- Не могу сказать точно. Мне в голову не пришло ее спросить. Однако Мэри разумная девочка и не подумает перебираться в такую ночь по доске. Она знает, как это опасно. Ах! - продолжает она, подходя к окну и выглядывая, - вот и луна вышла! Я рада этому: она увидит дорогу и быстрей доберется домой.
- А давно ли она ушла?
Миссис Морган взглянула на часы над камином; увидев из стрелки, воскликнула:
- Боже мой! Уже полдесятого! Она уже с добрый час как ушла!
Ее удивление естественно. Переправа Рага всего лишь в миле - и по дороге, и по тропе. Двадцать минут туда и двадцать назад - этого вполне достаточно. А куда делись еще двадцать минут? Покупка бутылки этого не объяснит: вся процедура вряд ли займет несколько секунд. К тому же Мэри обещала скоро вернуться. Но не сдержала свое обещание! Что же могло ее задержать?
Мать задает себе этот вопрос, но не может на него ответить. И никаких догадок у нее нет. Но у священника, более подозрительного, возникают предположения. И одно из них причиняет ему боль и возбуждает, хотя он этого не демонстрирует. Напротив, с деланым спокойствием говорит:
- А что если я выйду и посмотрю, близко ли она?
- Если вашему преподобию угодно. Но прошу вас, не ждите ее. Ужин готов, и как только войдет Ивен, я начну раскладывать еду по тарелкам. Интересно, что же могло задержать Мэри?
- Ну, неважно, - продолжает она, взбодрившись. - Девушка вернется до того, как мы сядем за стол. Есди же нет, она должна будет…
Священник не дожидается конца угрозы. Его слишком интересует причина задержки; и, надеясь обнаружить ее, а может, подсмотреть и кое-что еще, он торопливо надевает шляпу, и не останавливаясь, чтобы натянуть галоши, выходит из дома и идет через сад.
Миссис Морган остается у входа, глядя ему вслед, и выражение у нее тревожное. Может быть, она тоже предчувствует зло; а может, просто думает о будущем дочери и о том, что причиняет ей зло, поощряя ухаживания человека, о котором в последнее время слышала много нехорошего. Или у нее проснулось какое-то подозрение относительно самого священника: возможно, до нее достигли слухи о скандалах, связанных с его именем. Какова бы ни была причина, на лице у нее тень, когда она смотрит, как священник выходит из ворот; и когда женщина возвращается на ярко освещенную кухню, чтобы руководить последними этапами приготовления ужина, эта тень не рассеивается.