Ламмермурская невеста.
Глава VI

Глава VI

Вечером того дня, когда лорд-хранитель и его дочь были спасены от неминуемой гибели, два незнакомца сидели в самой отдаленной комнате маленького неприметного трактира, или, лучше сказать, харчевни, под вывеской "Лисья нора", находившегося в трех или четырех милях от замка Рэвенсвуд и на таком же расстоянии от полуразрушенной башни "Волчья скала".

Одному из собутыльников было на вид лет сорок; он был высокого роста, худощав, с горбатым носом, черными проницательными глазами, умным и зловещим выражением лица. Другой - коренастый, румяный и рыжеволосый - казался лет на пятнадцать моложе. У него был открытый, решительный, веселый взгляд, а в светло-серых глазах, придавая им живость и выразительность, горел беспечно-дерзкий огонек, говоривший об отваге их обладателя.

На столе красовалась фляга с вином (в те дни вино не подавали в бутылках, а разливали из бочонков в жестяные фляги), и перед каждым стоял квайг [Квайг - чаша, состоящая из маленьких деревянных дощечек, соединенных вместе, как бочка; квайги употреблялись для вина и водки и бывали различных размеров, иногда их делали из драгоценного дерева в серебряной оправе. (Прим. автора.)]. Однако веселье не царило за их столом. Скрестив руки, оба гостя молча смотрели друг на друга, углубившись в собственные мысли.

Наконец тот, что был помоложе, прервал молчание.

- Какой черт его там задерживает? - воскликнул он. - Неужели дело не. выгорело? Зачем только вы не дали мне пойти вместе с ним?

- Каждый сам должен мстить за нанесенную ему обиду, - ответил старший. - Мы и так рискуем своей жизнью, ожидая его здесь.

- А все-таки вы трус, Крайгенгельт, - сказал младший. - И многие уже давно пришли к этому заключению.

- Но никто еще не осмелился сказать это мне в лицо! - воскликнул Крайгенгельт, хватаясь за шпагу. - Ваше счастье, что я не придаю значения опрометчивому слову, а то бы... - И он замолчал, ожидая, что скажет его собеседник.

- Вы бы... Ну, что бы вы сделали? Что же вас останавливает?

- Что меня останавливает? - ответил Крайгенгельт, наполовину вытаскивая шпагу из ножен и тотчас вкладывая ее обратно. - А то, что у этого клинка есть дело поважнее, чем разить всяких вертопрахов.

- Вы правы, - сказал молодой человек, - надо быть безмозглым хлыщом или уж вконец сумасшедшим, чтобы надеяться на ваши прекрасные обещания доставить мне место в ирландской бригаде. Но что делать! Все эти конфискации, особенно последний штраф, который жаждет опустить себе в карман старый мошенник Тератипет, лишили меня крова и состояния. В самом деле, что у меня общего с ирландской бригадой? Я шотландец, как мой отец, как весь наш род. А моя тетка, леди Гернингтон... Не будет же она жить вечно!

на собственные средства.

- А кто виноват, что я не могу жить, как он? Вы и вам подобные вконец меня разорили, а теперь мне, конечно, придется последовать вашему жалкому примеру: одну неделю - распространять тайные вести из Сен-Жермена, другую - распускать слуха о восстании горцев; кормиться за счет старух якобиток, выдавая им пряди волос из старого парика за кудри Шевалье; поддерживать приятеля в ссорах до дуэли, а там ретироваться, - ведь политический агент не имеет права рисковать своей жизнью из-за пустяков. И все это за кусок хлеба да за удовольствие называть себя капитаном.

- Вы полагаете, что говорите очень красноречиво, - сказал Крайгенгельт, - и славно поглумились надо мной. Что ж, разве лучше подыхать с голоду или качаться на виселице, чем вести такую жизнь, какую веду я, и то только потому, что наш король не может в настоящую минуту прилично содержать своих слуг.

- Умереть с голоду честнее, а виселицы вам и так не миновать. Однако никак не возьму в толк, что вам нужно от бедного Рэвенсвуда. Денег у него не больше, чем у меня; все оставшиеся у него земли заложены и перезаложены: доходов не хватает даже на уплату процентов. Чем вы рассчитываете поживиться, впутываясь в его дела?

- Не беспокойтесь, Бакло, я знаю, что делаю. Во-первых. он из древнего рода и отец его оказал большие услуги в тысяча шестьсот восемьдесят девятом году, так что если удастся завербовать его, это не преминут оценить в Сен-Жермене и Версале. Потом, да будет вам известно, молодой Рэвенсвуд не вам чета: у него есть ум и такт, он талантлив и смел; за границей он покажет себя как человек с головой и сердцем, который знает кое-что помимо верховой езды и соколиной охоты. Мне почти перестали доверять, потому что я вербую людей, у которых мозгов хватает только на то, чтобы поднять оленя да приручить сокола. Рэвенсвуд же образован, сметлив и умен.

- И при всех этих достоинствах он попался к вам в сети. Не сердитесь, Крайгенгельт. Да оставьте же в покое вашу шпагу! Вы же все равно не будете драться! Скажите-ка лучше тихо да мирно, каким образом вы сумели втереться в доверие к Рэвенсвуду?

- Очень просто: потворствуя его жажде мщения. Вы думаете, я не знаю, что Эдгар меня недолюбливает; но я выждал удобный момент и опустил молот, когда от обид и несправедливостей мой рыцарь раскалился докрасна. В настоящую минуту он отправился, как он выразился (а может, он и в самом деле так думает), объясниться с сэром Уильямом Эштоном. Но поверьте, если они встретятся и адвокат начнет оправдываться, ссылаясь на законы, Рэвенсвуд убьет старика. Глаза у Эдгара так сверкали, что трудно было бы обмануться относительно его намерений. Впрочем, если он и не убьет Эштона, то задаст ему такого страха, что власти все равно обвинят нашего приятеля в покушении на жизнь члена Тайного совета. Таким образом, между ним и правительством ляжет пропасть, в Шотландии ему станет слишком жарко, Франция предложит ему убежище, и мы все вместе отправимся туда на французском корабле "L'Espoir" ["Надежда" (франц.)], ожидающем нас близ Эймута.

- Превосходно, - сказал Бакло. - В Шотландии меня теперь ничто не держит; если же благодаря присутствию Рэвенсвуда нас лучше примут во Франции, то, черт возьми, пусть будет по-вашему! Боюсь, наши собственные достоинства не обеспечат нам там больших чинов. Будем надеяться, что, прежде чем отправиться с нами, Рэвенсвуд не преминет всадить пулю в голову лорда-хранителя. Раз в год неплохо убивать одного из этих сановных негодяев для острастки.

- Совершенно справедливо, - согласился Крайгенгельт. - Пойду-ка посмотрю, накормлены ли наши лошади и готовы ли они в дорогу: если Рэвенсвуд не передумая, нам нельзя будет мешкать ни секунды.

Крайгенгельт направился к двери, но остановился на пороге и прибавил:

- Чем бы ни кончилось это дело, Бакло, вы, надеюсь, запомнили, что я не сказал Рэвенсвуду ни единого слова, одобряющего те глупости, которые могут взбрести ему в голову.

- Разумеется, ни единого слова, - ответил Бакло. - Уж кто-кто, а вы знаете, какая опасность заключается в страшном слове - соучастник.

И тут же вполголоса продекламировал: 

- Что вы там еще бормочете! - воскликнул Крайгенгельт, беспокойно оборачиваясь.

- Ничего... Стихи... Я их слышал когда-то на сцене.

- Право, Бакло, по-моему, вам самому следовало бы стать актером: для вас все шутка да забава.

Комедиант, актер! - продолжал Бакло, оставшись один. - За эти слова стоило бы угостить его ударом шпаги... Да не стоит связываться с трусом! Впрочем, сцена пришлась бы мне по душе. Постойте... Да... Я вышел бы в "Александре" и воскликнул:

Как раз когда Бакло, опершись на эфес шпаги, громовым голосом декламировал напыщенные вирши бедного Ли, в комнату вбежал испуганный Крайгенгельт.

- Мы пропали! - воскликнул он. - Конь Рэвенсвуда запутался в недоуздке и совсем охромел. Иноходец, на котором он теперь отправился, слишком утомится, а другой лошади у нас нет. На чем он теперь поедет?!

- Да, на этот раз не удастся лететь стрелой, - сухо согласился Бакло. - Однако постойте! Вы же можете уступить ему свою кобылу.

- Что? И попасться самому! Благодарю покорно.

- Полноте! Если даже с лордом-хранителем что-нибудь случилось, - чего я, впрочем, не думаю, так как Рэвенсвуд не из тех, кто стреляет в безоружного старика, - и даже если в замке произошло небольшое столкновение, - то вам-то чего бояться? Ведь вы-то к этому непричастны!..

- Конечно, конечно, - ответил сбитый с толку Крайгенгельт, - но вы забываете о моем поручении из Сен-Жермена.

- Многие считают это вашей собственной выдумкой, благородный капитан. Ладно, если вы не хотите дать Рэвенсвуду вашу лошадь, я, черт возьми, дам ему свою.

- Вашу?

- Да, мою, - подтвердил Бакло. - Пусть не говорят, что, обещав джентльмену поддержку, я потом ничего для него не сделал и даже не помог выпутаться из беды.

- Вы дадите ему вашу лошадь? А вы подумали, какой вы потерпите убыток?

- Убыток? Ах, убыток! Да, мой Серый Гилберт обошелся мне в двадцать золотых, но его иноходец тоже чего-нибудь да стоит, а второй его конь, Черный Мавр, если его выходить, будет стоить вдвое дороже моего. А я знаю, как за это дело приняться. Надо взять жирного щенка, ободрать с него шкуру, выпотрошить, набить черными и серыми улитками, потом долго жарить, поливая смесью масла, лаванды, шафрана, корицы и меда...

- Превосходно! Только прежде, чем ваш конь вылечится, нет, еще прежде, чем ваш щенок изжарится, вас поймают и повесят. Можете не сомневаться, что погоня за Рэвенсвудом будет отчаянная. Дорого бы я дал, чтобы место нашего свидания было поближе к морю.

- В таком случае, может быть, благоразумнее отправиться вперед, оставив ему здесь мою лошадь? Но тише, тише... Кажется, он едет. Я слышу стук копыт.

- Слышите? - испугался Крайгенгельт. - Вы уверены, что он один? Мне кажется, за ним погоня. Я слышу топот нескольких коней - конечно, их много.

- Да полно вам! Это служанка идет за водой и стучит по лестнице деревянными башмаками. Клянусь честью. капитан, вам следует отказаться от вашего чина и от всяких тайных поручений: вы пугливее дикого гуся. А вот и Рэвенсвуд! И, как видите, один! Он, кажется, мрачен, как ноябрьская ночь.

погрузился в глубокое раздумье.

- Ну что? Что? - бросились -к нему Крайгенгельт и Бакло.

- Ничего, - угрюмо отрезал Рэвенсвуд.

- Ничего?! - повторил Бакло. - Но вы же уехали с твердым намерением рассчитаться со старым негодяем за все обиды, нанесенные вам, и нам, и всей стране. Вы видели его?

- Видел.

- Вы видели его и не расквитались с ним сполна? Признаюсь, я не этого ожидал от мастера Рэвенсвуда.

- Какое мне дело до того, что вы ожидали. Вам, сэр, я не намерен давать отчет в своих действиях.

- Тише, Бакло! - вмешался Крайгенгельт, видя, что его приятель вспыхнул и собирается ответить дерзостью. -Погодите! Рэвенсвуду, наверное, что-нибудь помешало. Но мастер должен извинить тревогу и любопытство столь преданных ему друзей, как вы и я.

- Друзей, капитан Крайгенгельт! - надменно воскликнул Рэвенсвуд. - Я что-то не припомню, чтобы мы были в близких отношениях. Не знаю, по какому праву вы называете себя моим другом. Мне кажется, вея наша дружба ограничивается тем, что мы условились вместе уехать из Шотландии, как только я побываю в замке, некогда принадлежавшем моим предкам, и повидаюсь с его новым владельцем, я не скажу - законным хозяином.

- Совершенно верно, мастер Рэвенсвуд, - ответил Бакло, - но, видите ли, мы полагали, что вы намерены обстряпать тут одно дельце, небезопасное для вашей головы. И вот мы с Крайги решили задержаться ради вас, хотя и рисковали собственной шкурой. Что касается Крайги, то ему это, может быть, и безразлично: ему все равно болтаться на виселице; но мне б не хотелось позорить свой древний род такой бесславной смертью, да еще ради чужого человека.

- Я очень сожалею, джентльмены, что причинил вам столько хлопот, - сказал Рэвенсвуд, - но я оставляю за собой право самому решать свои дела и не собираюсь никому давать в них отчет. Я изменил свое намерение и пока остаюсь в Шотландии.

- Остаетесь! - воскликнул Крайгенгельт. - Вы остаетесь после того, как я потратил на вас столько сил и денег: подвергался опасности быть узнанным, заплатил за фрахт и простой судна!

- Сэр, - ответил Рэвенсвуд, - когда я принял поспешное решение покинуть родину, я воспользовался вашим любезным предложением доставить мне средства к отъезду, но, насколько мне помнится, я не брал па себя обязательств уехать во что бы то ни стало, даже в том случае, если я изменю свое решение. Я приношу вам свои сожаления и благодарность за ваши хлопоты обо мне. Что же касается ваших издержек, -прибавил он, опуская руку в карман, - то есть средство уладить дело: я не знаю, что стоит фрахт и простой судна, но вот мой кошелек, возьмите, сколько вам следует.

И Рэвенсвуд протянул самозваному капитану кошелек с несколькими золотыми.

Но тут настала очередь Бакло вмешаться.

нам больше незачем здесь оставаться. Я только просил бы позволения сказать...

- Говорите, пожалуйста, - перебил его капитан, - но прежде я должен указать мастеру Рэвенсвуду на все неудобства, которым он подвергается, расставаясь с нами, и напомнить ему обо всех опасностях, ожидающих его здесь, а также о трудностях, с которыми он встретится в Версале или Сен-Жермене, если явится туда, не заручившись поддержкой тех, кто уже завязал там нужные связи.

- Не говоря о том, что он потеряет Дружбу по крайней мере одного честного и благородного человека, - прибавил Бакло.

- Джентльмены, - возразил Рэвенсвуд, - позвольте мне еще раз вам заметить, что вы придали нашему мимолетному знакомству гораздо больше значения, чем я ожидал. Если мне вздумается отправиться служить при иностранном дворе, я обойдусь без рекомендации интригана и авантюриста, и я не нахожу нужным дорожить дружбой шалого сорванца.

И, не ожидая ответа, Рэвенсвуд вышел из комнаты, сел на лошадь и ускакал.

- Да, капитан, - подтвердил Бакло, - рыба ушла вместе с крючком и наживкой. Но я догоню его: он наговорил мне таких дерзостей, каких я не могу ему спустить.

Крайгенгельт вызвался сопровождать приятеля, но Бакло отклонил это предложение.

- Не стоит, капитан! - воскликнул он. - Сидите у камина и ждите моего возвращения. В непродырявленной шкуре лучше спится.

И, напевая эту веселую песенку, Бакло вышел из комнаты.