Лучше поздно, чем никогда.
Часть первая.
Глава VI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лучше поздно, чем никогда. Часть первая. Глава VI. (старая орфография)

VI.

Джон Медовс, и в обыкновенном состоянии духа, был всегда деятелен. Теперь же он просто сделался неутомим. Вставал в 5 часов и целый день без устали трудился.

У него был отличный помощник, Петер Кравлей, который везде, где нужно было, служил Медовсу орудием. Приобрел себе маклер это орудие вот каким образом: Петер Кравлей был кругом в долгу, и Медовс заплатил за него, только с тем условием, чтобы тот обязался за это всегда быть ему полезным, когда нужно. Медовс знал цену такого помощника, и потому не пожалел заплаченных за него денег.

И действительно, Кравлей сделался его правою рукою.

И так, дела теперь кипели в руках Медовса. Он все мечтал о золоте, об одном золоте, и, правду сказать, доставал его в то время больше, чем когда-нибудь.

После дневных трудов, он запирался часа на два к себе в комнату, курил, читал газеты, а думал все об одной Сусанне Мертон.

Иногда он проезжал мимо её окон. Сердце его билось сильно от радостной мысли, что он может ее увидеть, и потом горестно сжималось, когда он ошибался в своих надеждах.

Он уже тысячу раз раскаялся в своей клятве.

- Они меня забыли, остается и мне их забыть, говорил он про себя.

Сусанна действительно про него забыла, а Мертон в это время страдал сильным ревматизмом, не выходил из дому, и потому не мог встречаться с Медовсом. Но он часто говорил Сусанне: - Медовс давно у нас не был.

- В самом деле? безпечно отвечала она.

В одно воскресенье, Медовс решительно не вытерпел и пошел в приходскую церковь, чтобы хоть там увидеть Сусанну. Он нарочно сел на такое место, откуда она ему будет виднее. Она села на всегдашнее свое место, у колонны. Около нея не было никого. Она была бледна и грустна, но это не мешало ей быть прекрасной, как всегда.

Медовс следил за нею и заметил, что у нея часто навертывались на глазах слезы. Он видел, как она старалась предаться совершенно молитве и слушать проповедника, и как все-таки изменяла иногда себе: на лице её выражались разсеянность, бедная Сусанна забывала невольно, что она в церкви, и переносилась мыслью в океан, к своему Джорджу.

Медовс так был тронут, что даже перестал думать о себе, а жалел только об одной Сусанне; ему бы хотелось сказать ей что-нибудь ласковое, утешительное. Он до того расчувствовался, что даже ему показалось, будто он должен пожалеть и о Джордже, но это было не в его силах: он слишком ему завидовал.

Сусанна вышла из церкви одною дверью, а Медовс другою. Он надеялся встретиться с нею по дороге, но она нарочно, догадываясь о его намерении, свернула на боковую тропинку.

Медовс с грустью и отчаянием пошел своей дорогой.

- Она меня ненавидит, подумал он.

А бедная Сусанна и не думала никого ненавидеть; она только не могла ни с кем говорить, она чуждалась всех, кроме того, с кем разсталась, и своего отца. Она избегала Meдовса не потому, что он Медовс, а потому, что хотела быть одна.

Когда он вернулся домой, то дал себе слово больше о ней не думать.

На другой день вечером он стал страшно скучать и поехал прокатиться в Ньюбороф. Там у одного книгопродавца он увидел книгу: "Колонии Австралии".

Он сейчас же купил эту книгу и, кроме того, поручил этому книгопродавцу доставить ему побольше разных книг об Австралии.

На другой День Медовс получил томов двенадцать того же содержания и самую подробную карту Австралии.

постоянно не в духе, постоянно раздражен; никто не понимал причины.

Бывали такие дни, когда Медовс думал, что сойдет с ума. Он очень ценил присутствие матери в своем доме.

Правда, он ничего ей не поверял; между ними не было никакой симпатии. Еслибы оне открыл ей свое сердце, она сказала бы ему, что большой грех любить Сусанну.

Старушка иногда старалась заставить его быть откровенным, но он не поддавался, и она замолчала. И при всем, этом сын находил что-то успокоительное в присутствии матери.

Раз как-то, после обеда, он сказал:

- Матушка, я должен буду уехать на время отсюда.

- Куда, зачем? спросила она.

- Я уеду в рудники на полгода, а может быть и на год.

- Чтож, поезжай, Джон. Это будет тебе полезно. Тебе нужна перемена.

- Еду завтра же.

- Скоро.

- Пожалуй, если долго буду думать, так останусь.

В этот самый вечер совершенно неожиданно пришел к Медовсу Мертон.

Он весело вошел, любезно раскланялся и стал пенять Медовсу, что тот ни разу его не навестил. Потом старик очень удивился, увидев столько книг об Австралии, и спрашивал Медовса, на что оне ему.

- У меня есть там друзья, которые постоянно пишут, как там легко обогатиться. И это правда; то же самое я вижу из этих книг.

- Как вы думаете, он не напрасно туда поехал? спросил Мертон.

- Не могу сказать, отвечал Медовс.

Мертон стал просить Медовса рассказать ему что-нибудь об Австралии. Тот охотно передал все вычитанное из двенадцати томов. Мертон чрезвычайно внимательно его слушал.

В девять часов старик Мертон ушел домой, а Медовс остался в отчаянии, что гость, просидев три часа, не сказал ни слова о Сусанне.

- Завтра нельзя ехать, завтра рыночный день, но после завтра я непременно уезжаю. Я не могу жить здесь и не видеть её, не говорить с нею. Я с ума сойду.

На другой день, только что он собрался ехать на рынок, как получил письмо, и что же? Глаза его заблистали; он задрожал всем телом. Вот письмо:

"Добрый мистер Медовс,

Вы очень давно у нас не были. Не заедете ли сегодня на чашку чаю, когда поедете мимо, возвращаясь с рынка, - если это вас не затруднит. Батюшка, кажется, хочет показать вам телят, которых он намерен продать.

"P. S. Батюшка страдал ревматизмом, и я тоже весь этот месяц не совсем была здорова."

Медовс ответил посланному:

- Скажи мисс Мертон, что если будет возможно, то я приеду.

Он был вне себя от восторга, радуясь, что они сами его пригласили, и что теперь с его стороны не будет неблагородно ехать.

Долго он думал, почему Сусанна его пригласила, и объяснял это самым выгодным для себя образом: "Джорджа разделяет с нею море, а я здесь близко; это хорошее начало!"

Приехав к Мертонам, он старался войдти как можно проще, равнодушнее, но это ему дорого стоило.

Мертон принял его радушно, Сусанна вежливо и с легкой улыбкой.

Фермер заговорил о хлебопашестве; Сусанна, молча, занималась чаем. Это было не по сердцу Медовсу. Он, впрочем, думал, что Сусанна просто капризничает. Это длилось долго. Наконец Мертон подошел к чайному столу, попросить у дочери еще чаю, и в это время она ему что-то шепнула на ухо.

- Хорошо, хорошо, сейчас, отвечал он.

- Мистер Медовс, разскажите-ка нам о той стороне, где Джордж. Вы так хорошо рассказываете, сказал Мертон.

И Сусанна забросала вопросами разскащика. Он отвечал на все, но не охотно. Она хотела знать, можно ли там разбогатеть, можно ли быть здоровым, хорошо ли там жить?

Медовс поторопился уехать, обещая скоро повторить свое посещение.

Он уехал взбешенным: он понял, для чего Сусанна желала его видеть. Однако скоро нашел себе утешение:

- Она любит, чтобы я говорил ей про проклятую Австралию. Хорошо. Начнем хоть с этого. Я так завлеку ее моими рассказами, что сделаюсь для нея необходимостью, сначала хоть по этому. А потом, она ко мне так привыкнет, что и не в состоянии будет разстаться. Между ними моря, а на моей сторон здесь все выгоды. Не плошать! Она будет моею!

На другое утро его спросила мать:

- Джон, так ты едешь?

- Куда, матушка?

- Куда я собирался?

- Да в рудники-то.

- Ах, да.

- Так чтож, ты раздумал?

- Вовсе нет! неужели вы не догадались, что я шутил?

- Нет, не догадалась!

Скоро после этого старушка воротилась к себе домой.

И так Медовс составил план сделаться для Сусанны необходимостью. Два раза на неделе он бывал у них, и все рассказывал об Австралии. Сусанна была ему очень благодарна.

Часто однако Медовсу приходил в голову вопрос, за что его так хорошо принимают? и это были для него тяжелые минуты. Иногда он опять думал решиться не ездить к Мертонам, но знал что не выдержит характера: видеться и говорить с Сусанной - превратилось у него в потребность.

Никто не узнал бы серьозного, положительного, строгого Медовса, в том Медовсе нежном, болтливом, угодливом, который сидел подл Сусанны.

Сусанна не подозревала его чувств, и часто говорила отцу:

- Вот, батюшка, говорят, что мистер Медовс человек корыстный, что он ничего не делает без цели, что везде ему нужны деньги. Ну, кто бы подумал, что этот человек станет к нам так часто приезжать, чтобы рассказывать о Джордже?

- Это говорят про него просто из зависти, отвечал старик.

Бедная Сусанна! она так страдала! Если бы кто-нибудь предсказал ей скорую смерть, она улыбнулась бы при этой мысли; грустно было бы ей только подумать, как тяжело будет Джорджу перенести её потерю. У нея был маленький садик, полный цветов; прежде она в нем охотно сиживала с Джорджем, а теперь ей казалось в нем и пусто и грустно.

Сусанна была чрезвычайно добра и много помогала бедным; не проходило дня, чтобы она одному не снесла молока, другому супу, третьему белья, четвертому денег. Когда был при ней Джордж, она и не думала об их благодарности. Но теперь, когда Джордж уехал, она удивилась, что никто из этих бедных не принимал в ней участия, не жалел о ней; каждый говорил только о своем горе.

Она ни с кем не разговаривала, ни к кому не выходила, кроме Медовса, потому что, как она выражалась: "он один говорит о деле".

Раз как-то утром, Сусанна была одна дома. Вошла служанка и объявила, что в гостиной ожидает какой-то молодой человек; что он желает видеть мистера Мертона.

- Да ведь батюшка на рынке, Дженни.

- Да, но я сказала этому джентльмену, что вы, мисс, дома.

- Я? да об чем же я с ним буду говорить? Какое мне до него дело?

- Мисс, таинственно прибавила служанка: - это пастор, а я знаю, как вы их любите. И какой он красивый!

- Да вы посмотрите на него.

- Я терпеть не могу новых лиц. Но так как он пастор, то моя обязанность выйдти к нему.

Сусанна вошла в гостиную. Гость сидел спиною к свету и читал какую-то книгу её отца, которая тут лежала. Он встал, когда ее увидел.

- Мисс Мертон?

- Да, сэр.

- У вас пасторское место не занято, и вашим прихожанам очень далеко ходить в церковь?

- Да, к несчастию, сэр, это так, сказала Сусанна с грустью.

- Я, пока это место не занято, принял его на себя; но так, как я живу в тридцати милях отсюда, то вы понимаете, что я не могу ездить часто. Я буду приезжать в субботу вечером, а в понедельник утром стану уезжать.

- О, сэр, мы все будем благословлять вас.

- Я очень рад, что вы довольны. Значит, здесь все чувствуют недостаток в пасторе?

- Да, это правда, все, все.

- Я с удовольствием буду служить вам, в чем могу.

- Благодарю вас. Так начнемте сейчас, же. Скажите мне, например, чему учатся дети в школах? - Имя мое Франсис Иден. Не сходить ли нам в школу?

- С удовольствием.

Они отправились, мистер Иден начал экзаменовать девочек и мальчиков. Сусанна боялась, что он будет поражен их незнанием, но он умел их ободрать, улыбался им, разъигрывал сам роль, их товарища, только чтобы они не смущались.

- К кому же вам угодно?

- А как вы думаете, к кому прежде нужно?

- К тем, которые всех беднее.

- Прекрасно! Именно так.

Тут они нашли старика, страдающого сильным ревматизмом. Пастор разспросил его подробно и оказалось, что он сдужил прежде солдатом, был в нескольких сражениях. Мистер Иден слушал его рассказы о битвах, соглашался с некоторыми мнениями старика, а против других возражал. Старик до того разговорился, что забыл о своем ревматизме и повеселел. Потом Иден так искусно утешил его, что Сусанна не могла довольно налюбоваться на эту сцену. Пастор спросил старого солдата, может ли он читать, что бы развлекаться. Солдат отвечал, что может, но что ему все дают книги напечатанные мелким шрифтом, так что глазам больно.

У мистера Идена тут же нашлась в кармане книга крупной печати; он дал ее солдату для чтения.

Когда они уходили, несколько раз больной повторял вслед пастору:

- Да благословит вас Бог! Вы меня утешили. Я сегодня так здоров, что и не помню, когда чувствовал себя так хорошо.

Когда Иден собрался уезжать, Мертон просил его останавливаться всегда у них. Иден благодарил, но сказал, что боится употреблять во зло такую любезность. Мертон однако так настойчиво просил, что тот дал слово приехать в следующий раз прямо к нему.

Когда пастор поехал по деревне назад, то увидел старого солдата у ворот своего дома с трубкой и книгой. Старик узнал своего утешителя, встал бодро и поклонился ему. Иден отдал больному очень любезный поклон. Трубка скоро выкурилась, но книга осталась, и больной был совершенно счастлив.