В дебрях Атласа.
XXII. Спасение

XXII. Спасение

-- Мошенник!

-- Я мошенник?

-- Негодяй бедуин!

-- Это слишком!

-- Ты преступил правила гостеприимства сынов пустыни, ты - сын бешеной собаки!

-- Если ты не перестанешь, франджи, я с тебя сдеру шкуру. В моей власти тридцать послушных людей.

-- Хоть бы у тебя, паршивый турка, их было сто, мне наплевать!

-- Ты сказал - турка?

-- Голова турки!

-- Кафир, довольно!

-- Нет, едок свинины!

-- Как! Ты смеешь так называть магометанина? Где это ты видел, чтобы я ел свинину? Эта скотина годится только для неверных!

-- Ты ешь ее потихоньку.

-- Кто тебе это сказал?

-- Известно, что бедуины только хвастают, что они мусульмане, а сами едят свинину.

-- Это слишком!

-- А еще едят змей.

-- Довольно!

Люди аль-Мадара столпились около палатки, к кольям которой были крепко привязаны Энрике, граф и Афза, и потешались над ругательствами, которыми тосканец осыпал предателя

В то время как граф и Звезда Атласа казались внешне спокойными, почти покорными своей участи, впечатлительный адвокат, напротив, был в ярости из-за того, что его привязали, сделав беспомощным, и источал весь свой лексикон оскорблений в адрес бедуина.

Граф уговаривал его быть спокойнее, но он продолжал в том же духе.

-- Кончил ты? - кричал аль-Мадар. - Мне пора спать, и я не люблю, чтобы меня беспокоили болтовней.

-- А! Ты думаешь, что ты будешь храпеть спокойно этой ночью, растянувшись на мягком ковре, в то время как мы тут будем стоять связанные? - отвечал Энрике. - Я не дам тебе глаз закрыть ни на минуту!

-- Я могу в конце концов потерять терпение, франджи!

-- А я его уже потерял!

-- Ты не знаешь, на что способен бедуин, когда его выведут из терпения

--Что еще? Неужели ты, кусок испорченного черного хлеба, осмелишься дотронуться до белого каравая? Ты слишком хвастаешься, мой милый!

Бедуин бросил на Энрике злобный взгляд и, дотронувшись до своего ятагана, закричал:

-- Я тебе обрежу язык, если ты не замолчишь!

-- А потом что? А где потом будет прятаться великий и грозный аль-Мадар? Не у белых, ибо они дорого заставят тебя заплатить за такую жестокость, хотя бы и совершенную над беглецом из бледа; не у сенусси, покровительством которых мы пользуемся; не у кабилов Атласа - наших друзей. Ты просто осел, великий сын пустыни.

Аль-Мадар, еще раз выругавшись, отвернулся, говоря:

-- Реви ты, как дикий зверь, а я все же отлично высплюсь.

Сказав это, он вошел в палатку, и его люди последовали его примеру. Четыре бедуина, вооруженные до зубов, остались сторожить пленных. Сначала тосканец продолжал кричать, но заметив, что никто не слушает его, прекратил свои ругательства.

-- Пора была тебе кончить, - сказал граф, - у тебя язык острый, как ятаган.

-- Которому, однако, не удалось прошибить шкуру этого крокодила, - ответил со смехом Энрике. - Проклятый каторжник! Так предательски обмануть нас! А Хасси? А марабут? Что с ними?

-- Если бы их поймали, - ответил граф, - они были бы здесь с нами. Им, верно, посчастливилось спастись.

-- Что же они не вернулись к нам?

Эти два человека не будут терять времени. Я надеюсь увидеть их завтра во главе отряда кабилов. Поэтому я довольно спокоен. Наш плен не будет долгим, уверяю тебя.

-- Если не явятся раньше спаги!

-- Вот это было бы горе, - сказал граф. - Если бы Рибо удалось удержать их дня на два, наши несчастья были бы кончены, потому что Атлас уже близок!

-- В таком случае и мы можем отдохнуть, в надежде что завтра увидим тридцать отсеченных бедуинских голов.

Они попросили сторожей немного отпустить веревки, чтобы можно было лечь, на что те сейчас же согласились; один из них даже предложил Афзе какой-то коврик.

Ночь прошла спокойнее, чем ожидали пленники. Не явился ни один спаги, но также и ни один кабил. Стало быть, Хасси не мог в продолжение ночи достигнуть деревень кабилов? Это был вопрос, который задавали себе трое несчастных узников. Они не подозревали, что с друзьями случилось несчастье, что мавр и марабут сидели без движения в зыбучих песках, готовых поглотить их, если бы они покинули два спасительных ящика, поддерживающих верблюда.

Солнце уже взошло, когда Энрике, внимательно следивший за всем, что происходило в лагере, заметил в нем оживленное движение. Тревожные крики раздавались на западной стороне лагеря, и группы людей бросились бежать в ту сторону, между тем как другие торопились навьючивать верблюдов, которых при караване было достаточное количество.

-- Слушай, - сказал Энрике. - Есть что-то новое!

Дрожь пробежала по лицу мадьяра, и взгляд его с тревогой обратился на Афзу, все время выказывавшую необычайное спокойствие.

-- Ты слышал, граф? - спросил Энрике.

-- Да, слышал и не посмел ответить сразу. Наши избавители не придут с этой стороны, но внезапно спустятся с гор.

-- Стало быть, это спаги?

-- Подождем немного, не станем спешить со своими заключениями. Граф обратился к сторожевым бедуинам, вставшим и внимательно вглядывавшимся в горизонт, заслоняя глаза рукой от солнца.

-- Кто там идет? - спросил их граф. - Франджи?

-- Нет, - ответил один из бедуинов. - Видны две темные точки, - вероятно, махари. Должно быть, друзья возвращаются в лагерь.

-- Откуда?

-- Это мог бы сказать только начальник.

-- Не верю ничему, что говорят эти негодяи, - сказал тосканец. - К счастью, у нас самих есть глаза.

Сторожевой бедуин не ошибся: через несколько минут к лагерю подъехали два махари, все вспотевшие и с трудом переводившие дух. На них вернулись два бедуина, отправленные на поиски спаги и съехавшиеся на обратном пути.

Аль-Мадар тотчас же принял их в своей палатке, надеясь, что они привезли известие о французах, которое поможет ему получить награду, не возвращаясь в блед.

-- Да, - ответил получивший золотую монету от Рибо, - и можем прибавить, что они едут сюда, потому что мне удалось рассмотреть их в то время, как они в кустах снимали свои палатки. Однако я заметил одну вещь, которая меня беспокоит.

-- Говори скорей.

-- Когда я с ними расстался, все были на конях; когда же увидал их едущими перед собой - у троих лошадей не было.

-- Они пали от утомления.

-- Нет. Пропустив их мимо, я вернулся на место их стоянки и увидел трех лошадей в луже крови. Кто-то зарезал их.

-- Что же ты думаешь по этому поводу? - спросил аль-Мадар с нетерпеливым движением.

-- Если ты не пошлешь им навстречу махари, то тебе придется ждать очень долго.

-- Сколько их?

-- Четырнадцать.

-- У нас хватило бы скакунов для всех. Мне самому хочется поскорей добраться до Атласа и избавиться от этих людей.

Он позвал своего помощника и отдал ему несколько приказаний.

Через десять минут два бедуина выехали из лагеря с шестнадцатью вполне оседланными верблюдами-бегунами, направляясь на восток.

Этот отъезд, конечно, не укрылся от пленников.

-- Они поехали навстречу спаги! - воскликнул тосканец, у которого сердце екнуло. - А папаша Хасси и марабут пропали. Если через двенадцать часов их не будет здесь, нас повезут в блед, и тогда нас не спасут ни кабилы, ни сенусси. Дело идет к концу, не правда ли, граф?

Мадьяр подошел к Афзе, насколько ему позволили веревки.

-- Звезда Атласа не испугается смерти? - спросил он взволнованным голосом.

-- Нет, господин, - спокойно ответила Афза. - Если мне дадут умереть рядом с тобой, я без страха буду смотреть на ружья солдат, направленные против нас. Мне только тяжело уйти из жизни, не увидавшись с отцом. Жизнь моя принадлежит тебе. Если тебя убьют, и я хочу пасть рядом с тобой.

День тянулся без конца для несчастных, привязанных в палатке, откуда они не могли видеть происходившего в лагере. Энрике по временам начинал бранить бедуина, но не в глаза, так как тот был настолько благоразумен, что весь день не показывался. Он был уверен в своей удаче и не желал попусту портить себе кровь.

Было уже довольно поздно, и ничто не нарушало спокойствия в лагере, как около десяти часов, в то время, когда багровая луна восходила над Атласской цепью, пленники услыхали вдали хорошо знакомый рожок.

-- Спаги! - воскликнул он, бледнея.

За рожком последовало несколько выстрелов, приветствуемых со стороны бедуинов дикими криками.

-- Конец, - сказал граф, весь посинев. - Бедная Афза, зачем ты вышла замуж за меня! Я приношу тебе одно несчастье.

Звезда Атласа отвечала со своим обычным спокойствием:

-- Я счастлива, что могу умереть вместе с моим господином. Весь лагерь был в движении; бедуины спешили вооружиться, как будто им предстояло сражение, а из тюков с товарами были местами устроены как бы укрепления, за которыми можно было выдержать натиск кавалерии.

Аль-Мадар отправился на восточный конец лагеря в сопровождении двенадцати человек - числа, равного числу спаги.

Через четверть часа Рибо и посол подъехали к предводителю бедуинов на махари, которые были высланы им навстречу.

Спаги, соблюдая негласно установленные в пустыне правила, остановились в двухстах или трехстах шагах и тотчас же разбили маленькие палатки.

Вместе с махари они привели и своих лошадей, но они, за исключением чистокровного скакуна Рибо, были в ужасном состоянии.

-- Привет франджи! - закричал аль-Мадар, делая несколько шагов навстречу обоим сержантам. - Бедуины гостеприимны, и, если вы желаете отдохнуть в моем лагере, вам стоит только сказать.

-- Нам хорошо и в наших палатках, и мы предпочитаем договариваться на нейтральной почве. Правда, что ты поймал двух беглецов из бледа?

-- А также дочь Хасси аль-Биака, верблюдовода, - ответил аль-Мадар с некоторой гордостью. - Я умею обделывать свои дела, когда знаю, что могу заработать что-нибудь.

Услыхав эти слова, Рибо позеленел и должен был употребить чрезвычайное усилие воли, чтобы не выдать себя.

-- Ну, давай договариваться, - сказал он отрывисто. Бедуины принесли ковры, на которых два француза уселись против аль-Мадара, между тем как разносили кофе.

Рибо, отдавая дань местным обычаям, отпил несколько глотков ароматного напитка, а затем спросил:

-- Так они в твоих руках?

-- Да, франджи.

-- Но ведь их было шестеро?

-- Трое бежали, не знаю куда. Да мне до них и дела нет. за них никакой награды не дадут.

-- Нет, погоди, прежде надо сговориться.

-- Начальник бледа обещал триста цехинов за поимку беглецов и женщины. Если эти деньги у вас с собой, я готов уступить вам всех троих; если же у вас денег нет, поезжайте за ними в блед.

-- Ты с ума сошел! - воскликнул Рибо. - Или ты думаешь, что франджи способны нарушить данное слово? Сними свой лагерь, поедем в блед, и тебе там заплатят. Мы, солдаты, не возим с собой таких больших денег.

-- Вернуться мне туда со своим караваном?! Об этом и думать нечего. Я везу товар для кабилов и терять времени не могу, иначе встречу большие затруднения в горах, - сказал аль-Мадар.

-- Чего же тебе бояться со стороны кабилов? - спросил Бассо.

-- Отцу девушки удалось бежать с марабутом; они будут просить покровительства сенусси, и, если я промедлю, мне придется плохо.

-- Кто тебе сказал, что сенусси будут им покровительствовать?

-- Они сами.

-- А ты и поверил? Они просто хотели напугать тебя. Сенусси никогда не заботились о дисциплинарных из бледа.

-- Ты можешь говорить, что хочешь, я не послушаюсь тебя. Атлас слишком близок, чтобы мне уходить от него. Привези деньги, и я сохраню тебе беглецов; если не привезешь, я продам их туарегам пустыни, - за девушку мне дадут хорошую цену.

-- Да где же нам достать таких денег? - вторично спросил Бассо, начинавший терять терпение.

-- Не мое дело, - ответил бедуин, - или давайте деньги, или я уйду в горы.

-- В таком случае одному из нас следует ехать в блед, предупредить вахмистра. Пусть другие останутся присматривать за собакой-бедуином, чтоб он не дал тягу.

-- Кто же поедет?

-- Я, - ответил Бассо. - Дней через шесть я вернусь с вахмистром и подкреплением из спаги.

-- Делай как хочешь, - ответил Рибо.

Бедуин, несмотря на все свои усилия, не мог понять ничего из этого разговора, который сержанты вели по-французски. Бассо обратился к нему:

-- Дай мне твоих лучших бегунов-махари, я поеду в блед и привезу тебе деньги; мои спаги останутся при тебе, надзирая за пленниками.

-- Что же, пожалуй, - ответил аль-Мадар, - а я тем временем отправлю часть своих людей с кое-каким товаром в горы.

Сержанту привели двух лучших махари из всего каравана.

-- Ты возьмешь с собой одного из спаги? - спросил Рибо.

-- Нет, я предпочитаю скакать один. А ты смотри в оба за бедуином. Как бы он не провел тебя: негодяи на все способны.

-- Я знаю их не хуже тебя.

Бассо простился, махари полетели как птицы и скоро скрылись за кустами.

Бедуин снабдил спаги припасами, и они ушли к себе в палатку готовить ужиа Рибо поглядел вслед удалявшемуся сержанту.

-- Не вернуться ему во Францию, - подумал он. - Если не граф, то кто-нибудь другой отомстит ему за всех несчастных, кого он мучил в бледе. Но что же делать теперь? Семь дней - время долгое, а вместе с тем короткое. Если Хасси умер - все кончено, и я уж не знаю, что будет.

Он намеревался вернуться в палатку, как вдруг рядом с ним откуда-то вынырнул человек. Рибо инстинктивно схватился за пистолет и нацелился на пришельца, окликнув его:

-- Кто там?

-- Ты не узнал меня, франджи? - спросил как будто знакомый голос.

-- Кто ты?

-- Ару.

У сержанта вырвалось восклицание удивления.

-- Ты? Верный слуга Хасси аль-Биака? Зачем ты здесь?

-- Я думаю, Пророк послал меня, чтоб спасти моего господина...

-- А где он? В горах?

-- Нет, он часах в трех пути отсюда застрял в зыбучих песках, откуда ему не выбраться без чужой помощи. Господину удалось бежать вместе с марабутом, но их застиг ураган, и они попали в зыбучие пески.

-- А ты как выбрался из них?

-- Я упал прежде, чем они попали в болото, и мне удалось найти их по следу.

-- Да, ящики с богатствами - приданым его дочери - помешали его махари провалиться в песок. Но если мы скоро не поможем им, они умрут с голоду или от солнечного удара.

-- Достаточно ли будет двух лошадей, чтобы вытащить их из песков?

-- Достаточно.

-- Подожди меня здесь, не показывайся никому; от спасения твоего господина зависит спасение всех.

Рибо быстро составил план действий.

Он вернулся в лагерь, освещенный кострами, наскоро поужинал со своими людьми и, отведя в сторону капрала, сказал ему:

-- Тут творится что-то, что меня тревожит. Бедуин плутом рождается, плутом и умирает.

-- Они что-нибудь замышляют против нас?

-- Может быть, и нет; но кто знает? Я хочу сам во всем убедиться. Ты видел, что два бедуина направились к Атласу? Я поеду посмотреть, что творится у подножия гор. У нас есть еще две относительно свежие лошади?

-- Ваша и лошадь Бассо.

-- Прикажи сейчас же оседлать их.

-- Зачем же обеих?

-- Мне лучше знать, зачем.

Через две минуты скакуны, единственные еще сохранившиеся после бешеной скачки, были готовы.

-- Смотри в оба, - сказал Рибо на прощанье, - и если я задержусь, не беспокойся.

-- Как мне держать себя с предводителем бедуинов?

-- Оставайся в нашем лагере, и больше ничего. Если спросят обо мне, скажи, что я сплю.

Рибо натянул поводья и направился к месту, где оставил Ару.

Луна зашла, и на равнине царила полная темнота, сгущавшаяся еще и от тумана. Над горами по временам вспыхивала молния, но грома слышно не было.

Негр сел на приведенного скакуна, и оба всадника направились на юг, к гигантской горной цепи.

Скоро огни, освещавшие лагерь, потухли вдали; из кустарника доносился зловещий вой шакалов, по временам почти из-под ног лошадей выскакивала гиена и оглашала ночь своим хохотом.

Рибо и Ару ехали часа два, когда до их слуха донесся слабый звук выстрела.

-- Выстрел из пистолета, - сказал сержант.

-- Это стреляет хозяин, - объяснил Ару. - Я посоветовал ему стрелять, чтобы мне легче было находить дорогу.

-- Стало быть, он уже недалеко?

-- Недалеко, я узнаю место, по которому мы ехали вчера.

-- Погоняй лошадь; если и падет - ничего.

-- Нет, франджи, ее надо сохранить для хозяина, чтобы он скорее мог добраться до Атласа. Махари погибли, а Хасси не бросит приданого Афзы.

но она - так же, как лошадь Ару - по совершенно непонятной причине артачилась.

Почва с каждым шагом становилась все хуже.

Кустарник сменился зарослями камыша и болотных растений, и лошади часто уходили в песок чуть не по колено.

Ясно обозначилась близость зыбучих песков, и вперед можно было продвигаться только с крайней осторожностью.

Вдруг в пяти шагах от Рибо блеснул огонь, а вслед за тем грянул выстрел и послышался голос:

-- Я, хозяин! Франджи, останови лошадь и слезай. Опасное место близко.

Возвысив голос, негр крикнул:

-- Хозяин, мы пришли тебе на помощь.

Оба спешились и подходили, держа лошадей в поводу. Почва опускалась под их ногами, однако они еще не переступили черты коварных песков.

-- Чувствую, - ответил Рибо, уже чуть было не провалившийся. Они дошли до зыбучих песков.

В тридцати шагах впереди Хасси аль-Биак и марабут, сидя на драгоценных ящиках, которым были обязаны сохранением жизни, старались держать высоко голову верблюда, все еще надеясь спасти животное.

-- Здравствуй, брат! - приветствовал мавра сержант. Есть у тебя веревки?

-- Есть, - ответил Хасси. - И сбруя есть, и ящики перевязаны веревками.