| Категории: | Биографическая монография, Роман, Биография |
| Связанные авторы: | Сервантес М. С. (О ком идёт речь) |
Часть первая
УЧИТЕЛЬ ИСПАНСКОГО ЯЗЫКА
- Вся передняя полна, ваше преосвященство, - сказал Фумагалли, войдя в комнату. - Там сидит дюжина парнишек, все самого голодного и жалкого вида.
- Дюжина учителей! Откуда они взялись?
- Из гуманистических школ. Их шесть или семь в этой коровьей деревне. Я разослал туда записки.
- Очень практичный поступок, - сказал Аквавива.
- Желал бы я все-таки знать, зачем еще вам понадобился испанский язык?
Кардинал взглянул на него:
- Еще, говоришь ты, Фабио, еще! Ты думаешь, я недолго проживу, да?
- Еще - в том смысле, что вы взрослый человек и князь церкви! - испуганно воскликнул Фумагалли.
- Я расскажу тебе одну историю. Слушай! В вечер перед казнью мудреца Сократа в тюрьму пришел его друг и застал там учителя музыки, который обучал заключенного новой песне на лире… «Как, - воскликнул друг, - ты завтра умрешь, а сегодня еще разучиваешь песню?» И Сократ сказал: «Когда же я выучил бы ее, если не сегодня, милый ты мой?»
- При чем тут смерть? Пустячный кашель! Тепло ли тебе?
Аквавива сидел в кресле, тщательно укутанный, рядом с ним, сияя жаром, стояла бронзовая чаша с углями, круглая и большая, укрепленная на трех львиных лапах изумительной работы. Эту красивую вещь принес Фумагалли, забрав ее без спросу в спальне апостольского нунция.
- Мне тепло, - сказал Аквавива. - Что же касается испанского языка, то не исключена возможность второй аудиенции, и тогда приятно будет удивить короля двумя-тремя испанскими цитатами…
Фабио опустил веки. Так вот и всегда говорит он о короле - подозрительное добродушие! Он ничего не рассказывал. Но здоровье его ухудшилось со дня приема.
- Вторая аудиенция! Не думаю. Он сидит у себя в Эскуриале и сторожит своих каменщиков.
- Все равно. Без испанского не обойтись. Он очень важен и для ватиканской переписки. Святой отец будет доволен.
- Как угодно его преосвященству. Так я впущу парочку этих птиц.
- Но только не парочку, Фабио! Впускай по одному!
Передняя была полна человеческих испарений. Число претендентов почти удвоилось. Это были по преимуществу молодые люди, плохо кормленные и не лучше мытые. В своих студенческих воротниках из грубого сукна, они сидели рядом на покрытой бархатом каменной скамье, вертели шапки в руках и обменивались недоброжелательными взглядами. Кому достанется неслыханный выигрыш в этой лотерее?
седой, безбородый, в ниспадающей темной шелковой мантии и высоком берете.
- Не по ошибке ли здесь ваша милость? - спросил он учтиво, так как одежда незнакомца свидетельствовала о больших ученых степенях. - Сегодняшний прием преследует особую цель.
- Цель известна мне, ваша честь, и именно потому я сюда явился.
Фумагалли сделал приглашающий жест и направился к двери. В ту же минуту рядом с ученым оказался студент, стройный, ловкий юноша с живыми глазами, одетый как все, - может быть, немного опрятней, - и неуверенно двинулся вслед за ними.
- Ты пока останься здесь, - сказал человек в мантии. - Ты только все испортишь.
Студент послушно вернулся на свое место, со всех сторон обжигаемый злобными взглядами из-за протекции, которой он посмел воспользоваться.
- Ваше преосвященство, - чинно доложил Фабио, - среди ожидающих находился также и этот господин. Мне показалось справедливым пригласить его первым.
Ученый отрекомендовался. Это был дон Хуан Лопес де Ойос, имя небезызвестное, как он скромно прибавил, доктор Вальядолидского университета и начальник школы языка и искусства, знаменитейшей во всей Испании. Он не умолчал и об этом.
- Ваше посещение - честь для меня, - сказал Аквавива и указал на кресло. - Я способен ее оценить. Но я не смею поверить, чтобы человек вашей учености взял на себя элементарное преподавание.
- Ваше преосвященство, нетрудно было предвидеть, что явится большое число кандидатов. Я вызвался проводить сюда одного из моих питомцев в надежде оказать ему помощь своей рекомендацией. Счастье слепо, - прибавил он, заметив тень легкой досады на лице кардинала, - я взял на себя смелость немного приоткрыть ему глаза.
- Ваша милость желает открыть глаза мне, говоря без метафор. Но я вижу отлично.
Гуманист почтительно усмехнулся:
- Молодой человек, пришедший со мной, робок, ему свойственно хранить под спудом свой свет. Когда его хвалят, он готов возражать, - он не смог бы достойно отрекомендоваться вашему преосвященству. А так как он одарен…
- Ему достаточно знать испанский язык.
- Знать испанский язык! Вот в том-то и дело! Испанский язык знает лишь тот, кто знает латынь. А как он знает латынь! Вот доказательство.
Он извлек из складки докторской мантии две тетради in quarto[2] и поднес их кардиналу на ладонях своих затянутых в черное рук.
- Что это такое? - спросил Аквавива, не беря писаний.
Он уже оборонялся внутренне от школьной лисицы, от образцового латиниста, которого ему старались навязать.
- В первой тетради, - ответил Ойос. - напечатано стихотворение, которое доставило моему ученику первую награду на открытом поэтическом турнире, первую, ваше преосвященство, хотя в нашей стране ее обычно получают лишь юноши высокого происхождения или располагающие сильной протекцией. Во второй…
- Ограничимся первой! Быть может, вашей милости угодно будет прочитать стихи вслух?
С радостью, - сказал гуманист. - Это, разумеется, глосса.
- Глосса?
Столь безмерное невежество изумило Ойоса.
- На наших поэтических состязаниях, - разъяснил он несколько высокомерно, - кандидатам обычно дается тема в стихотворной форме. Их задача - тут же ее развить и истолковать в безупречных строфах. При этом повторяются строки темы. - И он прочел:
- Тема, по-видимому, непостоянство?
- А вот глосса, - сказал Ойос.
- Ужасно! - заметил по-латыни же Фумагалли.
- Мне только показалось, - пояснил каноник, - что здесь имеются несомненные противоречия. Или счастье - птица, имеет крылья и реет по воздуху, или оно - властелин и сидит на престоле. Но все сразу…
- В искусстве, сударь мой, это отнюдь не считается противоречивым. Искусство постоянно видоизменяет свой сюжет, и каждое новое мгновение наделяет его новым цветом и блеском. Это элементарный закон, - заключил он с состраданием. - Разрешите продолжить, ваше преосвященство?
- Пожалуйста!
- Достаточно, - сказал кардинал. - Я убедился.
- Но это же еще не закруглено! Двух строф не хватает.
- Они, конечно, стоят на той же высоте, маэстро Ойос. Но чем вы мне докажет, что этот бойкий латинист сумеет дельно преподавать испанский язык?
- Доказательство во второй книге. - И он так настойчиво протянул Аквавиве второй томик, что тому пришлось его взять.
- То, что, ваше преосвященство, держите в руках, есть не что иное, как официальный отчет о погребении безвременно почившей королевы. Он вышел вчера. Траурная ода, избранная славнейшими судьями, также принадлежит перу молодого человека, которого я рекомендую и чьи стихи вон тот господин называет ужасными.
- Не принимайте этого так трагически! Забудьте об этом. Что же касается оды…
- То она написана по-испански, и вы, ваше преосвященство, не можете ее прочесть. В этом доверьтесь моему авторитету: она написана на чистейшем, красочнейшем верхнекастильском наречии, изобилующем сравнениями и изящнейшими фигурами и не имеющем ничего общего с повседневной речью.
Ах, так!
Само происхождение обязывает моего питомца к изяществу формы. Он из хорошей семьи, знатен, идальго…[3]
Ректор оглянулся на Фумагалли, безучастно смотревшего в окно, и наклонился вперед в своем кресле:
- Он носит имя и состоит в ближайшем родстве… - он закончил шепотом.
- В самом деле? - сказал Аквавива. - Это интересно и радует меня.
- Могу я его позвать?
Прошу вас об этом, маэстро Ойос.
Гуманист распрощался. Аквавива отпустил его тактичным жестом, средним между приветствием и благословением..
Было слышно, как он воскликнул в передней:
- Мигель! Его преосвященство ждет тебя! - и тотчас же удалился через противоположные двери.
Юноша с живыми глазами вошел в комнату. Когда он выпрямился после глубокого поклона, на лице его вдруг отразилось - чрезвычайно комично - величайшее изумление. Оно было попятно: юноша ожидал увидеть седовласого патриарха, а оказался лицом к лицу со сверстником. Рот его приоткрылся, а сверкающие глаза стали совсем круглыми. Даже его благородный нос производил комическое впечатление, - словно он один был прежде всего завершен на неоформившемся лице и лишь впоследствии к нему стало присоединяться все остальное..
Приблизьтесь же, - сказал кардинал и почувствовал, что смех щекочет ему горло. - За вас с энтузиазмом ходатайствовал ваш ректор.
- Маэстро Ойос очень добр ко мне, ваше преосвященство. Он знает, что я беден, и хочет мне помочь.
Голос был вполне сложившийся и хотя не глубок, но звучен и полон мужественной теплоты.
- Вы поэт, как мне известно, - Аквавива высоко поднял тетрадку с катафалком.
- Именно поэтому я и не уверен, ваше преосвященство, что окажусь хорошим учителем языка. Когда тебя заставляют писать по любому поводу латинские и испанские стихи, в конце концов теряешь естественность. Поэзия и повседневное обращение - две разные вещи.
Другими словами: вы считаете, что мне следовало искать учителя не среди студентов?
Он покраснел.
- Пока я там дожидался, мне и в самом деле подумалось, что любой ювелир или оружейник был бы полезней вашей милости.
- Садитесь же, - сказал кардинал. Юноша сел. - Вы говорите так, словно вовсе не желаете занять это место.
- Я пламенно этого желаю, ваше преосвященство, это было бы несравненным счастьем. Но я ужасно боюсь разочаровать вас.
Однако у вас есть и преимущества. Оружейник или кто там еще говорит на языке простонародья. Вы же происходите из прославленной семьи, вы знатны…
- Как так?
- Ну, ваш учитель не мог ошибиться. Вы - идальго.
- О господи!
- Что, между прочим, означает это слово? Звучит оно гордо.
Filius de-aliquo - сын достойного человека, звучит оно действительно гордо. Но оно ничего не означает. Идальго может быть каждый. Например, каждый живущий в резиденции короля согласно указу.
- Ваш оружейник тоже считался бы идальго?
- Тоже считался бы, ваше преосвященство.
Фумагалли из своего угла качнул бородой. Он был побежден и незаметно сделал кардиналу одобрительную гримасу. Но Аквавива оставил ее без внимания.
Несмотря на молодость, он по своему положению слишком часто соприкасался с корыстью и придворной лестью. Юноша был чересчур простосердечен. Это могло быть притворством.
Если мы придем к соглашению, - сказал он совершенно серьезно, - вам придется в скором времени покинуть свою страну. Не скрою от вас, что ваше место при моем дворе будет весьма незначительным. Не более пажа или камерария. Не создавайте себе никаких иллюзий.
- Я был бы счастлив поехать в Рим, ваше преосвященство.
- Ваше происхождение и родство также не дали бы вам никаких привилегий. Вы, конечно, не имеете и понятия о том, сколько людей в Риме кичатся родством с архиепископами.
- Теперь я перестаю понимать вашу милость, - смущенно сказал юноша.
- Оставьте притворство! - Между бровями Аквавивы легла нетерпеливая складка. - Ведь ваш учитель сказал мне, что вы племянник архиепископа.
Какого архиепископа?
- Архиепископа Таррагонского Гаспара Сервантеса.
- Но об этом следовало бы знать и мне, ваше преосвященство.
- Значит, это неправда?
- Я с ним незнаком, я ничего о нем не знаю.
Место уже занято, господа студенты! Его преосвященство очень сожалеет.
Топот, говор. Они ушли, ставив после себя тяжелую атмосферу зависти и запахов тела. Фумагалли распахнул окна.
Примечания
2
In quarto - форматом в одну четвертую долю листа.
3